— Надеюсь, что нет. Интересная у вас, наверное, работа? С людьми, да?
— У меня? Ха! Да скучнее я ничем в жизни не занимался. Был раньше инженером-радиотехником, такие схемы паял — вспомнить приятно. Только это никому теперь не нужно. Развалился мой завод — как там? «По винтикам, по кирпичикам». Оборона страны никого теперь не интересует. У нас ведь теперь в стране есть дела поважнее — купить да продать. Вот и корплю здесь. Езжу на склад смотреть на какие-то чертовы консервы, чуть ли ни банки пересчитываю. Стоило ли для этого получать высшее образование, потом всю жизнь повышать квалификацию и становиться хорошим специалистом?
Я неуверенно заметила:
— Но, может быть, все-таки можно найти место, где бы вам нравилась больше? Если здесь не нравится. Зачем мучиться?
— За деньги, — горько пояснил мне собеседник. — Я сюда устроился по большому блату, через родственников жены. Мне уже пятьдесят, я списан в тираж. А семью кормить надо. Двое детей. Сын врач, получает гроши, дочь вообще безработная. Внуки. Вот и держусь за свое место зубами. Язва обострилась. Даже жена говорит: «Увольняйся, проживем как-нибудь, нельзя ж тебе так мучиться». А как проживем?
Он вздохнул, я тоже. Да, у меня вот, например, прекрасная работа, однако зарплата оставляет желать лучшего. Не то, что семью не прокормишь, сам-то еле сводишь концы с концами. Времена настали тяжелые.
— А все эти фирмы, с которыми вы связаны… Может, среди них есть такая, где нужны специалисты вашего профиля? Конечно, не те фирмы, которые продуктами торгуют, а радиотехникой, например? — предположила я.
— Они торгуют, а не производят.
— Я видела в списке какое-то ЗАО при СПбМЗА. Похоже на аббревиатуру завода. Или нет?
— Да, закрытое акционерное общество при заводе. Продают лом цветных металлов. Разворовывают, небось, остатки своего завода! Микросхемы с драгметаллами списанные, еще кое-что. Несколько фирм у нас это покупают и как-то используют. Только это уже не моя головная боль. Хоть памятники пусть из них строят, хоть питаются ими, мне плевать!
Что ж, пусть немногое, но я у Михаила Григорьевича узнала. К тому же узнала его самого, и он вызвал у меня сочувствие. Теперь бы подкатиться к Олегу… В конце концов, если б он не был таким красавцем, я бы к нему обратилась, правда? Смешно избегать контактов с человеком лишь по той причине, что он поразительно хорош собой.
Олег как раз включил свой компьютер и с легкой улыбкой смотрел на экран. Я вытянула шею — ого, на экране-то моя овца!
— Милая овца, правда? — не упустила случая я.
— Да, — молниеносно погасил улыбку Олег.
— А вы ею кидались?
— Кидался? Это как?
Я продемонстрировала, как овцу можно поднять повыше и бросить. Она при этом ведет себя по-разному — иногда скачет, словно Лерочка на диване, а иногда ушибается и обиженно блеет. Олег заинтересовался и даже забыл, что ему следует опасаться агрессии с моей стороны.
— А я сижу и работаю со списками, — пожаловалась я. — Скучно. Вам-то хорошо, для вас за всеми этими названиями стоят конкретные люди. ЧП «Гамма»… Вот и начинаешь думать: почему гамма? Из Греции что-нибудь привозят, что ли?
— Господь с вами, Надя, какая Греция! Французское и датское мороженое мясо. Просто у людей бедная фантазия, вот в ход и идут буквы греческого алфавита.
— Или звезды.
— Именно, — засмеялся Олег. — По вашей логике, мы, как «Сириус», должны торговать звездной пылью?
— Вы нет, вы ведь вообще ничем не торгуете, правильно? А вот этот… АОЗТ «Эридан» — конечно, поставляет метеориты.
— Увы, такой прозаический предмет, как водка. Еще коньяк, кстати, греческий. Это должно быть для вас поприятней.
— Я водки не пью, а в коньяках не разбираюсь. Вот если б конфеты или шоколад… Впрочем, шоколад я предпочитаю наш. Фабрики Крупской.
Мой собеседник оживился:
— Вы совершенно правы. Вначале, как появились у нас все эти импортные батончики, я прямо обомлел. Красивые, разные!
— Ага, — не удержавшись, перебила я, — и начала я их пробовать. Начинка действительно бывает вкусная, зато так называемый шоколад…
— Именно! Шоколад в основном «так называемый». Да и наши новые фабрики гонят халтуру. Шоколад у них мягкий, как…
— Как кондитерская плитка, — подхватила я. — А он должен быть твердым. Раньше продавали шоколадный лом. Не плитками, а кусками. Так я об него однажды зуб сломала!
Мы оба мечтательно уставились вдаль при мысли о чудесном шоколаде, ломающем своим поклонникам зубы, и перешли к воспоминаниям о былых сортах конфет. То, что теперь выдается за «Белочку» — это ведь не «Белочка», а издевательство над людьми! Дело же не только в том, чтобы насовать в конфету орехов, важно еще…
— Обед, — мрачно сообщил нам кто-то. Мы неохотно отвлеклись.
— Обед, — повторил Витя. — И вообще, ты здесь в качестве программиста, а не гастронома.
Я пожала плечами:
— Если ты считаешь, что я наработала недостаточно, могу остаться и посидеть тут в перерыв. Тем более, у меня с собой есть бутерброды.
— Зачем бутерброды? — изумился Олег. — У нас продуктов всегда полный холодильник. Лерочка за этим следит. Но я не люблю есть там, где работаю. Я хожу в кафе, здесь неподалеку. Довольно приличное.
— Я тоже не сторонница еды на рабочем месте. Еда — это святое, и осквернять ее грех. Но сегодня мне придется, раз уж Витя такой строгий начальник.
Надо было видеть выражения лиц моих собеседников. То, что я не стала навязываться в спутницы к чуду красоты, потрясло обоих до глубины души. Причем обоих приятно потрясло.
А у меня имелась своя причина остаться. Я хотела на свободе осмотреть помещение. Вдруг попадется что интересненькое? Конечно, это неприлично с моей стороны, но разве я не для того сюда устроилась?
Все удалились, а я подошла к окну и задумалась. Из окна виднелась скамейка, на которой так любила сидеть Софья Александровна. Оттуда, видимо, она делала свои снимки — по крайней мере, их часть. Оттуда наблюдала. И подобрала себе кого-то из «Сириуса» для решения материальных проблем. Или сразу нескольких? В тетради записаны все, на фотографиях пятеро из восьми. Конечно, один из объектов шантажа — Костик. Я вспомнила, как Софье Александровне принесли антиквариат в качестве благотворительной помощи от фирмы. Остальные действовали бы лично от себя, только Костик мог вот так официально. Неужели он убийца? Неужели из-за него она никогда не увидит больше цветения лип, а Амишка остался сиротой? Трудно поверить. Человек, способный искренне хохотать, когда объект притязаний… гмм… скажем, настойчиво тебя отвергает… в общем, такой человек сумеет решить свои проблемы, не совершая убийства. Или я неправа? Как бы там ни было, подозреваемых еще масса. Олег, Леня, даже Лерочка. Для меня важно не кто подвергался шантажу, а кто убил. Господи, я забыла о Зинаиде Ивановне и Андрее! Который же из них всех, который?
В некоторых ситуациях я сперва действую, а потом думаю. Так случилось и теперь.
— Извини, — вздохнула я, протягивая Лене руку, чтобы помочь ему встать. — Но больше так не делай. Я человек нервный.
Еще не хватало, чтобы всякие там подкрадывались ко мне сзади и хватали за всякие места! У меня хорошая реакция — я, не глядя, врезала так, что нахал отлетел на другой конец комнаты. Тем более, что Леня маленький и легкий.
Руки моей он не взял. Он заверещал пронзительным голосом:
— Идиотка! На кой черт ты нам далась! Ты у нас больше работать не будешь, поняла! Проси у меня прощения, ты! Еще ляжешь со мной, как миленькая, ты!
— Если тебе нужна проститутка, — холодно заметила я, — то ты обратился не по адресу. Я получаю зарплату в качестве программиста. Экономия на мне, как на Лерочке, у тебя не пройдет. А если ты потребуешь, чтобы Костик меня уволил, я с удовольствием расскажу ему о причинах. Он будет очень смеяться.
— Смеяться буду я, — сквозь зубы процедил Леня, вставая. — Ты еще меня не знаешь. Я всех держу в руках, всех! Думаешь, раз я хи-хи, ха-ха, так я простой? Это я так, для виду. Я все про всех знаю. И о тебе все узнаю, стерва. Ты еще у меня попляшешь!
