– Все это мне уже известно, – сказал Иеронимус.

– Но не до конца. Каждый раз, когда Глейстер использует машину времени, происходит смещение, и образуется новая дыра в пространстве-времени, которую природа заполняет очередным Глейстером.

– Теперь начинаю понимать, – сказал Иеронимус.

– У нас здесь полно Глейстеров, – продолжал Мингус. – Есть цепь последовательностей Глейстера, который стал Императором, другая цепь последовательностей, создавшая оппозиционную организацию, борющуюся с Императором. Есть и иные цепи последовательностей. Каждая цепь последовательности включает в себя путешествие во времени, дублируя Глейстеров. Каждое такое путешествие заканчивается появлением все новых и новых Глейстеров.

Мингус помолчал, чтобы до Иеронимуса дошел смысл его слов. И наконец сообщил:

– Глейстеры появляются в геометрической прогрессии.

– Тогда, – заметил Иеронимус, – их, наверное, полным-полно.

– Тебе будет трудно поверить, – заметил Мингус. – С геометрической прогрессией шутки плохи. Сотни становятся тысячами, тысячи – миллионами, миллиардами, квадриллионами. Теперь-то тебе все ясно?

– А куда же они все деваются?

– Они прибывают сюда, – ответил Мингус. – Больше им некуда податься.

– Где же ты их можешь разместить?

– Пока мне удалось кое-как пристроить двенадцать миллионов. Но у империи ресурсы на исходе, а Глейстеры все прибывают и прибывают.

– Неужели это никак нельзя остановить?

Мингус покачал головой:

– Даже если бы армия расстреливала их на месте, мы бы не смогли справиться с таким количеством. Скоро здесь не будет никого, кроме Глейстеров. Вся Земля будет усеяна Глейстерами, а новые все прибывают и прибывают. Император действительно раб времени. – Единственное, что мне приходит в голову, – сказал Иеронимус, – это то, что настоящего Глейстера надо убить прежде, чем он изобретет машину времени.

– Это невозможно. Многие пытались это совершить, но все дело в том, что мы способны встретить Глейстера только после изобретения машины времени. И кстати, каждый Глейстер, который отправлялся в прошлое и возвращался ни с чем, лишь увеличивал прогрессию.

– Понятно.

– Еще какие-нибудь мысли есть? – Только одна, но вряд ли она тебе понравится.

Мингус терпеливо ждал.

– Как я понял, Глейстеры могут дублироваться до бесконечности. Поэтому должно быть введено ограничение, чтобы каждая цепь последовательностей имела конец.

– Какое ограничение?

– Смерть – это естественное ограничение, – сказал Иеронимус. – Она должна произойти как можно раньше, чтобы повториться одновременно во всех цепях последовательностей, формируя таким образом ограничение и приводя к самозавершению.

– Многие из нас уже умерли, – сказал Мингус, – но это никак не сказалось на нашествии Глейстеров.

– Иначе и быть не могло. Все эти смерти Глейстеров были нормальным завершением индивидуальных временных рядов. А нам нужна смерть ранняя – самоубийство.

– Понятно: для того, чтобы ввести фактор быстрой циркуляции смерти, – задумался Мингус. – Самоубийство... Ну что ж, это будет мой последний императорский акт.

– Не твой, а мой, – поправил его Иеронимус.

– Я все еще Император, – сказал Мингус, – так что это моя обязанность.

– Во-первых, ты слишком стар, – сказал Иеронимус. – Молодой Глейстер должен умереть в самом начале своего временного ряда.

– Нам надо выбрать кого-нибудь из молодых Глейстеров, – сказал Мингус.

Иеронимус покачал головой.

– Боюсь, это должен сделать я.

– Можешь объяснить почему?

– Не считай меня эгоистом, но должен сказать, что я – настоящий Глейстер и только мое самоубийство может положить конец тому, что я начал.

– А откуда ты знаешь, что ты настоящий Глейстер?

– Интуиция подсказывает.

– Ну, это еще не доказательство!

– Но по крайней мере, кое-что. Тебе такое интуиция не подсказывает?

– Нет, – ответил Мингус. – Но я не могу поверить, что я нереальный.

– Ты реальный Глейстер, – успокоил его Иеронимус. – Мы одинаково реальны. Просто я первый, вот и все.

– Впрочем, это не имеет значения. Очевидно, ты прав.

– Спасибо, – сказал Иеронимус, настраивая машину времени. – У тебя еще остался пистолет? – Мингус протянул ему пистолет, который Иеронимус положил в карман. – Спасибо. До встречи.

– Вряд ли она произойдет.

– Если мои расчеты правильны, – сказал Иеронимус, – то мы снова увидимся.

– Объясни! – потребовал Мингус. – Разве такое возможно?

Но Иеронимус нажал на кнопку и исчез.

Окончание цепи последовательностей Глейстера номер один.

Был прекрасный сентябрьский день в Харвест Фолз, штат Индиана. Чарли Глейстер прошел по Эппл-стрит мимо дома, где размещалась его лаборатория. Сначала он хотел заглянуть туда и поговорить с собой, но потом передумал. Хватит с него Глейстеров.

Он вышел из города по шоссе номер 347, затем свернул с дороги и побрел через поле, через лесок, пока не вышел к небольшому озерцу, где в детстве ловил карасей. Старый дуб все еще возвышался над озером. Чарли сел под ним и прислонился к стволу дерева.

Вытащив пистолет, он изучил его. Почесал нос и некоторое время смотрел на солнечные блики на воде.

Затем недовольно произнес:

– Ладно, пора заканчивать.

Чарли засунул дуло пистолета в рот, поморщившись от привкуса смазки, закрыл глаза, нажал на курок и умер.

Повторение окончания цепи последовательностей Глейстера.

Чарли Глейстер открыл глаза. Императорская приемная была такой же, какой он ее знал. Перед ним на столе лежали последние статистические сводки: 12 миллионов Глейстеров расселено в пределах империи, но каждую минуту прибывают все новые и новые Глейстеры. Он покачал головой и погладил бороду. Затем посмотрел на стоящего перед ним молодого человека.

– Счастливо, – сказал он и передал ему пистолет.

– Спасибо, – сказал Эгон Глейстер, нажал кнопку и исчез.

Оставшись один, Чарли осмотрел приемную. Придется ему привыкать к управлению государством, потому что пришла его очередь стать Императором, как со временем дойдет очередь и до других. Они должны будут пройти через все ипостаси Глейстера в процессе окончания цепи последовательности, пока не останется один-единственный Глейстер – как в самом начале.

Но пока он Император, ему, может быть, будет интересно. Он был рад, что уже не придется проходить через этап самоубийства – по крайней мере, пока через него не пройдут все остальные.

Slaves of Time. 1974 by Robert Sheckley.

(переводчик С. Коноплев)

Ганс и Пьер находятся в тюрьме. Пьер – француз, небольшого роста, полный, с черными волосами. Ганс – немец, высокий, худой и светловолосый. У Пьера желтая кожа и черные усы. У Ганса здоровый цвет кожи и светлые усы.

Гансу и Пьеру становится известно, что недавно объявили амнистию. По условиям этой амнистии Пьера выпустят немедленно. О немцах не говорится ничего, и Ганс должен будет остаться в тюрьме. Это печалит обоих узников. Они думают: «Если бы Ганса освободили вместо Пьера...»

(Ганс опытный слесарь. Оказавшись на свободе, он сможет вызволить из тюрьмы своего друга. Француз – профессор астрофизики и не в состоянии помочь никому, даже самому себе. Он бесполезный человек, но приятный; немец считает его самым хорошим человеческим существом, которое он когда-либо встречал. Ганс принимает решение выйти из тюрьмы, чтобы освободить друга.)

Есть один способ – обмануть стража. Если тот поверит, что Ганс – это Пьер, тогда Ганса выпустят. И он сможет вернуться к тюрьме и помочь Пьеру бежать. Для этой цели они разработали план.

Вот слышатся шаги в коридоре. Это страж! Друзья приступают к первой фазе плана, поменявшись усами.