Однако ровно через месяц оно повторилось, на сей раз цилиндр опустился около столицы. Совершая частые беспорядочные движения, он переместился на расстояние 820,331 мили от места приземления. Причиненный ущерб был огромен, он не поддавался никакому учету. Было унесено несколько тысяч жизней.

Спустя два месяца и один день колонна появилась снова, и на этот раз пострадали все три главных города.

Теперь всем стало ясно, что непонятое и, может быть, не поддающееся пониманию явление представляет угрозу не только для жизни каждого в отдельности, но и для всей цивилизации в целом, ставит на грань гибели весь народ.

Естественно, мысль о возможной трагедии наполнила души граждан отчаянием. Волна всеобщей истерии сменялась волной всеобщей апатии.

Четвертый удар был нанесен к востоку от столицы в пустынной местности. Ущерб оказался минимальным, но в народе поднялась паника, настоящая паника, в результате чего многие покончили жизнь самоубийством. Положение усугубилось до крайности. На помощь, наряду с истинными науками, были призваны псевдонауки. Рассматривались любые теории и предложения, кто бы их ни выдвигал – будь то биохимик, гадалка или звездочет. Хватались даже за явно бредовые идеи, особенно после того, как в одну кошмарную летнюю ночь красивый древний город Рас вместе с двумя пригородами подвергся полному уничтожению.

– Извините, – прервал его я. – Все это, безусловно, очень грустно, но я что-то не пойму, какой помощи вы ждете от меня.

– Я как раз собирался к этому перейти, – ответил голос.

– Тогда продолжайте, – разрешил я. – Только советую вам не очень тянуть резину, потому что я, кажется, скоро проснусь.

– Мою роль в этой истории объяснить довольно трудно, – продолжал Фрока. – По профессии я бухгалтер. Однако у меня есть ряд хобби – на досуге я шутки ради разрабатываю способы, которые расширяют возможности нашего мозга. Недавно я проводил эксперименты с одним химическим элементом, мы называем его «кола». Он обладает способностью вызывать глубокое просветление…

– У нас такие химикалии тоже имеются, – вставил я.

– Значит, вы меня понимаете! Так вот, во время путешествия – вам этот термин должен быть знаком, – находясь, так сказать, под воздействием препарата, я вдруг увидел и понял… на меня снизошло откровение… Но это так трудно объяснить.

– Ничего, ничего, смелее, – поторопил я, – давайте самую суть.

– В общем, – произнес голос, – я понял, что мой мир существует на многих уровнях – на атомном, податомном, в вибрационных плоскостях, он имеет бессчетное множество уровней действительности, и все они являются составной частью других уровней существования.

– Мне это известно, – начиная нервничать, сказал я. – Недавно я выяснил, что все сказанное вами относится и к моему миру.

– Итак, – развивал свою мысль Фрока, – мне стало ясно, что один из наших уровней находится под внешним воздействием.

– А если конкретнее? – попросил я.

– В соответствии с моей гипотезой вмешательство происходит на молекулярном уровне.

– Поразительно! – воскликнул я. – И что же, вы смогли выявить природу этого вмешательства?

– Мне кажется, что да, – ответил голос. – Но у меня нет никаких доказательств. Все это чисто интуитивно.

– Я и сам верю в интуицию, – подбодрил я его. – Так что выкладывайте ваши соображения.

– Сейчас, – неуверенно произнес голос. – Одним словом, я пришел к выводу (чисто интуитивно), что мой мир – это микроскопический паразит на вашем теле.

– Выражайтесь, пожалуйста, яснее!

– Хорошо. Я обнаружил, что в одном из аспектов, в одной из плоскостей действительности, мой мир существует между костяшками указательного и среднего пальцев вашей левой руки. Он находится там вот уже несколько миллионов лет – по нашему летосчислению. Разумеется, для вас это всего несколько минут. У меня нет никаких доказательств, и я, конечно, ни в чем вас не обвиняю…

– Ничего, ничего, – успокоил его я. – Значит, вы говорите, что ваш мир расположен между костяшками указательного и среднего пальцев левой руки? Прекрасно. И чем же я могу вам помочь?

– Видите ли, не знаю, верна ли моя догадка… Я предположил, что недавно вам потребовалось почесать руку как раз в зоне расположения моего мира.

– Почесать руку?

– Полагаю, что так.

– И вы считаете, что несущая разрушения и смерть огромная красноватая колонна – это один из моих пальцев?

– Именно.

– И вы хотите, чтобы я прекратил чесаться.

– Только около этого места, – торопливо произнес голос. – Мне ужасно неловко, что приходится обращаться к вам с такой просьбой, я делаю это лишь в надежде спасти свою цивилизацию от полного уничтожения. Прошу меня извинить…

– Не надо извиняться, – остановил я его. – Мыслящие существа ничего не должны стесняться.

– Спасибо вам на добром слове, – поблагодарил голос. – Ведь все-таки мы, нечеловекообразные паразиты, чего-то требовать от вас не вправе.

– Все мыслящие существа должны держаться вместе, помогать друг другу, – сказал я. – Вот вам слово чести, – никогда до конца дней моих я не буду чесать между костяшками большого и указательного пальцев левой руки.

– Указательного и среднего пальцев, – поправил он.

– Я вообще не буду чесать между костяшками пальцев левой руки! Торжественно клянусь вам в этом и обещаю, что, пока я жив, слово не нарушу.

– Сэр, – взволнованно произнес голос, – вы спасли мой мир. Никакими словами не выразить степень моей благодарности. И все же скажу, что я безмерно вам благодарен.

– Ну что вы, что вы, не стоит, – сказал я.

Голос окончательно смолк, и я проснулся.

Вспомнив удивительный сон, я открыл аптечку и перебинтовал костяшки пальцев левой руки. Я уже хожу с бинтом целую неделю и, несмотря на позывы, не чешу левую руку и даже не мою ее.

В конце следующей недели я бинт сниму. Я прикинул, что по их летосчислению это обеспечит им полный покой на двадцать – тридцать миллиардов лет, что вполне достаточно для любой цивилизации.

Но сейчас меня беспокоит другое. Дело в том, что недавно у меня возникло какое-то интуитивное чувство опасности. Причина – землетрясение в районе Сан Андреас Фолт, а также возобновившаяся вулканическая деятельность в центральной части Мексики. В общем, когда я эти события сопоставляю, меня охватывает настоящий страх.

Поэтому извините, что я врываюсь в ваш сон, но у меня к вам совершенно неотложное дело. И помочь мне можете только вы – больше никто…

ДЕВУШКИ И НАДЖЕНТ МИЛЛЕР[1]

Он наклонился, чтобы рассмотреть следы поближе, осторожно раздвигая листья и травинки лезвием ножа. Сомнений нет: совсем свежие следы, оставленные маленькой ногой. Женской, быть может?

Глядя на них, он видел вырисовывающийся над ними силуэт женщины, движение ее стопы с крутым подъемом, тонкие лодыжки, стройные ноги. Он поворачивал ее на воображаемом пьедестале, любовался длинной грациозной линией бедер, видел…

«Хватит!» – приказал он себе. Никаких доказательств, кроме этих следов. Надежда может таить в себе опасность, желание – обернуться катастрофой.

Наджент Миллер выпрямился. Он был высокий и худой как жердь, с потемневшим от солнца лицом, в голубой рубашке, брюках цвета хаки и холщовых туфлях. Внешний вид его дополняли рюкзак, счетчик Гейгера, который он держал в руке, и очки в толстой роговой оправе. Правая дужка очков сломана; он укрепил ее с помощью спички и бечевки и из предосторожности укрепил еще и ободок, обмотав его проволокой. Стекла держались хорошо, но он все равно беспокоился. Миллер был очень близорук и не сумел бы заменить разбитое стекло. Его постоянно преследовал один и тот же кошмар: очки падают, он выбрасывает вперед руку, чтобы схватить их на лету, промахивается, и они, крутясь, исчезают в пропасти.

Он поправил очки, сделал несколько шагов и снова взглянул на землю. Теперь сумел различить две или три цепочки разных следов, возможно, и четыре, и, судя по почве, совсем свежих.