(Коша)

Воронний крик облаком клубился над кладбищем. Черные силуэты тревожно перелетали с ветки на ветку, тяжело раскачивая верхушки тополей. Коша доковыляла до чистенькой солнечной лужайки и поняла, что больше не может сделать ни шагу. Нашла укромный уголок между могилками и рухнула в траву. Облака взволнованно клубились перед ее взором, затягивая золототочащие синие куски неба, вызывая еле слышную грусть.

— Какой-то сплошной си бемоль… — пробормотала Коша, и глаза ее захлопнулись.

Она снова увидела этого человека.

Но на этот раз все было хуже.

Она шла по каким-то бесконечным трамвайным путям. Ее обгоняли вагоны, но она не могла почему-то уйти на тротуар. Небо было такое же сюзюлево-темное, как в том сне, когда она видела руки. Человек в Черном Сюртуке шел за ней следом. Она оборачивалась, чтобы убедиться, что это он, и всякий раз видела его затылок. Черт! Как же узнать точно — он это или нет?

Трамвай снова обогнал Кошу, едва не саданув по спине. Она отскочила и, отряхивая ушибленное плечо, поплелась дальше. Через некоторое время вокруг нее оказались стены и заборы депо. Пахло мазутом и была слышна ругань рабочих из ремонтных ям. Звякали ключи. Коша попыталась спрятаться и посмотреть на Человека в Сюртуке невзначай, но он умудрялся не только всякий раз отвернуться от нее, но и точно повторить ее движение.

Внезапно Коше пришла в голову довльно интересная идея. Она подумала, что если посмотрит на себя в зеркало, а этот человек окажется рядом, то он не будет отворачиваться. — И она сможет наконец узнать — он это или нет. Как это часто бывает во сне, Коша тут же очутилась перед черной глубиной зеркала. Человек остановился у нее за спиной и она действительно увидела его лицо — вернее его отсутствие.

У него не было лица. Просто не было. Там не было гладкого места. Там не было никакой ткани, затягивающей его. Просто не было лица. Вот и все.

Он медленно надвигался на нее из стекла.

Коша закричала и побежала вперед в открывшийся в стекле ход.

Потом во сне был провал.

Следующая часть началась с того, что Коша знала — она должна кого-то убить. В руке ее был пистолет. Каким-то образом это снова оказался тот тоннель, по которому ее водил лодочник. Только теперь посреди него лежали трамвайные рельсы. Известный субьект шел впереди нее. Его голый угловатый затылок мерно покачивался в такт шагам. Коша прицелилась и плано выдавила спуск. Откуда-то она знала, что это нужно делать так. Грохот выстрела оглушил ее.

Коша очнулась от того, что на лицо упала крупная холодная капля. В небе перекатывались затухающие раскаты грома. Глаза открылись и увидели, как на фоне серого стремительного неба мечутся космы ветвей, и ветер безжалостно вычесывает из них листочки и обломки веточек. Вторая капля заставила Кошу вскочить и съежиться от холода.

Она поняла, что сейчас хлынет ливень и побежала, не обращая внимания на кротовые норки и кочки.

Коша бежала, сосредоточившись полностью на процессе бега, пока не достигла серого дома на улице Опочинина. Полыхнуло огромным белым всполохом. Коша рванула тугую дверь общаги, и когда та с тяжелым скрипом задвинулась за спиной, снаружи глухо раздался раскат грома.

Коша сунула паспорт вахтерше и рванула на третий этаж.

В раскрытые окна лестничной шахты врывался мокрый холодный ветер, безжалостно грохоча рамами. И веселье бури передавалось дверям и стенам общаги. Лестничный пролет стонал и выл сквозняком, будто огромная органная труба.

Коша открыла знакомую дверь. Роня сидел на подоконнике на фоне дождя, и колотил по клавишам ноута. Позади него неслись серые стада туч. Вспыхнула молния и резанула холодным лезвием по стеклам в корпусе напротив.

— Привет! — кивнул Роня, не поднимая головы.

Коша подошла ближе.

— Блин! Роня! — от возбуждения она заговорила стихами. — Трусов запасных у тебя, я уверенна, нету. Где же ноут ты взял? Как же так? Дай скорее ответ мне!

Коша запрыгнула на стол напротив и принялась болтать ногами.

— А вот… — сказал Роня задумчиво и погладил машину по крышке.

Ноут был хорош. Отличный экран мог бы показывать не только буковки, но и подвалы «Дюка Нукена», подумала Коша.

Протянув руку, Роня добыл с полки и протянул подружке новенькую, книгу еще непопранную ничьими сальными отпечатками, следами рыданий на трогательных местах и непотушенными бычками.

— Ну и что? — спросила Коша. — Это ты?! Ты написал?

— Уже издал! Тундра! — сказал Роня ласково оглаживая переплет.

Коша недоверчиво заглянула внутрь.

— Черт! Роня! Как я тебе завидую! Ты — «кчемный»! Ух, как я тебе завидую! Поздравляю! Надо почитать, что ли… Автограф мне не надо. Ты ж знаешь, что мне вещи некуда складывать. Потеряю…

— Да? — Махнул Роня. — Можешь не утруждаться. Ничего не потеряешь. Детектив с элементами порнухи. Правда, я горжусь. Я долго стиль подбирал. Много говна перечитал. Вот… Научился сам. Пойдем лучше куда-нибудь посидим? Зато!

Роня пошлепал себя по карману и добавил:

— Все собственно из-за этого.

Коша вдруг обеспокоилась:

— А ты не боишься его в общаге держать?

— Не боюсь. — Роня вытащил из-под кровати огромный пакет. — Но буду осторожен. Буду прятать под кроватью. Я специально его не в упаковке нес, а в пакете.

Роня сунул ноут в пакет и, действительно, запихнул под кровать, задвинув драным чемоданом со своими носильными вещами.

— Ну вот. Не видно, — сказал он, тихо улыбаясь. — А к тому же я сейчас сделаю еще одну вещь.

Он вытащил из тумбочки кривой самодельный колокольчик и веревку. Неспеша расплел ее, извлек тонкий волнистый шнурок и, подпалив его с обоих концов, привязал к шероховатой дужке колокольчика. Потом Роня поднялся на ципочки и намотал свободный конец веревки на дуралевую штангу, перекинутую с одного шкафа на другой, на которой висела штора обозначающая стену.

Коша молча наблюдала.

После того, как колокольчик был подвешен и проверен на звонкость и прочность, Роня приступил к следующей операции. Он подошел к входной двери и черным маркером нарисовал на ней непонятный иероглиф, что-то пробормотал и повернулся к Коше:

— Ну вот. Пойдем?

— Пойдем, — кивнула Коша. — А чего это ты делал?

Роня хитро ухмыльнулся, пряча лицо в ладонях и помотал головой:

— Не скажу…

— Ну, и не надо… — пожала Коша плечами.

Они бодро направились в сторону центра. Свежий воздух сочился запахами мокрой листвы, и светлое небо весело отражалось в блестящих лужах. Коша вспомнила недавнее приключение и засомневалась, было ли это на самом деле. Голова над правым ухом тупо болела. Коша потерла ее ладонью, пытаясь вспомнить, где могла удариться, но безрезультатно.

(Коша)

Приятели сидели в кабаке на Грибоедова и со вкусом чревоугодничали.

— Осетринка хороша! — сказал Роня. — Откуда ты такие места знаешь?

— Были когда-то и у меня бабки, — вздохнула она.

— А ты бы купила что-нибудь путное. А то все по ветру.

— Блин! — Коша начинала все сильнее раздражаться. — Откуда ты знаешь, что по ветру, а что не по ветру?

— Да нет. Не мое дело. — Роня снова занялся пищей.

— Ты бы знал, как они мне достались… — Коша опрокинула целый стакан залпом и бросила выразительный взгляд.

— Ты же продала картины?

— Да… — злобно согласилась Коша. — Продала! Только мне для этого еще кое-что пришлось сделать! Вернее меня и не спрашивали! А так бы мне за них и гроша не дали бы! Хотя их сразу же какой-то француз взял по такой цене, что мне квартиру хватило бы купить… Но они все Вальку достались! Вальку! Конечно! У него аренда, бандюки и все такое. А мне бабки не нужны! Я искусством так занимаюсь! Для удовольствия. Он мне честь оказал, что продал их французу. А вообще-то я ему, типа, еще должна! Сука!