А свояк, через километр, примерно, снова кричит:

— Тормози!

Тут, понятно, начался ропот, возникли трения между пассажирами и водителем. Все-таки надо учитывать: воскресенье, люди спешат провести его поинтереснее — едут кто в гости, кто куда, а вместо этого, извольте видеть, должны ждать какого-то авантюриста.

Словом, после третьей остановки свояка из автобуса поперли. Так что он на этом деле потерял десятку. Чистыми.

Хорошо еще, что высадили его где-то в районе нахаловки. Там как раз к проезжей части примыкает довольно необитаемый овраг, в котором свояк и отсиживался полтора суток.

Вот так вот, дорогие товарищи… Вы спросите — к чему я все это рассказал? Да просто к тому, чтобы еще раз заострить ваше внимание на одной, может быть, не оригинальной мысли: пить-то пей, но все же маленько и опасайся.

— Кто за, прошу голосовать, — сказал наш предместкома товарищ Подкидной и первым поднял руку.

За Подкидным, не глядя на меня, поднял руки Зейц и Миша Побойник.

— Единогласно, — подвел итог Подкидной.

— Тогда я пошел, — сказал я, закручивая жгутом кепку. — Спасибо, как говорится… Всего, как говорится, наилучшего.

— Погоди, — остановил меня Подкидной, не отрывая скорбного взгляда от скатерти. — Садись сюда.

Я сел.

— Ну? — глухо спросил Покидной. — Сам-то как расцениваешь?

— Что тут расценивать, — криво усмехнулся я. — Влепили строгача и точка… Ясно-понятно.

— Так, — сказал Подкидной, — обижаешься. А ты наше положение почувствуй. Войди в него.

Я посмотрел на их положение. Они сидели за красным столом в глубоком расстройстве. Зейц нервно протирал очки. Побойник катал по столу граненый карандаш, извлекая пулеметный стук.

— Куда уж мне до вашего положения, — желчно сказал я и поднялся. — Меня с таким пятном и близко не подпустят.

Предместкома подавленно вздохнул. Миша Побойник с треском сломал карандаш…

Через часа полтора к моему рабочему столу подошел Миша Побойник. «Началось!» — со злостью подумал я, приникая к бумагам. (Побойник осуществлял у нас по линии месткома контроль за трудовым прилежанием).

Миша повздыхал, поскрипел пудовыми ботинками, потом ухватил меня за локоть и сказал:

— Айда, покурим.

«Провоцирует», — смекнул я и ниже склонился над столом.

— Не могу. Срочное задание.

— Да брось! — запанибратским тоном сказал Миша. — Работа — не медведь.

— Ну, если не медведь, — я поднялся, — тогда что же…

Мы вышли в холл.

— Мои, мои! — запротестовал Миша, увидев, что я достаю сигареты. — Я пригласил — я угощаю.

Закурили Мишиных.

— Что ты смолишь без передышки! — возмутился он. — Гонится за тобой кто? Ты кури нормально, не торопись.

Я стал курить помедленнее.

— Слушай, — замявшись сказал Миша, — забери у меня билет на сегодняшний хоккей. А?

— А ты как же? — удивился я.

— Я не могу, — вильнул глазами Миша. — Мне тещу надо встречать.

— Свою?

— Нет, женину, — сказал он.

— А-а… Ну, раз так, давай. Только ведь туда пораньше надо — место захватить. Придется с работы отпрашиваться.

— Устроим, — заверил Миша.

Наступил обеденный перерыв, и я, как обычно, вышел в коридор с шахматной доской в руках. Сотрудники трусливо кинулись по кабинетам. Только один Зейц не кинулся. Он остался в коридоре и, напружинившись, как тореадор, храбро ждал моего приближения, Но я не собирался бодать Зейца. Я стал забирать влево, намереваясь обойти его. Однако Зейц заступил мне дорогу и сказал:

— Давай сыграем.

— Тебе со мной неинтересно будет, — отворачиваясь, буркнул я. — У тебя же первый разряд.

— Какой там первый! — заскромничал Зейц. — Первый от заду. Пойдем, не ломайся. Я тебе индийскую защиту покажу.

Мы расставили фигуры, и Зейц сделал ход. Я схватился за голову и начал думать. Зейц на цыпочках отошел в уголок, чтобы не мешать. Он покурил там, прочистил мундштучок, перелистал подшивку «Вечерки», потом негромко кашлянул.

— Может, тебе сходить е-два — ё-четыре? Для начала?

— Погоди, не подсказывай. Сам додумаюсь, — сказал я. — Хм… е-два — е-четыре, говоришь?.. А что, неплохо, в общем-то. Пожалуй, даже верно… Ну вот, сходил.

Зейц быстро ответил.

Я схватился за голову и начал думать.

— Да, плохо мне придется, — сказал Зейц, обежав раза четыре вокруг стола. — Если ты сейчас выведешь слона…

— Слона? — переспросил я. — Конечно, выведу. Уж не проморгаю, будь спокоен.

И я вывел слона. Зейц быстро ответил. Я схватился за голову и начал думать.

— Ну чего колеблешься? — сказал Зейц, нервно притопывая. — Бери ферзя!

— Чьего? — перепугался я.

— Моего, разумеется, — сказал Зейц.

— Ловушку готовишь? — обиделся я.

— Какая, к черту, ловушка! — закричал Зейц. — Мат мне через три хода. Вот, вот и вот!

— Смотри-ка! А ведь точно, — я легко поставил Зейцу мат. — Что это ты сегодня так жидко?

— Почему жидко? — сказал Зейц. — Просто ты сегодня здорово играл. — Он потряс мне руку. — В другой раз захочешь сразиться — приходи, не стесняйся…

За полтора часа до конца работы я запер стол и, чувствуя знакомый озноб под ложечкой, помчался на стадион. На улице, у парадного, постукивая ногой об ногу, ждал кого-то заиндевевший товарищ Подкидной. Я хотел было прянуть за колонну, но Подкидной замахал руками:

— Согласовано, согласовано. Не хоронись, — и он засеменил рядом, подстраиваясь под мои торопливые шаги.

— А меня в обком союза чего-то такое вызвали, — объяснил он, забежав с правого боку. — Так что попутно.

— Да вроде не совсем, — сказал я. — В обком-то обратно надо.

— Ага, — согласился Подкидной. — Чуть-чуть в сторону. Ну, провожу тебя маленько.

— Эх, брат! — сказал он, забежав с левого боку. — Ты думаешь мне этих выговоров не давали? Огребал в свое время. Как навешают, помню, курочке клюнуть негде.

— Ай-ай-ай! — посочувствовал я. — Ну, и как же вы?

— Да плюну, бывало, — беспечно сказал Подкидной. — Плюну и разотру.

Тут мы поравнялись с кафетерием, и Подкидной схватил меня за рукав.

— Зайдем. Минералочки выпьем.

— Спасибо большое, — стал отнекиваться я. — Холодно, знаете перед хоккеем-то.

— А мы тепленькой попросим, — сказал Подкидной.

— Два стакана коньяку, — распорядился он в кафетерии. — Давай-ка, брат, грейся.

— Ой, непривычно его, заразу, стаканами-то! — передернул плечами я.

— Пей, — сказал Подкидной. — Здоровее будешь.

Я зажмурился и выпил.

— Хороший коньячок. Армянский, — одобрил Подкидной. — Пей второй.

— Ммм! — затряс головой я — Самм-то вы что же?

— Обо мне не беспокойся, — сказал Подкидной. — Я свою норму давно перевыполнил. Бывало, как назюзкжаешься…

— Вот так вот, брат! — говорил он на улице, придерживая меня за талию. — Не звери мы какие-нибудь. Небось, завтра тебе на работу после хоккея и этих… переживаний трудно будет? Ты не спеши, отоспись, как человек. Часочка на два можешь задержаться — уладим это дело…