Таблетка лежала в кармане комиссара Ахо Посседы, а сам рогоносец находился на выставке полиграфического оборудования в пятом павильоне выставочного комплекса в парке Чапультепек. Полиграфическое оборудование комиссара не интересовало ни в малейшей степени. Он приехал сюда на конспиративную встречу.

В отмеченном крестиком углу на плане павильона Посседа нашёл бар с пятью белыми столиками и пластмассовыми стульчиками. За стойкой уныло прела толстая девица с розовым бантом в каштановых кудряшках. Из пяти столиков были заняты два. За одним из них двое молодых евролюдей с зачёсанными назад волосами торопливо поглощали гамбургеры, запивая их апельсиновым соком. Судя по ярким пластиковым визиткам на лацканах строгих костюмов, они представляли здесь полиграфические фирмы. За другим столиком двое мужчин и женщина тихо переговаривались, разложив среди чашек с кофе и бокалов с мартини многочисленные бумаги. Женщина и один из мужчин тоже имели на груди пластиковые визитки, а третий, по всей видимости, являл собой потенциального клиента, которого они задались целью охмурить и захомутать. Рядом с баром на стенде какой-то германской фабрики по производству фальцевального оборудования юркие ребятишки демонстрировали группе заинтригованных китайцев работу своего агрегата. Машина гудела, что-то в ней вращалось, что-то железное двигалось взад-вперёд, вверх-вниз – зрелище не для слабонервных.

Вообще же народу на выставке было не густо. Кому на фиг нужна эта полиграфия у нас в Маньяне в такую жару!..

Посседа заказал себе каппучино с яблочным пирогом и сел за столик, положив перед собою проспект. Едва он вставил в ухо горошину на булавке, сделав вид, что подпирает голову, другой рукой помешивая кофе, как с ним вышли на связь.

– Топорно сработали, уважаемый, ‑ услышал он глухой голос, прерываемый помехами. – Зачем вам понадобилось предупреждать полицию о том месте, которое нас интересовало?

‑ Мне?! – воскликнул Посседа.

Люди за соседними столиками обернулись.

‑ Не так громко, уважаемый. Можно говорить, не открывая рта. Мы услышим всё, что нам нужно. Ущипните себя за ухо, если поняли.

Комиссар ущипнул себя за ухо.

‑ Кто-то предупредил полицию. В результате наши люди чуть не спалились.

‑ Это не я, ‑ прошептал Посседа.

‑ Кто же?

‑ Я-то откуда знаю?

‑ Кто-то из полиции, по всей видимости, предупредил тех, кого мы ищем, и в результате они успели уйти до того, как мы до них добрались.

‑ Что же теперь делать?

‑ Надо найти их новое логово.

‑ Легко сказать.

‑ Они засветились пару недель тому назад в Акапулько.

‑ Да, помню, этот расстрел на вилле.

‑ Слетайте туда, может, найдёте какие-нибудь следы.

‑ Хорошо. У меня к вам встречная просьба.

‑ Выкладывайте.

‑ На вас хочет выйти один из моих друзей. Напрямую. У него какие-то проблемы. Надеется, что вы ему поможете.

‑ С какой стати?

‑ Он помог мне выйти на тех, кого вы ищете. Возможно, поможет ещё раз.

‑ Ладно. Кто такой?

‑ Фелипе Ольварра.

‑ Наркоторговец?

‑ Да нет, безобидный контрабандист.

‑ Хорошо, мы рассмотрим вашу просьбу. Как на него выйти?

‑ Очень просто. Приезжайте к нему домой. Скажите, что от меня.

– О’кей. Надеюсь, на этот раз у нас всё получится в лучшем виде. И тогда с вами расплатятся, и вы можете быть свободны. Если вы всё поняли – почешите нос проспектом.

Посседа сделал, что ему велели, сам же украдкой осмотрелся. Где та говорящая голова, что давала ему инструкции? Нету. Никто не пялился на него, не подмигивал таинственно, не прятал в трусы потайной микрофон – все были заняты своим архиважным полиграфическим делом. Чудеса!

Комиссар привычным жестом потянулся за таблетками, но осадил себя. Говорящая голова не дремлет! Большой Брат всегда с тобой. Потерплю до самолёта, сказал себе Посседа. Ни к чему всем на свете знать о наших маленьких слабостях.

Он дожевал яблочный пирог и встал из-за стола. В Акапулько? Что ж, слетаем в Акапулько. Тамошнего полицейского начальника он хорошо знает. Заодно, пожалуй, искупаюсь разок – курорт, всё-таки.

На время своего сотрудничества с Большим Братом комиссар Посседа взял отпуск, в котором не был уже лет, наверное, пять.

Володя Машков не случайно вспомнил РВВДКУ: скоро День ВДВ, надо бы отметить. Махнуть с негритянкой Ариспе к океану, куда он только что оправил комиссара Посседу, загулять на денёк, одеть её в тельник и в таком виде пошататься с нею по набережной. Самому-то нельзя. Не дай бог увидят, доложат куда следует. А то и в фонтан макнуть прямо в тельнике. Опять же, самому-то нельзя. Хоть и очень хочется. Такая вот получится сублимация.

Хорошо было служить при Бурлаке – такие пустяки, как ненавязчивая дружба с хорошей местной бабой всегда сходили с рук. Лишь бы не во вред службе. При новом Бате – чёрт его знает, чем может закончиться такое дело, ежели всплывёт. Вполне допустимо, что финал будет как при советской власти: эликсир «Блаженство» в яремную вену и ‑ домой, на вечное поселение. Новый Батя на ходу подметки рвёт, засиделся в Пятом управлении, дорвался до настоящей власти. Или и впрямь в России происходит что-то такое, о чем последние пятнадцать лет и помыслить было невозможно? За что Володины сослуживцы в Чечне свои молодые жизни отдавали? Возрождается великая держава? Вычищают государственно настроенные люди авгиевы конюшни?

Убрав прибор в кофр, он повесил на грудь фотоаппарат и вышел из фанерного закутка с яркой надписью на трёх языках «Гелла-принт». Перед закутком скучал за столиком толстый лысеющий брюнет в дорогих очках.

‑ Всё? – спросил брюнет.

‑ Всё, ‑ сказал Машков. – Спасибо тебе, Иосиф. Выручил. Завалил бы репортаж – редактор бы меня с говном съел.

‑ Всегда рад помочь земляку на чужбине, ‑ сказал брюнет, бросив знающий взгляд на машковский «Кэнон». ‑ Тем более коллеге.

‑ Ну, я, собственно, не вполне коллега.

‑ Почему же?

‑ Я же не полиграфист. Простой журналист.

‑ Можно подумать, я не журналист. У меня шесть глянцевых журналов, между прочим.

‑ Да ну?

‑ Ну да.

‑ И все про полиграфию?

‑ Почему же. Разные есть. Есть, например, посвященный автотуризму. Ты не писал репортажей про автомобильные путешествия по Маньяне? Могу взять.

‑ Да я про это дело могу сто мемуаров накатать.

‑ Так и накатай. Вот тебе моя визитка. Я тут ещё два дня, потом поедем с супругой на Юкатан. Уже джип арендовал. Заезжай ко мне в гостиницу, расскажешь про дорогу.

‑ А что? Я позвоню.

Журалисты – липовый и настоящий – пожали друг другу руки, и Машков ушёл. К полиграфисту подошла гибкая красивая дама.

‑ Кто это был, Иосиф?

‑ Прикинулся журналистом, ‑ сказал Иосиф. – Хотя он такой же журналист, как я – президент Путин.

‑ В смысле?

‑ Ирка, ты видела когда-нибудь человека, которому бы приспичило уединиться в тёмном помещении для того, чтобы перемотать пленку, застрявшую в цифровом фотоаппарате?

Ирка задумалась.

‑ Не отвечай, ‑ сказал Иосиф. – Я тебе дома объясню, кто это был.

Агата три раза проехала мимо сторожки возле шоссе, той самой сторожки, от которой поднималась в гору дорога к дому Фелипе Ольварры. У шлагбаума вяло топтался крупный парень с пластырем на скуле. Это был Касильдо, разжалованный Доном в рядовые sicarios. Он ходил взад-вперёд вдоль глупой полосатой палки и бессмысленно сплёвывал на асфальт сквозь ущербное место в нижней челюсти, где всего неделю назад рос прекрасный жёлтый зуб, крепкий, как агуаскальентское пульке.

Ну что, подумала Агата. Типичный бычок с одной прямой извилиной в известном месте. Чем расспрашивать окрестных крестьян, возбуждая к себе разные подозрения, разве не лучше припасть к первоисточнику, прикинувшись скучающей нимфоманкой? Главное, не отдаться ему невзначай до того, как он всё выложит. А после того это и вовсе не обязательно.