Удивительно, что шведская артиллерия была так слаба. Роль этого рода войск в войне продолжала расти, и умело использованная артиллерия могла подчас решить исход сражения. Полевая артиллерия состояла, как правило, из самых легких орудий, обычно калибром от трех до шести фунтов, в исключительных случаях до 12 фунтов. («Фунт» — тяжесть артиллерийского снаряда, которым орудие было способно выстрелить, измеренная в единице веса фунте, 3-фунтовое ядро весило около 1,5 кг, 12-фунтовое — 6 кг.) Орудия были короткие, заряжались через дуло, и ствол внутри был гладким, из-за чего они применялись только для прямого огня на довольно близкое расстояние. Хотя их максимальная дальнобойность могла достигать более 1000 метров, огонь на таком расстоянии не был эффективным, потому что точность попадания была невелика. (Такой огонь мог все-таки применяться хотя бы для того, чтобы заставить отойти большое соединение с сомкнутым строем.) Эффективной была стрельба на расстоянии от 300 до 400 метров и до полукилометра. Но если дальность действия была не слишком велика, скорострельность была относительно высокая. В лучших случаях легкая пушка могла выстрелить от шести до восьми раз за то время, которое требовалось отдельному солдату, чтобы зарядить свой мушкет и выстрелить один раз. Но у орудий более крупного калибра, 12-ти фунтов или больше, скорострельность была низкая, на круг десять выстрелов в час. Маленькие 3-фунтовые орудия, напротив, могли с помощью специальных огнеприпасов, так называемых скорострельных зарядов (своего рода комбинация из пороховых зарядных картузов и ядер, которые соединялись оболочкой из ткани), сделать много выстрелов в минуту.
Огнеприпасы, которые применялись на расстоянии более чем в 200 метров, составляли прежде всего железные ядра. Как правило, не рекомендовалось целиться слишком высоко, чтобы ядра не перелетали поверх цели. Наоборот, надо было целиться в колени пехотинцам или под брюхо лошадям, чтобы воспользоваться действием рикошета. Эти ядра из железа летели со скоростью от 200 до 250 метров в секунду, то есть человек мог видеть приближающийся к нему снаряд. Ядра причиняли ужасный вред. В этих тесно сплоченных рядах стоящих во весь рост людей железный удар приходился по всей шеренге, и одно-единственное ядро могло убить или изувечить более 20 человек зараз. Воздействие этих ядер на человеческое тело было устрашающим: кисти рук, и сами руки, и ноги с легкостью отрывались, а головы разлетались. Мягкое человеческое тело с его хрупким соединением костей, жил, хрящей и мышц при попадании могло расчлениться надвое или разорваться на куски, оставив после себя лишь кучку покрытых мясом костей. Кинетическая энергия ядра, разумеется, после определенного расстояния убывала, но и это не делало его совсем не опасным. Тот, кого задевало падающее ядро, в лучшем случае отделывался контузией или сломанными ногами. Также и ядра, катящиеся по земле, как маленькие черные мячики, могли серьезно повредить стопу тому, кто вознамерился бы их остановить.
На более коротком расстоянии, в основном менее 200 метров, применялась картечь, или же то, что по-шведски называется «виноградная дробь». Это был по меньшей мере такой же ужасный тип огнеприпасов и устрашающе эффективный. Картечь это была оболочка из картона, дерева или железа, наполненная свинцовыми пулями, осколками кремня или просто железным ломом вроде отломанных болтов, ржавых гвоздей и вообще всякой всячиной (тогда было принято говорить, что стреляют «сеченым железом»). Виноградная дробь представляла собой круглые свинцовые пули, сгруппированные наподобие виноградной кисти, — отсюда и ее название, — в оболочке, преимущественно из ткани. Когда использовались эти жестокие средства, орудие действовало как одно огромное охотничье ружье, которое раз за разом с воем извергало во вражеские ряды плотные пучки снарядов. Они убивали и ранили гораздо больше народу, чем могли это сделать круглые ядра, и потому применялись при любой возможности; своим почти что пулеметным эффектом пушки с такими огнеприпасами могли очень помочь отбить или сильно поддержать атаку.
Третьим типом огнеприпасов были гранаты. Это были своего рода пустотелые железные ядра с зарядом из пороха и фитилем, который имел целью вызвать взрыв на определенном расстоянии. (Однако гранаты применялись прежде всего при осаде и редко использовались в бою.) Гранатами стреляли чаще всего из мортир, очень коротких орудий большого калибра, или гаубиц, представлявших собой нечто среднее между пушкой и мортирой. (Оба эти вида орудий, в отличие от пушек, имели сильно изогнутую траекторию.) В глазах полководцев у артиллерии был только один большой недостаток: малая подвижность. Тяжелые орудия, как, например, 12-фунтовые, весили примерно 1,7 тонны и требовали для своего передвижения упряжки до 12 лошадей. Ствол орудия приходилось везти отдельно на четырехколесной повозке. Русская артиллерия была еще менее подвижна из-за плохо построенных лафетов: русские 12-фунтовые пушки весили 2,5 тонны и требовали целых 15 кляч для того, чтобы сдвинуться с места. После того как такие орудия были удачно сгруппированы, они, как правило, стояли на одном и том же месте до конца сражения. Легкая артиллерия, однако, в особенности маленькие 3-Фунтовые пушки, могла использоваться гораздо более гибко. Эти легкие орудия вывозились на поле битвы тройкой лошадей, но могли также перетаскиваться на специальных буксирных канатах, для чего требовалось 12 человек. Такие орудия чаще всего применялись в тесном взаимодействии с пехотой, например, в интервалах между батальонами. Лошади и повозки с боеприпасами в таких случаях, как правило, ставились за пределами досягаемости для выстрела или под защитой.
В чем была причина того, что у шведов в этот весьма решающий час были всего лишь четыре маленькие пушки? Дело было не в недостатке материальной части. Вместе с обозом в Пушкаревке остались 28 полностью пригодных орудий: 16 трехфунтовых пушек, пять 6-фунтовых, две 16-фунтовых гаубицы и пять 6-фунтовых мортир. (Кроме того, там было два 2-фунтовых орудия, взятых как трофеи у русских, и 3-фунтовые мортиры, но для них всех не было боеприпасов: так что они не имели никакой цены.) Для остальных орудий, напротив, боеприпасы имелись. Так что и не по причине недостатка ядер и пороха орудия были оставлены в обозе. Для шестнадцати 3-фунтовых насчитывался запас как ядер, так и картечи, по 150 выстрелов на каждое; для пяти 6-фунтовых — 110 выстрелов на ствол; огнеприпас двух гаубиц был меньше, 45 выстрелов на орудие, но и это отнюдь не следовало сбрасывать со счетов. Только 6-фунтовые мортиры были плохо обеспечены огнеприпасом, для них имелось лишь по 15 гранат на ствол.
Полк полевой артиллерии под командованием пятидесятилетнего полковника из Померании Рудольфа фон Бюнова, которого король называл Grossvater,[22] был вполне боеспособен, так что и не в этом была загвоздка. Причину того, что все эти орудия были оставлены в тылу, нужно искать в другом. Вероятно, тут была комбинация двух факторов. Прежде всего, план, в особенности когда речь шла о том, чтобы проскочить через систему редутов, был построен на быстроте и внезапности. Вероятно, командование полагало, что большой артиллерийский полк со всеми своими тяжелыми орудиями и повозками, груженными зарядными картузами, будет задерживать войска в их быстрой атаке. Небольшое количество легких орудий, очевидно, не должно было представлять трудностей, но о том, чтобы тащить с собой большую массу тяжелых стволов, явно не могло быть и речи. Такое решение наверняка диктовалось также привычным в шведской армии образом мыслей: значение артиллерии там недооценивалось. В шведской тактике стрельба играла ярко выраженную подчиненную роль по отношению к атаке с холодным оружием. Король сам был поклонником быстрого маневра, когда огонь сводится к минимуму, а решает исход боя быстрая прямая атака, атака, в которой, как считалось, на артиллерийскую подготовку часто не стоило терять время. Говорили, что король не любит применять артиллерию в сражении, ведущемся по всем правилам в открытом поле. Она-де должна применяться лишь во время осады или как поддержка, когда нужно пробиться через трудный проход или переправиться через реку. Кое-кто утверждал, будто король даже питает презрение к артиллерии. Совершенно очевидно, что в шведской армии существовала определенная ограниченность взглядов, в силу которой культивировалось недоверие к огню, теперь это недоверие поставило шведов в весьма затруднительное положение и в ближайшие часы дорого им обойдется.
