— Имейте в виду, — разъяснила я, переходя на «вы», — что после подобных высказываний как человеческая личность вы для меня больше не существуете. Я постараюсь сохранять с вами вежливость, как с коллегой, но не более того.

И я вышла во двор, поскольку просто боялась оставаться с ним наедине. У него был вид человека, способного убить меня на месте. Да, влипла я в историю! Следовало отстранить его как-нибудь поаккуратнее, а то перекалечу всех мужчин фирмы! Но я ведь не нарочно. Я инстинктивно оттолкнула, даже не зная, кого. Кто думал, что он такой хлипкий? Сам мог бы аккуратнее приставать. К тому же я сразу извинилась, а он ругаться начал. Ругаться и угрожать. Отвратительное поведение. Абсолютно немужское. Вот если б оказалось, что он убил Софью Александровну, я б совершенно не удивилась.

А действительно, почему бы и не он? У меня есть его фотографии с каким-то незнакомым типом. Вряд ли они были сделаны просто так. Значит, есть в них какой-то криминал, только я его не вижу. Вот догадаюсь, в чем дело, и выведу мерзавца на чистую воду. Господи, как не хочется возвращаться в контору и снова его видеть! Не хочется, но надо. Перерыв подошел к концу.

— Надежда, зайди ко мне, — поманил меня Костик, не успела я переступить порог. — Дело есть.

«Неужели Леня уже пожаловался? — изумилась я. — Значит, я совершенно не разбираюсь в людях. Я считала, для него смех окружающих страшнее пистолета. Он будет мстить исподтишка, чтобы никто не догадался, в чем дело. Или Костик снова примется за свое? Устала я от них всех, честное слово».

Оба моих предположения не оправдались.

— Слушай, Надежда, — серьезно начал Костик. — Сегодня к нам зайдет один человек. Зовут его Анатолий Анатольевич. Так уж ты, пожалуйста, ему не хами. Уж постарайся.

— Он что… пристает очень? — заподозрила я.

— У-у! — не выдержав, засмеялся мой начальник. — Скажешь тоже! У него молодая жена, в которой он души не чает. Ну, для него молодая, по крайней мере. Нет, его ты не бойся. У-у! Он — не я. Просто мы в нем очень заинтересованы. Короче, без него мы — ноль без палочки, и ему достаточно пошевелить пальцем, чтобы мы… Ну, понимаешь? А ты с характером, и чего от тебя можно ждать… В общем, ты с ним характер свой попридержи, ладно? Ты уж лучше на мне характер тренируй, как вчера! У-у! Как ты меня… вспомнить приятно!

— Хорошо, я постараюсь вести себя, как надо, — стараясь не улыбаться, ответила я. — Я же не монстр какой-нибудь, чтобы без причины кусаться. Я воспитанная и деликатная. Только нежная, как цветок, который нельзя трогать грубыми руками. Разве вы не заметили?

Мы оба фыркнули и, весьма довольные друг другом, разошлись. И никаких прожигающих взглядов я при выходе не ощутила. Возможно, вчера мне почудилось?

Анатолий Анатольевич прибыл ближе к вечеру.

— Он уже во дворе! — трагическим шепотом сообщила мне Лерочка и округлила глаза. — Бежим!

— Куда? — изумилась я. Мне почему-то вспомнилась детская страшилка о черной руке. «Черная рука уже идет по коридору, черная рука уже открыла дверь…» Так и подмывало забраться для безопасности под кровать!

— В приемную. Мы все должны там его встретить.

— А я уж намеревалась прятаться в подпол.

— Ты шутишь? — догадалась моя собеседница. — Как я тебе завидую! А я боюсь его до умопомрачения. Он на меня даже не смотрит, представляешь?

И она за руку потащила меня в холл, где все мы выстроились в ряд в ожидании явления Христа народу. И вот Христос явился. Был он лет пятидесяти, а то и более, среднего роста, хорошего телосложения и с довольно правильными чертами. У него оказались очень тонкие губы и брови, и они вечно находились в движении, извиваясь, как пиявки. Из коего сравнения легко понять, что симпатии у меня покровитель «Сириуса» не вызвал. Голос у него был высокий, почти женский, а интонации нарочито ироничные. Тот факт, что окружающие, включая женщин, стоят, не вызывал у сидящего Анатолия Анатольевича ни малейшего смущения.

— Анатолий Анатольевич! — согнулся в угодливом полупоклоне Костик. — Я не смел верить! Когда мне сказали, что вы намерены нас посетить… я не мог надеяться, что вы лично! Полагал, вы пошлете к нам кого-нибудь со своими указаниями! А вы… как мне вас благодарить?

— Благодарите Ирину, — небрежно заметил Соболев, жестом руки прерывая поток лести. — У нее завтра день рождения, и ей вдруг взбрело в голову пригласить всех вас. Не завтра, разумеется, завтра будут солидные гости, а послезавтра. В ресторан «Прибалтийской». Вы же знаете, какая она сумасбродка. Съезди, говорит, и пригласи. Они, мол, все такие милые.

— Так и сказала? — тон Костика явно демонстрировал, что если б господь бог лично пообещал ему бессмертие, потрясение и то не было бы столь велико. — Ирина Витальевна — наш добрый гений. Мы просто счастливы. Не правда ли?

И он обернулся к нам, а мы бодро закивали.

— Михаил Григорьевич, — милостиво поманил высокий гость, — как у тебя дела?

— Спасибо, неплохо.

— Ирина недавно спрашивала, как поживает тетя Таня. Как ее нога? Или рука? Я запамятовал.

— Спасибо! Передайте, что операция прошла успешно. А Ирочка, полагаю, все цветет? Мы ее давно не видели.

— Пожалуй, можете прийти с женами. Приводи Татьяну, Иришка будет рада. Действительно, что-то она давненько вас не посещала. И вы своих жен приводите. Человеком больше или меньше, для меня непринципиально. А теперь ты подойди ко мне, детка. По-моему, я тебя раньше не видел?

— Она у нас временно, — поспешил сообщить Костик. — Работает вместо Димы программистом, пока он в отпуске.

— Программистом? — протянул Анатолий Анатольевич так презрительно, словно сомневался, что я способна не то что программировать, а даже самостоятельно перейти улицу. — Ну-ну…

Поверите ли, в этот миг я впервые поняла, что одно человеческое существо способно воспринимать другое человеческое существо не как нечто, хоть приблизительно себе равное, а как… мне даже трудно подобрать сравнение… как безобидное насекомое. Этим безобидным насекомым в данном случае являлась я. Я стояла и смотрела сверху вниз на сидящего мужчину, и лицо мое, видимо, кое-что выражало, поскольку Михаил Григорьевич неожиданно затараторил о том, что у его Тани Ирина всегда была любимой племянницей, а дети их души в ней не чают, и Соболев легко забыл обо мне и снова перешел к обожаемой жене, а вскоре и вовсе покинул наш облагодетельствованный кров.

— Ша! — подпрыгнув чуть ни до потолка, заявил Костик, едва за гостем закрылась дверь. — Сегодня больше не работаем. Я за базар отвечаю! Такое событие надо отметить!

— То есть можно идти домой? — уточнила я.

— Ты, Надежда, не увиливай. Это твое рабочее время. Ты водку пьешь?

— Нет, — честно призналась я.

В разговор вмешалась заинтригованная Лерочка:

— А со «Спрайтом»?

— Все равно нет.

— А почему?

Я задумалась и решила:

— Видимо, потому, что она невкусная.

— Значит, все-таки пила? — вклинился мудрый Костик.

— На поминках. Там отказываться как-то неловко. Поминкам, впрочем, вполне соответствует. Настроение портит радикально. По мне, чем пить водку, легче сжевать кустик алоэ. Так что я буду пить «Спрайт» гольем.

— Этого еще не хватало! Лерочка, сбегай в магазин. Одна нога здесь, другая там. Светик, Наденька, сварганьте нам что-нибудь на закусь.

Светлана Петровна, пожав плечами, стала вытаскивать из шкафа посуду.

— Давайте лучше я! — предложила я. — А то готовлю я не очень.

Однако, открыв холодильник, я поняла, что моих хозяйственных талантов для приготовления хранящихся там продуктов более, чем достаточно. Холодильник ломился от пакетов с нарезками и консервов. У меня потекли слюнки, и я вспомнила, что из-за мерзкого Лени не успела пообедать. Зато теперь мне предстоят бутерброды с икрой, семгой, форелью, твердокопченой колбасой трех сортов и карбонатом. Мы с подошедшим Олегом живо обсудили различие мясных товаров Черкизовского мясокомбината и нашего «Самсона», патриотично отдав предпочтение последнему, и покидали кусочки разной вкуснятины на тарелки.