По комнате медленно проплыл стул и с тихим чмоканьем прилип к стене. Лэниган глубоко вздохнул.

– Вот, выпей.

– Не надо, все уже в порядке.

Он полностью оправился от кошмара. Мир снова стал самим собой.

– Тот же сон? – спросила Эстелл.

– Да... Не хочу говорить об этом.

– Ну хорошо. Который час, милый?

Лэниган посмотрел на часы.

– Четверть седьмого. – Тут стрелка конвульсивно дернулась. – Нет, без пяти семь.

– Ты сможешь уснуть?

– Вряд ли. Пожалуй, мне лучше встать.

– Милый, ты не думаешь, что не мешало бы...

– Я иду к нему в двенадцать десять.

– Прекрасно, – сказала Эстелл и сонно закрыла глаза.

Ее темно-рыжие волосы посинели.

Лэниган выбрался из постели и оделся. Это был обычный человек, крупного сложения и ничем не примечательный, если не считать кошмара, сводившего его с ума.

Следующие пару часов он провел на крыльце, глядя, как вспыхивают на заре звезды, превращаясь в Новые.

Потом Лэниган вышел на прогулку. И, как назло, в двух шагах от дома наткнулся на Джорджа Торстейна. Несколько месяцев назад он по неосторожности рассказал Торстейну о своем сне. Торстейн – чистосердечный приветливый толстяк – глубоко веровал в собранность, практичность, здравый смысл и прочие скучные добродетели. Его прямой, трезвый подход был тогда необходим Лэнигану. Но сейчас он только раздражал. Люди типа Торстейна являются, несомненно, солью земли и опорой государства, но для Лэнигана он превратился из надежды в ужас.

– А, Том! Как сынишка? – спросил Торстейн.

– Отлично, – ответил Лэниган, – просто отлично.

Он приветливо кивнул и пошел дальше под курящимся зеленым небом. Но от Торстейна не так-то легко отделаться.

– Том, мальчик, я тут поразмыслил над твоей проблемой, – сказал Торстейн. – Я очень беспокоюсь о тебе.

– Как это мило с твоей стороны, – отозвался Лэниган. – Право, не стоит.

– Но мне хочется! – искренне воскликнул Торстейн. – Я проявляю интерес к людям, Том. Всегда, сызмальства. А ведь мы с тобой друзья и соседи.

– Это правда, – вяло пробормотал Лэниган. (Когда вам нужна помощь, самое неприятное – принимать ее.)

– Знаешь, Том, думается мне, что тебе не мешало бы хорошенько отдохнуть.

У Торстейна на все были простые рецепты. Так как он практиковал душеврачевание без лицензии, то остерегался прописывать лекарства, которые можно купить в аптеке.

– Сейчас я не могу позволить себе взять отпуск, – сказал Лэниган. (Небо приобрело красно-розовый оттенок; засохли три сосны; старый дуб превратился в крепенький кактус.)

Торстейн искренне рассмеялся.

– Дружище, ты не можешь себе позволить не взять отпуск сейчас! Ты устал, взвинчен, слишком много работаешь...

– Я всю неделю отдыхаю.

Лэниган посмотрел на часы. Золотой корпус превратился в свинцовый, но время, похоже, они показывали точно. Почти два часа прошло с начала разговора.

– Этого мало, – продолжал Торстейн. – Ты остался здесь, в городе. А тебе надо слиться с природой. Том, когда ты в последний раз ходил в поход?

– В поход? Что-то не припомню, чтобы я вообще ходил в походы.

– Вот видишь?! Старик, тебе необходима прочная связь с реальностью, и прежде всего с природой. Не улицы и дома, а горы и реки.

Лэниган снова взглянул на часы и с облегчением убедился, что они опять золотые. Он обрадовался – ведь за них заплачено шестьдесят долларов...

– Деревья и озера, – декламировал Торстейн. – Трава под ногами, высокие черные горы, марширующие по золотому небу...

Лэниган покачал головой.

– Я был в деревне, Джордж. Это ничего не дало.

Торстейн упорствовал.

– Нужно отвлечься от искусственностей.

– Все кажется искусственным, – возразил Лэниган. – Деревья или дома – какая разница?

– Люди строят дома, – благочестиво пропел Торстейн, – но бог создает деревья.

У Лэнигана имелись сомнения в справедливости обоих положений, но он не собирался делиться ими с Торстейном.

– Возможно, в этом что-то есть. Я подумаю.

– Ты сделай. Кстати, я знаю одно местечко – как раз то, что нужно. В Мэне, у маленького озера...

Торстейн был великим мастером бесконечных описаний. К счастью для Лэнигана, кое-что его отвлекло. Напротив загорелся дом.

– Эй, чей это дом? – спросил Лэниган.

– Макелби. Третий пожар за месяц.

– Надо, наверное, вызвать пожарных.

– Ты прав. Я сам этим займусь. Помни, что я тебе сказал про то местечко в Мэне.

Он повернулся, и тут произошел забавный случай – асфальт под его ногами расплавился. Торстейн шагнул, провалился по колено и упал.

Том кинулся ему на помощь, пока асфальт не затвердел.

– Сильно ударился?

– Проклятье, я, кажется, вывихнул ногу, – пробормотал Торстейн. – Ну ничего, ходить можно.

И он заковылял сообщить о пожаре. Лэниган стоял и смотрел, полагая, что пожар этот – дело случайное и несерьезное. Через минуту, как он и ожидал, пожар так же, сам по себе, погас.

Не следует радоваться чужой беде, но Лэниган не мог не хихикнуть, вспомнив о вывихнутой ноге Торстейна. Даже неожиданное появление потока воды на Мейн-стрит не испортило ему настроения. Он улыбнулся колесному пароходу, прошедшему по небу.

Затем он вспомнил сон и снова почувствовал панику. Надо спешить к врачу.

На этой неделе кабинет доктора Сэмпсона был маленьким и темным. Старая серая софа исчезла; на ее месте располагались два стула с кривыми спинками и кушетка. Но портрет Андретти висел на своем обычном месте на стене, и большая бесформенная пепельница была, как всегда, пуста.

В приоткрывшейся двери появилась голова доктора Сэмпсона.

– Привет, – сказал он. – Я мигом.

Голова пропала.

Сэмпсон сдержал слово. Все дела заняли у него ровно три секунды по часам Лэнигана. Еще через секунду Лэниган лежал на кожаной кушетке со свежей салфеткой под головой.

– Ну, Том, как наши дела?

– Все так же. Даже хуже.

– Сон?

Лэниган кивнул.

– Давайте-ка припомним его.

– Лучше не стоит, – произнес Лэниган. – Я еще сильнее боюсь.

Наступил момент терапевтического молчания. Затем доктор Сэмпсон сказал:

– Вы и раньше говорили, что страшитесь этого сна; но никогда не объясняли почему.

– Это звучит глупо.

Лицо Сэмпсона было спокойным, серьезным, сосредоточенным; лицо человека, который ничего не находит глупым, который просто физически не в состоянии увидеть что-нибудь глупое.

– Хорошо, я скажу вам... – резко начал Лэниган и замолчал.

– Продолжайте, – подбодрил доктор Сэмпсон.

– Видите ли, я боюсь, что когда-нибудь каким-то образом мир моего сна станет реальным. – Он снова замолчал, затем быстро проговорил: – Однажды я встану и окажусь в том мире. И тогда тот мир станет настоящим, а этот – сновидением.

Лэнигану хотелось узнать, какое впечатление произвело на Сэмпсона его безумное откровение. Но по лицу доктора ни о чем нельзя было догадаться. Он спокойно разжигал трубку тлеющим кончиком указательного пальца. Затем он задул палец и произнес:

– Ну, продолжайте.

– Продолжать?! Но это все!

На розовато-лиловом ковре появилось пятно размером с монету. Оно потемнело, сгустилось и превратилось в маленькое фруктовое дерево. Сэмпсон понюхал плод и печально посмотрел на Лэнигана.

– Вы ведь и раньше рассказывали мне о своем сне, Том.

Лэниган кивнул.

– Мы все обсудили, проследили его истоки, проанализировали значение... Мы поняли, верится мне, зачем вы терзаете себя этим кошмаром. И все же вы каждый раз забываете, что ваш ночной ужас – не более чем сон, который вы сами вызвали, чтобы удовлетворить потребности своей психики.

– Но мой ночной кошмар очень реалистичен!

– Вовсе нет, – уверенно заявил доктор Сэмпсон. – Просто это независимая и самоподдерживающаяся иллюзия. Человеческие поступки основаны на определенных представлениях о природе мира. Подтвердите их, и его поведение становится понятным и резонным. Но изменить эти представления, эти фундаментальные аксиомы почти невозможно. Например, как вы докажете человеку, что им не управляют по секретному радио, которое слышит только он?