VII. В то время как это происходило во Франции, альбигойская ересь проникла в самую столицу католического мира. Если бы мнения, получившие начало в IV веке, в эпоху обращения в христианство Константина,[269] не приобретали от столетия к столетию новой силы, дойдя до того, что они открыли в Евангелии достаточные основания для наказания еретиков смертью, то можно думать, что Григорий IX, видя, что крайние средства, применяемые против еретиков, не имеют большого действия, отказался бы от системы принятых им репрессий. Хотя их упорное применение погубило несколько тысяч еретиков на кострах Франции и Италии, он не только не добился того, что предполагал, но эти еретики, как бы желая сделать вызов его авторитету, принесли свои ошибочные доктрины в сердце его столицы и доказывали этим дерзновенным поведением, как мало они были чувствительны к церковным анафемам и угрозам страшных мучений, которые Григорий мог применить против них как глава Церкви и как светский государь Рима. К несчастию, умы были подавлены предрассудками и неспособны видеть вещи с истинной точки зрения. Поэтому Григорий IX, далекий от изменения системы и принятия за правило духа благоволения кротости, отличавшего первые три века христианства, в 1231 году разразился против еретиков буллой, начало которой его духовник, доминиканец св. Раймонд де Пеньяфорте,[270] включил в главу «Отлучаем» (Excommunicamus) в отделе о еретиках (de hereticis) сборника декреталий этого папы; остальная часть была переписана Райнальдом вместе со статутами правителей Рима, утвержденными Григорием IX.

VIII. В этой булле папа отлучал от Церкви всех еретиков, в особенности те их разряды, которые были в ней обозначены. Он приказывал, чтобы осужденные предавались в руки светских судей для получения справедливого наказания за их преступление, после лишения сана, если они находились в церковном звании; чтобы просивший об обращении подвергался епитимье и наказанию пожизненным заключением; чтобы принявшие их учение были считаемы еретиками; чтобы жители, которые приняли бы их в свои дома, покровительствовали им и защищали их, были отлучены от Церкви и объявлены бесчестными и лишенными права занимать общественную должность, голосовать, давать показания на суде, делать завещание, принимать участие в каком-либо наследстве, предъявлять пред судом какой-либо иск, если после их отлучения они будут пренебрегать просьбой о примирении с католической Церковью. Булла гласила также, что, если виновные были судьями, никакой процесс не должен был вестись в их суде и вынесенные ими решения должны считаться недействительными; если они были адвокатами, им не должно позволять выступать с защитой на суде; если они были нотариусами, их акты не должны иметь никакой силы; если они были священниками, они должны быть лишены своего сана и своих церковных доходов. Лица, не избегающие иметь дела с этими отлученными, должны быть сами присуждены к отлучению и подвергнуться другим наказаниям; заподозренные в ереси, если не поспешат рассеять этого подозрения путем канонического испытания или каким-нибудь иным способом, соответствующим их званию и причинам подозрения, должны быть отлучены от Церкви и признаны еретиками, если в течение года не удовлетворят требованиям Церкви; было запрещено принимать их заявления и апелляции; ни нотариусы, ни адвокаты не могли им оказывать содействия ни в какой сделке, ни в каком процессе, под страхом вечного интердикта; священникам было запрещено допускать их к участию в таинствах, получать от них милостыню и приношения; то же запрещение по отношению к этой последней статье было сделано иоаннитам,[271] тамплиерам (храмовникам) и другим монашеским орденам.[272] Кто не будет сообразоваться с этим запрещением, должен быть лишен своего звания и мог быть восстановлен в нем лишь с разрешения святого престола. Кто предоставлял этим преступникам церковное погребение, тот подвергался каре отлучения, от коего он мог избавиться, только вырыв из земли их трупы своими собственными руками, причем это место навсегда переставало служить местом погребения христиан. Никто из мирян не может рассуждать о предметах веры ни публично, ни в частной беседе, под страхом быть отлученным от Церкви. Знающий, что где-нибудь находятся еретики или лица, устраивающие тайные собрания, или образ жизни которых отличается от других, обязывался довести об этом до сведения своего духовника или кого-нибудь другого, кто об этом сообщил бы епископу, а в случае недонесения он сам подвергался анафеме. Наконец, дети еретиков и тех, кто их укрывал и защищал, не могли быть допускаемы ни к какой должности, ни пользоваться никакими доходными местами до второго поколения, под страхом аннулирования всего того, что было бы противно этой мере.[273]

IX. Сенатор Аннибал и другие члены управления Рима с целью содействовать папе, их светскому государю, во исполнение постановленных им мероприятий издали разные муниципальные законы о розыске и наказании еретиков. Они были почти те же, что и узаконения императора Фридриха II. Замечу, что один из этих законов обязывал римского сенатора приказывать хватать находящихся в городе еретиков, в особенности тех, кто будет обнаружен инквизиторами святого престола или иными католиками, держать их в тюрьме до их осуждения Церковью и казнить их через неделю после осуждения. Тот же закон предоставлял треть имущества преступника доносчику, другую треть сенатору-судье, а третья часть должна была поступить на расходы по ремонту стен Рима. В этом кодексе римского муниципального правосудия было сказано также, что дома, служившие местом тайных сборищ еретиков, будут снесены с лица земли навсегда; точно так же и дома тех жителей, которые получили от еретиков рукоположение. Знающий сторонников ереси и не донесший на них присуждался к штрафу в двадцать ливров; если он был не в состоянии их уплатить, он подвергался проскрипции до тех пор, пока не удовлетворит требованию закона. Если кто-либо покровительствовал, защищал или укрывал еретиков, то лишался третьей части своего имущества, которая поступала на те же муниципальные нужды; если эта кара оказывалась недостаточною для обращения еретиков к вере, они должны были изгоняться из Рима навсегда. Выбранный сенатором перед вступлением в свою должность должен был дать под присягой обещание соблюдать и выполнять все законы, направленные против ереси; если он отказывался подчиниться этому условию, все документы, подписанные им как сенатором, вследствие его отказа теряли свою силу и никто не был обязан ему повиноваться, даже после присяги на подчинение ему и верность; если же, взяв на себя указанное обязательство, он изменил бы ему, с ним следовало поступать как с клятвопреступником, он должен был заплатить двести марок (которые шли на те же расходы, что и другие штрафные деньги) и объявлялся неспособным занимать какую-либо общественную должность. Судьи св. Мартины[274] должны были наблюдать за исполнением этих постановлений, которые включались в их акты; и ни одно из этих разных наказаний не могло быть отменено, ни в силу народного голосования, ни единогласно народом, ни при каком-либо другом обстоятельстве.

X. Григорий IX послал узаконения римского управления вместе с теми, которые он издал сам, архиепископу Миланскому[275] с тем, чтобы тот приказал строго исполнять их в своей епархии, в епархиях своих викариев и в некоторых других частях Цизальпинской Галлии,[276] где ересь сделала уже внушающие тревогу успехи.[277] Это мероприятие папы заставило императора Фридриха II возобновить узаконения, которые он опубликовал в 1224 году против еретиков, и в частности закон против богохульников, присуждавший всех без различия еретиков к сожжению или отрезанию языка, если бы епископы нашли уместным даровать им эту милость, для того чтобы им было невозможно в будущем порочить святое имя Божие. Император написал об этом папе и известил его, что еретические учения проникли в Неаполь[278] и Сицилию,[279] что он решил преследовать их с величайшей строгостью и что множество виновных попало уже в руки правосудия. Действительно, он послал в Неаполь архиепископа Регина с подобным поручением, и многие из еретиков были обнаружены и казнены.[280]