Дэвид распрямился во весь рост, чтобы воспользоваться преимуществом в несколько дюймов и посмотреть на своего обвинителя сверху вниз.

– А я-то думал, что твое доброе имя было опозорено, когда ты навязал старому Мелчестеру своего бастарда. Леди Мелчестер в своем будуаре так неразборчива.

У его обвинителя отвисла челюсть от удивления. А Дэвид лишь улыбался. Он не спал с леди Мелчестер. Хотя она не раз пыталась затащить его в постель. Спать с чужой женой, да еще беременной от другого мужчины, было слишком даже для Дэвида. Он слегка повысил голос, чтобы каждый ханжа его услышал.

– Если кто-то обвиняет меня в своих проблемах, то пусть помнит: не все мои знакомые под подозрением. Почему выбрали вас? А не могли они составить список самых неблагонадежных игроков в Лондоне? Может, знакомство со мной тут ни при чем? Уж я-то никого не обвинял в изготовлении фальшивых денег.

– Эксетер бросил на всех нас тень, – сквозь зубы процедил Трев. – Он играл, как…

– Как ты? – холодно спросил Дэвид. – А может, я неправильно понял? Может, вы имели в виду, что Маркус обвиняет вас в чем-то?

Все перешептывались, но никто не обвинил Маркуса.

– Тогда желаю всем приятного вечера. – Дэвид пошел было прочь, но остановился и обернулся. – Господи, чуть не забыл сделать свою ставку. – С этими словами он подписал имя под последней ставкой, принимая вызов Эванса и ставя против него один фунт. – Для меня это все равно, как поставить на выпивку. Говорите, будет разорен? Ну-ну…

Покачивая головой, он прошел мимо своих бывших приятелей, прочь от их праведного гнева, их лжи и, что хуже всего, от их правды. Его тело будто действовало само по себе, отдельно от рассудка. Он собрал в кулак всю свою волю, чтобы идти медленно, лениво, хотя на самом деле готов был рвать и метать.

Когда он шел, чья-то рука легла ему на плечо, но он сбросил ее, видя перед собой только дверь. Только бы выйти отсюда, не теряя самообладания. Он переживет как-нибудь. Он выберется. Но как ему справиться со всем этим, Дэвид не знал. В дверях его догнал слуга.

– Ваше вино, сэр, – сказал он, задыхаясь, подавая вино, которое Дэвид заказал.

Дэвид поднял стакан и одним глотком осушил его. Потом взял бутылку, надвинул шляпу и вышел из клуба. Он шел, ничего не видя перед собой, время от времени отпивая из бутылки.

Через два часа бутылка опустела. Шаги его стали нетвердыми. Дэвид понимал, что прихрамывает. Его рассудок затуманился, боль ушла. Никакой злости на родственника по крови, который предал его, на тех прощелыг, которым было безразлично, чем он занят, пока они не увидели в его действиях угрозу своему положению в обществе, он не чувствовал. Он забыл обо всем. Вино – отличное средство, чтобы забыть обо всех неприятностях. Он направился домой, держа бутылку за горлышко.

Баннет встретил его у дверей.

– Добрый вечер, сэр, – сказал он, забирая у Дэвида шляпу, будто его хозяин каждый вечер приходил домой пьяный, да еще хромая. А может, он слишком глуп, чтобы заметить это, подумал Дэвид.

– Вот. – Дэвид отдал слуге пустую бутылку и стянул перчатки, выворачивая их при этом наизнанку и уронив. – Принесите еше вина.

– Да, сэр. – Баннет взял пустую бутылку из его рук. – Вы понесете мадам ее ужин?

Мадам. Дэвид покачивался, вспоминая. Нужно было сказать Баннету, чтобы он отнес Вивьен ее ужин. Сегодня он неподходящая для нее компания.

– Хорошо, – пробормотал он, поднимаясь по ступенькам.

Вивьен услышала скрип в замочной скважине и засунула книжку со стихами под матрас. Наконец пришел Дэвид. Она проголодалась. Но ждала не только ужин, но и его. Настроение у нее поднялось. Она встала, но дверь не распахнулась, как обычно. Вместо этого раздались проклятия, потом опять скрип ключа, а потом металлический грохот.

Она отступила назад. Эти звуки были ей знакомы. Он был пьян, и Вивьен не знала, чего ожидать. По опыту общения с Флинном – ничего хорошего эта встреча не сулила.

Дверь распахнулась так сильно, что ударилась о стену. Дэвид стоял, неуверенно держа в руках поднос. Глазами он искал ее.

– Ваш ужин, мадам, – пробормотал он и вошел в комнату. Ногой толкнул дверь, Вивьен даже вздрогнула от хлопка. Хромая, он прошел через комнату и с грохотом поставил поднос.

– Ешьте, – сказал он ей и упал на стул с гримасой боли на лице.

Она не двинулась с места.

– Напились.

Он достал из кармана пальто, которое так и не снял, бутылку.

– Да, – сказал он, выкручивая пробку. – И еше выпью, моя милая.

Выглядел он вполне безобидно, не то что Флинн, когда напивался. Даже немного печально: голова свесилась на грудь, когда он наливал вино в бокал.

– Но почему?

– Потому что я – полное ничтожество, – ответил он, пролив вино мимо стакана. – Ешьте-ешьте. Еще ко всем моим грехам вдобавок не хватало уморить вас голодом.

– Зачем вы пьете еще? – спросила Вивьен, игнорируя его приглашение к столу.

– Предпочитаю быть пьяным, а не трезвым.

Вивьен с подозрением посмотрела на него. Поскольку раньше она его пьяным не видела, на правду это было непохоже.

– Но почему?

Он вертел стакан, расплескивая вино.

– Чтобы забыть, моя дорогая.

– Что именно? – Она удивленно подняла брови.

– Вы ничего не поймете, – пожал он плечами. – Не затрудняйтесь.

Вивьен пристально посмотрела на него. Нужно дать ему переварить все, что бы там с ним ни произошло. У нее не было причины его жалеть. Правда не было. Просто любопытно было знать, почему он здесь сидит пьяный до бесчувствия, глядя на огонь, без всяких признаков присущей ему энергии и его очарования. Он выглядел… опустошенным.

– Это все потому, что вы настоящий джентльмен и такие, как я, не в состоянии даже вообразить, какие у вас могут быть неприятности? Разве что повар сжег ваш обед, или портной заузил штаны.

Он посмотрел на нее из-под спутанных волос.

– Хотите, чтобы я излил вам душу? Я не хотел задевать ваши тонкие чувства, но если вы настаиваете…

Он оперся ногой о ножку стола и распрямился.

– Этой весной я позволил себе стать игрушкой в руках преступников. Ужасно, правда? Я знаю, вы не поверите. Я, образец нравственности и утонченности, оступился. Но это правда. И теперь я мишень для насмешек в обществе. Люди, которых я знаю с детства, делают ставки на то, что еще много постыдного для моей семьи я могу совершить, – продолжал он. – Я круглый дурак.

Вивьен ничего не сказала. Она чувствовала, что тут нечто большее, чем насмешки, но не знала, что именно. Насколько она понимала, он далеко не подходящий объект для насмешек. Она всегда видела его уверенным и не представляла себе, что чье-то мнение может вывести его из равновесия. Конечно, нет. Он только смеялся, когда она старалась оскорбить его, называя самыми ужасными словами, какие только знала. А теперь его расстроили сплетни? Конечно, такое никому бы не понравилось, но жизнь на этом не заканчивалась. Она не верила, что он действительно мог совершить что-то ужасное, по крайней мере, по отношению к ней. Она пнула его под сломанное ребро, а он не поднял на нее руку. Флинн за это избил бы ее до бесчувствия. Похоже, сегодня вечером Дэвид намерен жалеть себя. Вивьен это совсем не нравилось. Да и видимых оснований для этого у него не было. Она посмотрела на его ногу, которую он осторожно вытянул перед собой.

– Почему вы хромаете? – спросила она.

На мгновение его лицо напряглось. Он сжал пальцы в кулак, вдавливая его в лодыжку, будто стараясь преодолеть боль.

– Я сломал ногу в дорожном происшествии, – объяснил он. – Мчались вместе с приятелем. Экипаж попал в яму на дороге. Я пролетел футов тридцать в воздухе, упал и скатился прямо в кусты. Если бы не был пьян, не знаю, что сломал бы еще себе. – В его голосе звучала горечь. – Прошли месяцы, а я все хромаю, как старуха.

Теперь Вивьен, понимала. Хромота действительно могла испортить жизнь. Хотя его хромота была не так уж заметна.

– Простите, – сказала она. Он махнул рукой: