– Это мужское дело, – заявил Стейнмец. – Беги, чужеземец.

– Ни с места, – приказала Флейм, и в ее руке опасно блеснул револьвер.

Отец и дочь смотрели друг на друга. Первым не выдержал старый Пабло.

– Черт тебя побери, Флейм, – сказал он. – Правила существуют для всех, даже для тебя. Человек, вступивший на частную территорию, не может уплатить пошлину, значит, должен играть.

– Это не проблема, – заявила Флейм. Засунув руку в вырез блузки, она вытащила оттуда блестящий доллар. – Держи! – Она бросила монету под ноги Пабло. – Деньги уплачены, может, мне самой хочется с ним поиграть. Пойдем, незнакомец.

Взяв Бакстера за руку, она повела его за собой. Бандиты ухмылялись и толкали друг друга в бока, пока Стейнмец не бросил на них угрожающий взгляд. Старый Пабло покачал головой, почесал за ухом, высморкался и сказал:

– Черт побери эту девчонку!

Слова были грубыми, но произнес он их нежным голосом.

Ночь опустилась на город, и бандиты разбили лагерь на углу Вест-Энд-авеню и 69-й улицы. Мужчины удобно расположились вокруг костра. На вертел насадили брикет сочного мяса, а в закопченный котел высыпали несколько пакетов свежезамороженных овощей. Старый Пабло Стейнмец от души приложился к канистре с мартини, успокаивая воображаемую боль в деревянной ноге. Во мраке слышался вой одинокого пуделя, тоскующего по подруге.

Стив и Флейм сидели в стороне от остальных. Тихая ночь, нарушаемая лишь грохотом мусорных машин, чарующе действовала на них. Их руки соприкоснулись, пальцы сплелись.

Наконец Флейм произнесла:

– Стив, я тебе нравлюсь?

– Конечно, – ответил Бакстер, по-братски обняв ее за плечи и не осознавая, что этот жест может быть истолкован иначе.

– Я все думала… – сказала молодая гангстерша, – я думала… – Она замолчала, неожиданно смутившись. – Стив, почему бы тебе не прекратить эту самоубийственную гонку? Может, ты останешься со мной? У меня есть земля, Стив, настоящая земля – сто ярдов в центре Нью-Йорка. Мы вместе сможем заниматься на ней фермерством.

Стиву мысль показалась заманчивой, как любому другому мужчине. Нельзя сказать, что он не замечал тех чувств, которые питала к нему прекрасная гангстерша, и они не оставляли его равнодушным. Красота Флейм Стейнмец, ее отвага (не говоря уже о земле) могли легко завоевать сердце любого мужчины. Какую-то долю секунды Стив колебался, и его рука сильнее сжала хрупкие девичьи плечи.

Но затем чувство верности взяло верх. Флейм была небесным существом, воплощением экстаза, о котором мужчина мечтает всю жизнь. Но Адель – подруга юности, его жена, мать его детей, терпеливая помощница все эти долгие годы – так что для человека с характером Бакстера здесь не было выбора.

Властная красавица не привыкла к отказам. Разъяренная, как ошпаренная пума, она пригрозила вырвать у Бакстера сердце, обвалять его в муке и поджарить на медленном огне. Ее огромные сверкающие глаза и тяжелое дыхание подтверждали, что это не пустые слова.

Но Стив Бакстер твердо стоял на своем. И Флейм с грустью поняла, что никогда не полюбила бы этого человека, не будь у него великой души и высокой морали…

И когда поутру чужеземец стал собираться в путь, она уже не противилась и даже утихомирила своего разбушевавшегося отца, назвавшего Стива безответственным идиотом, которого необходимо удержать для его же блага.

– Папа, разве ты не видишь, что это за человек? – спросила она. – Он должен сам выбирать свой путь в жизни, пусть даже этот путь ведет к смерти.

Пабло Стейнмец недовольно ворчал, но вынужден был сдаться. И Стив Бакстер продолжил свою одиссею.

Он направился к центру, стиснутый со всех сторон толпой. Оглушенный шумом, ослепленный неоновыми рекламами, Бакстер был на грани истерики. Наконец он оказался в районе, пестревшем указателями, которые требовали прямо противоположных действий:

ТОЛЬКО СЮДА.

ХОДА НЕТ.

ДЕРЖИТЕСЬ ПРАВОЙ СТОРОНЫ.

ЗАКРЫТО ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ

И ПРАЗДНИКАМ.

ЗАКРЫТО ПО БУДНЯМ.

ПОВОРОТ ТОЛЬКО НАЛЕВО.

Сбитый с толку противоречивыми указаниями, он случайно забрел в нищий район, известный под названием «Центральный парк». Перед ним, насколько хватало глаз, ютились жалкие хибары, убогие пристройки, покосившиеся вигвамы и публичные дома, занимавшие каждый квадратный фут площади. Его появление среди озлобленных обитателей парка вызвало шквал комментариев, и нельзя сказать, что благожелательных. Жители вбили себе в головы, что он инспектор санитарной службы, появившийся, чтобы закрыть их малярийные колодцы, зарезать их трихинеллезных свиней и привить их чесоточных детей. Собравшись вокруг него, они размахивали костылями и выкрикивали угрозы.

К счастью, неисправный тостер вызвал короткое замыкание, и вся округа мгновенно погрузилась во тьму. Воспользовавшись паникой, Стив бежал.

Но теперь он очутился в районе, где уличные указатели были давно сорваны, чтобы сбить с толку сборщиков налогов. Солнце скрылось в облаках. Здесь ему не помог бы даже компас, слишком уж много ржавого железа – остатков легендарной городской подземки – скрывалось под тротуарами.

Стив понял, что безнадежно заблудился.

Ему удалось выжить не столько благодаря мужеству, сколько из-за отсутствия такового. Бессчетное количество дней бродил он по неизвестным улицам, мимо бесконечных домов, покореженных автомобилей и гор битого стекла. Настороженные прохожие отказывались отвечать на вопросы, принимая его за агента ФБР. Стив Бакстер скитался без еды и питья, не имел возможности толком отдохнуть, опасаясь, как бы его не растоптали многочисленные толпы.

Добросердечный работник службы социальной помощи остановил Стива, когда тот собирался напиться из дизентерийного фонтанчика. Седовласый старик отвел его в свой дом – хибару, сделанную из скрученных газет и ютившуюся возле покрытых мхом руин Линкольновского центра. Он посоветовал Бакстеру остановить свою безумную гонку и посвятить жизнь помощи бедным и убогим – благо их вокруг было несметное множество.

Стив готов был уже согласиться на столь достойное занятие, но тут, на его счастье, старенький приемник стал перадавать информацию о гонках.

Многих Участников постигла неудача в каменных джунглях Нью-Йорка. Фрейхофа Сент-Джона арестовали за нарушение санитарных правил второй степени. Группа, которой удалось перейти через мост Веррадзано, сгинула в людских водоворотах Бруклинских высот, их дальнейшая судьба осталась неизвестной.

Бакстер понял, что у него еще есть шанс.

С надеждой в сердце Стив Бакстер продолжил свой путь. Но теперь его обуяла непомерная самоуверенность, которая гораздо опаснее глубокой депрессии. Быстро продвигаясь на юг, он воспользовался временным затишьем и шагнул на скоростной тротуар. Он сделал этот беспечный шаг, совершенно не задумываясь о последствиях.

Каков же был его ужас, когда он понял, что это дорога с односторонним движением, без каких-либо поворотов, ведущая к terra incognita Джонс-Бич, Файр-Айленда, Пачтога и Восточного Хэмтона.

Надо было срочно принимать решение. Слева шла сплошная бетонная стена, справа – забор в метр высотой, по которому тянулась надпись:

ЗАПРЕЩЕНО ПЕРЕПРЫГИВАТЬ

МЕЖДУ 12 ДНЯ И 12 НОЧИ

ПО ВТОРНИКАМ, ЧЕТВЕРГАМ И СУББОТАМ.

Сегодня был четверг – запретный день. Но Стив без лишних раздумий перемахнул через барьер.

Возмездие оказалось скорым и ужасным. Из засады вынырнула замаскированная полицейская машина. Полицейские мчались прямо на него, одновременно открыв бешеный огонь по толпе на улице (в эти злосчастные времена полиции было строго предписано, преследуя злоумышленников или подозреваемых, вести бешеный огонь по толпе).

Бакстер спрятался в близлежащей кондитерской. Затем, осознав тщетность этой попытки, он попробовал сдаться, что ему не позволили сделать, поскольку все тюрьмы были переполнены. Вокруг него засвистели пули, а полицейские с жестокими ухмылками на лицах уже готовили минометы и переносные огнеметы.