V. Существовал четвертый род преступлений, дававший повод к заподозрению в ереси: это был тот случай, когда отлученный от Церкви пребывал год или дольше без ходатайства о снятии отлучения, не исполняя при этом наложенной на него епитимьи. Папы уверяли, что ни один безупречный в вере католик не может жить под тяжестью церковного наказания с таким равнодушием, и, соединив такого рода пренебрежение с подозрением в ереси, приказали инквизиторам считать еретиком каждого, кто пропустит год без просьбы о снятии отлучения.[432]
VI. Схизма[433] была пятым поводом к подозрению в ереси. Она может существовать без этого подозрения или же сопровождать его. К первому разряду принадлежат схизматики, признающие все догматы веры, но отрицающие долг послушания римскому епископу как видимому главе Церкви и наместнику Иисуса Христа на земле. Второй состоит из тех, кто думает подобно этим схизматикам и, кроме того, отказывается верить в какой-либо один из установленных догматов. Таковы греки, которые верят в исхождение Святого Духа не от Отца и Сына, а только от одного Отца.[434] Инквизиция должна поступать сурово с первыми, потому что они находятся на подозрении в исповедании дурных чувств к главе Церкви и определенно враждебны к чистоте догмата.[435]
VII. Инквизиция должна была также действовать против укрывателей, пособников и приверженцев еретиков как оскорбляющих католическую Церковь и разжигающих ереси; это делало их подозрительными в смысле исповедания осужденных и противных догмату мнений, если только они не выставят мотивов, оправдывающих их поведение, и таким образом не уничтожат тяготеющее над ними подозрение.[436] Седьмой разряд подозреваемых состоял из противодействовавших инквизиции или мешавших инквизиторам исполнять их обязанности. Расследование этого проступка было предоставлено папами трибуналу инквизиции, потому что они предполагали, что нельзя быть хорошим католиком и в то же время ставить препятствия распознанию истины касательно религиозных верований подданных государя, который не позволял ни одному еретику оставаться в пределах своих владений.[437]
VIII. К восьмому разряду относились сеньоры, которые, по требованию должностных лиц инквизиции клятвенно обещавшись изгнать еретиков из своих владений, потом отказывались это исполнить: такое сопротивление делало этих сеньоров подозреваемыми в ереси и до некоторой степени пособниками ее. Читатель видел уже несколько соборных и папских постановлений, которые давали повеление об этой мере. Девятый разряд состоял из правителей королевств, провинций и городов, которые не защищали церкви от еретиков, когда этого требовали инквизиторы. Такое поведение было достаточной причиной для подозрения в ереси.[438]
IX. Десятый разряд подозрительных жителей состоял из тех, кто не соглашался отменять действовавшие в городах статуты и узаконения, когда они были противны мерам, применяемым инквизиторами; такие люди должны были рассматриваться как препятствующие действиям святой инквизиции и, следовательно, подозреваемые в ереси.[439]
X. Одиннадцатый случай для подобного подозрения являлся, когда адвокаты, нотариусы и другие представители закона покровительствовали делу еретиков, помогая им своими советами и другими способами ускользнуть из рук инквизиторов; когда они скрывали бумаги, документы процесса или деловые акты, из которых можно узнать заблуждения еретиков, место их жительства и их положение или которые могли каким-либо другим способом послужить к обнаружению ересей. Такое поведение ставило их в разряд пособников и защитников еретиков.[440]
XI. В двенадцатом разряде подозреваемых находились лица, дававшие церковное погребение еретикам, публично признанным за таковых, по их собственному признанию или в силу окончательного приговора; если каноническое запрещение было известно, оно являлось причиной подозрения нарушителей его в ереси.[441]
XII. Тот, кто во время судебного разбирательства по делу вероучения отказывался давать присягу относительно какого-либо пункта, когда этого у него требовали, тоже становился подозреваемым в заблуждениях в вере. Такое упорство заставляло смотреть на него как на виновного в сопротивлении режиму святой инквизиции.[442]
XIII. В четырнадцатый разряд подозреваемых надо поставить умерших, на которых поступил донос как на еретиков. Такое распоряжение могло быть основано на многих папских декреталиях, которые с целью сделать ересь еще ненавистнее приказали, чтобы производилось расследование об ославленных умерших, их трупы вырывались из земли и сжигались рукой палача. Их имущество также конфисковалось, а память их предавалась бесчестью.[443]
XIV. То же подозрение падало на сочинения, содержащие еретическое учение или могущие к нему привести, и на их авторов. Эймерик приводит различные судебные приговоры с осуждением книг, постановленные им самим или иногда епископом той епархии, в которой он выполнял свои обязанности. Между прочим он приводит сочинения: Раймонда Лудлия,[444] знаменитого францисканского монаха Майорки; Раймонда Тарраги, доминиканского монаха, недавно обращенного из иудаизма, в которых говорилось о некромантии и вызывании демонов; Арно де Вильнева, каталонского медика; Гонсало из Куэнсы и Николая из Калабрии;[445] еретиков-виргилиан,[446] эти сочинения содержали учение, которое, по уверению Гонсало, он узнал от самого демона, являвшегося ему несколько раз лично, как об этом передается в его процессе; наконец, книги Бартоломее Генуэзца о пришествии антихриста.[447]
XV. Кроме того, считали за подозреваемых в преступлении ереси тех, кто, не принадлежа ни к одному из предыдущих разрядов, тем не менее заслуживал той же квалификации своими деяниями, своими разговорами или своими сочинениями.[448]
XVI. Наконец, евреи и мавры также считались подсудными святой инквизиции, когда они склоняли католиков своими словами или сочинениями принимать их веру. На самом деде они не были подчинены законам Церкви, потому что не получили крещения; но папы пришли к убеждению, что они становились, так сказать, под каноническую юрисдикцию самим актом своего преступления. Государи, без сомнения, одобряли такую политику, потому что папы не могли применять свою духовную власть к подобным вассалам иначе, как с их согласия.
XVII. Эймерик не ставит в число особых преступлений, которые инквизиция имела право преследовать, магию и колдовство, потому что, согласно его системе, они принадлежали к вызыванию демонов и к ворожбе посредством некромантии, пиромантии[449] и другим подобным операциям, предполагавшим договор с дьяволом. Этот проступок становился с каждым днем все реже, по мере уменьшения легковерия публики, что легковерие является единственной опорой этой профессии, адепты которой стараются вытянуть деньги одураченных ими людей и обеспечить себе преступную наживу посредством мошенничества и приманки суеверий.
XVIII. Хотя лиц, виновных в только что названных преступлениях, подчиняло юрисдикции инквизиторов общее узаконение, но существовали обстоятельства, когда такие лица оставались от нее независимыми. Так, папа, его легаты, его нунции,[450] его должностные лица и приближенные были изъяты из ее компетенции. Хотя бы на них поступил донос как на формальных еретиков, инквизитор имел право получить только секретную информацию и направить ее к папе. То же изъятие существовало по отношению к епископам; короли не пользовались этим правом.[451]
