25. Ховельянос (дон Гаспар-Мельхиор де), министр, государственный секретарь в департаменте помилований и юстиции при Карле IV, был одним из ученейших людей Испании. Он написал несколько сочинений по политике и по различным отраслям литературы. Когда в 1798 году он решил преобразовать судопроизводство трибуналов инквизиции, то воспользовался докладной запиской, составленной мною в 1794 году по приказу главного инквизитора Абад-и-ла-Сьерры. Тайная интрига мадридского двора способствовала доносу на него как на приверженца янсенистов и врага святого трибунала. Сюда примешалась политика; Карл IV сначала отстранил его от министерства и сослал в Хихон, его родину в Астурии, а вскоре за тем заключил в картезианский монастырь (Cartuja) на Майорке, объявив, что это делается с целью его обучения христианской доктрине. Этот поступок должен быть поставлен в ряду величайших несправедливостей, потому что Ховельянос был не только хорошим католиком, но человеком справедливым и безупречным, память о котором всегда будет делать честь Испании.
26. Хуан (дон Габриэль де), председатель королевского апелляционного суда на острове Майорка, был отлучен в 1531 году за то, что поддерживал права государя против посягательств инквизиторов.
27. Лара (дон Хуан Перес де), королевский прокурор при королевском апелляционном суде в Севилье, испытал в 1637 году крайне дурное обращение со стороны инквизиторов за то, что поддерживал права королевской юрисдикции в сочинении, направленном против посягательств святого трибунала. — См. предыдущую статью, № 17.
28. Маканас (дон Мельхиор де), королевский прокурор в государственном совете Кастилии при Филиппе V и посол Фердинанда VI на Ахенском конгрессе, был одной из самых знаменитых жертв святого трибунала, апологию которого он написал, озаглавив ее Критическая защита испанской инквизиции. — См. статью вторую этой главы.
29. Мадрид. Дворцовый алькальд, член королевского суда в Мадриде, был отлучен в 1634 году вследствие спора о подсудности. — См. предыдущую статью, № 6.
30. Моньино (дон Хосе), граф Флорида-Бланка, первый министр и государственный секретарь при Карле III и Карле IV. Он был последовательно адвокатом в Мадриде, королевским прокурором в совете Кастилии и полномочным министром в Риме. Его известность как юрисконсульта была началом возвышения, а поведение его вполне оправдало составленное о нем мнение. Он написал в качестве прокурора труды, которые дадут потомству самое выгодное понятие о его талантах и образованности. Дон Хуан Семпере Гуаринос в своей Библиотеке писателей времени Карла III поместил заметку о напечатанных и неизданных трудах его. Среди первых некоторые имеют большие достоинства. Прокурорские мнения, данные им совету Кастилии по поводу докладной записки, представленной Карлу III Карбахалом, епископом Куэнсы, и по поводу беспристрастного суждения бреве, обращенного папою Климентом XIII против владетельного герцога Пармы, заставили некоторых невежественных или предубежденных священников причислить его к сторонникам антихристианских принципов, и на него донесли инквизиции как на врага религии и Церкви. Граф доставил новое оружие против себя, когда изложил свое мнение прокурора по поводу злоупотреблений, в которых были повинны инквизиторы в отношении запрещения книг, и усвоенной ими системы подчинять своей юрисдикции преступления, чуждые догматам. Верный истинным принципам естественного и международного права, он постоянно обнаруживал свое противодействие узурпации и злоупотреблениям, совершаемым беспрерывно инквизиторами. Однако инквизиторы, не имея возможности найти в сочинениях Флорида-Бланки ни одного тезиса, могущего получить квалификацию еретического, не осмелились продолжать процесс министра, которому король оказывал большое почтение. Когда он покинул министерство, прежние доносы уже были забыты.
31. Мур (дон Хосе де), председатель королевского апелляционного суда на острове Майорка, с целью поддержать права своего суда против нападок святого трибунала составил в 1615 году труд о подсудности, в котором установил принципы в подкрепление королевской юрисдикции, противоречащие церковной власти по всем спорным вопросам, предмет коих не имеет ничего духовного и священного. Святой трибунал заставил много претерпеть автора и внес в Индекс его труд. Филипп IV, по требованию государственного совета Кастилии, приказал его вычеркнуть оттуда в 1641 году.
32. Мурсия. Епископ и капитул кафедрального собора, королевский судья трибунала первой инстанции и члены муниципалитета этого города испытали в 1622 году ужасное обращение инквизиции вследствие споров о привилегиях святого трибунала. — См. предыдущую главу, № 11.
33. Оссуна (герцог); на него поступил донос в 1609 году. — См. главу XXXVII.
34. Олавиде (дон Пабло), уроженец Лимы в Перу, asistente; то есть городской судья Севильи, правитель и генерал-губернатор городов и местечек, недавно выстроенных в Сьер-ра-Морене[1220] и в Андалусии, был арестован в 1776 году и посажен в секретную тюрьму святого трибунала в Мадриде как подозреваемый в исповедании нечестивых убеждений, в частности, в поддерживании тайной переписки с Вальтером и Руссо. Из документов процесса вытекало, что Олавиде среди жителей новых местечек, которыми он управлял, говорил языком этих философов о внешнем культе в этой стране, об употреблении колоколов, четок и других обычаях этого рода, о почитании икон Иисуса, Марии и святых, о прекращении работ в праздничные дни, о воздержании в пище в известные дни года, о приношениях на литургии, о проповедях, о совершении таинств и других церковных церемониях. Олавиде не обладал талантом лицемерия. Я ничего не могу возразить против деталей, находящихся в Новом путешествии в Испанию, которое издал в Париже Реньо в 1789 году. Эта книга не вполне лишена ошибок, но я должен сказать, что она толковее, точнее и умереннее тех, что я читал, хотя достоинством и ниже Относительного путеводителя графа Лаборда,[1221] но я рассматриваю здесь Олавиде только в отношении его процесса. Подсудимый отрицал множество фактов и выражений, которые ему приписывали, разъяснил другие, которые могли быть плохо истолкованы свидетелями, но признал достаточное количество их, чтобы инквизиторы уверились в его тайных мыслях, сходных с мыслями его друзей. Олавиде просил прощения в своем неблагоразумии, но объявил, что не может того же сделать относительно обвинения в ереси, потому что никогда не терял внутренней веры. Он был жертвой изуверства монахов и невежественных священников, в глазах которых значило быть нечестивым, если не хвалить их принципов, которые они называли религиозными, благочестивыми и набожными, а в особенности обнаружить себя врагом тех правил, которые они старались с величайшим тщанием распространить, чтобы заполучить в свои руки приношения и деньги от непросвещенного народа. 24 ноября 1778 года справили малое частное аутодафе при закрытых дверях в залах трибунала мадридской инквизиции, в присутствии шестидесяти лиц высокого ранга. Дон Пабло де Олавиде предстал в платье кающегося, держа в руке зеленую потушенную свечу. Приговор объявил его сознавшимся в формальной ереси. В этом случае он должен был бы появиться в санбенито, с тростниковой веревкой на шее, но он был избавлен и от этого, и от пожизненного ношения санбенито. Он был приговорен к восьмилетнему заключению в монастыре и обязательству вести образ жизни сообразно предписанию, которое ему продиктует духовник, назначенный по выбору инквизиции. Кроме того, он был удален навсегда из Мадрида, Севильи, Кордовы и новых местечек Сьерра-Морены. У него отняли имущество, и он должен был отказаться на будущее время от всякой должности и всякого почетного звания. К этим наказаниям был еще прибавлен отказ от верховой езды, ношения драгоценностей, золотых и серебряных украшений, жемчуга, бриллиантов, драгоценных камней, шелковых или тонких шерстяных одежд, кроме шитья из грубой саржи или сукна в этом роде. Чтение фактической части его процесса секретарем продолжалось около четырех часов; это не должно вызывать удивления, если принять в соображение, что прокурор инквизиции обвинял его в утверждении шестидесяти шести еретических мыслей и что по его делу было допрошено до семидесяти двух свидетелей. В конце чтения Олавиде прервал его возгласом: «Что бы ни говорил фискал, я никогда не терял веры». Услыхав свой приговор, он упал в обморок и упал со скамьи, на которой сидел (ему позволили сесть, хотя осужденные должны были стоять); ему брызнули воды на лицо, чтобы привести в чувство. По окончании чтения приговора ему дали отпущение; он получил его на коленях, прочитав и подписав свое исповедание веры; тотчас же его увели обратно в тюрьму. Нетрудно понять, как должны были страдать его щепетильность и самолюбие, когда он увидал себя в таком крайне унизительном положении в присутствий множества свидетелей. Шестьдесят человек, которых пригласили присутствовать на церемонии, были герцоги, графы, маркизы, генералы, члены всех советов, выдающиеся рыцари разных военных орденов, люди высокого ранга, почти все его друзья. Выбор стольких важных лиц был результатом политики главного инквизитора и членов верховного совета, которые по некоторым обстоятельствам судопроизводства заподозрили кое-кого из приглашенных в том, что они более или менее разделяют его образ мыслей, и пожелали предупредить их, чего им следует опасаться, и искусно побудить их исправить свои мнения. Большинство в этом было убеждено; они знали, что мадридские инквизиторы того времени с успехом ввели этот обычай, доказательством чему послужило то обстоятельство, что дом Феляше де Саманьего сделал добровольное признание, а другие свидетели церемонии стали сдержаннее в своих разговорах. Олавиде отправился в назначенный ему монастырь, но некоторое время спустя бежал оттуда и удалился во Францию. Он жил в Париже под именем графа Пило, титул которого никогда не носил в Испании. Через несколько лет он опубликовал труд под названием Торжествующее Евангелие, или Обращенный философ. Благодаря этому сочинению он получил помилование и вернулся в Испанию, где не потребовали от него никакой епитимьи. Я видел его в Эскуриале в 1798 году у дона Мариано-Луиса д'Уркихо, первого министра и государственного секретаря. Так как ему давали пятьдесят один год во время его процесса, ему было теперь наверняка семьдесят три. Несмотря на несчастия Олавиде, память о нем будет вечно жить в сердцах жителей Сьерра-Морены. Справедливый и просвещенный дух, который он внес в прочное установление гражданского управления, его любовь к земледелию, которую он сумел привить новым поселенцам, источники богатства, которые он создал среди них, внушив им вкус к искусствам и труду, — все эти благодеяния обеспечили ему славу, которая продлится, пока просвещение и полезные знания будут в почете у людей.
