- Вот. Вот об этом же и моя мысль! - воскликнул Максим, назидательно выставив указательный палец. - Только ты мне ее мешаешь думать.

- Думай вслух.

- А что, тоже дело. Внимание: думаю!

Леся и Денис с вежливым интересом поглядели на Максима. Тот начал рассуждать:

- Крысам емелефоны не нужны. Это верно. Но на емелефонах свет клином не сошелся. В Мастеровом посаде учили, что в таком же сундучке, как емелефон, можно разместить разные полезные вещи. Например, музыкальную шкатулку… А что, шкатулка это идея! Познакомим крыс с музыкой!

- Что за чушь, - скривился Денис. - Из чего ты.. ее сделаешь, а?

- А вот это уже мое дело. У меня тут с собой кое-что есть…

С этими словами Максим начал доставать из карманов уйму маленьких сверкающих деталек. По виду их хватило бы на два десятка часов!

Были там винтики и гаечки, пружины и шестеренки, крючочки и маховички. И даже внушительного вида коробка с комплектом миниатюрных инструментов для точной механической работы!

- Ты все это тащишь с собой от самого Лицея?! - ахнула Леся. - Но зачем?!

- Да ни за чем. Оно как-то само набралось. В Мастеровом этого добра каждый день по двадцать килограммов выдают. Для учебных целей. Ну так я где шестеренку выпрошу, где гаечку… И все машинально по карманам рассовываю. У меня еще со школьных уроков труда такая привычка осталась.

- А ты можешь еще что-нибудь кроме музыкальной шкатулки сделать? - спросил Денис.

- Это вряд ли. И над шкатулкой-то целый день просидеть придется. Я просто не успею. Если ты что-то свое придумал - могу поделиться с тобой кое-какими деталями. Второго сорта, конечно. Ты уж извини…

Денис сник:

- Да нет, ничего я не придумал. Так что делай свою шкатулку…

«А я? Что могу предложить крысам я?» - лихорадочно соображал он.

Все мысли крутились вокруг его замечательного именного кортика, сделанного из трофейного ножа песьеголовцев. Но ему меньше всего на свете хотелось отдавать крысам эту вещь!

И не потому, что он любил оружие. Просто в этом кортике была заключена для него память о самом доблестном поступке, какой ему довелось совершить в жизни. А такие вещи дорогого стоят.

- О, я тоже придумала! - оживилась Леся. - Я ведь в школе неплохо рисовала! Правда, здесь нет настоящих красок. И их трудновато будет изготовить. Но можно сделать несколько перьев и нарисовать тушью или даже просто чернилами хоть один нормальный портрет их Суперпрезидента!

- Как же ты его нарисуешь, если никогда не видела? - ревниво спросил Денис (ему было обидно, что вот уже и Лесю посетила нормальная идея, а он мое еще в раздумьях)…

- Действительно… Нарисую-ка лучше портрет майора Хрумса! Ему же самому приятней будет! Денис с Максимом признали, что это неглупо.

Через пять минут Нямс Второй проводил Лесю на аудиенцию к майору. А Максим засел за свою механику.

И только Денис - бледнея, краснея и очень волнуясь - продолжал в нерешительности обкусывать ногти. Максим разбирается в технике, Леся умеет рисовать, а он?..

Мысли его были очень похожи на те, которыми он уже мучился на «Веселом Голландце». Тогда Денис тоже заедал комплекс неполноценности. И тогда он заключил, что единственное искусство, которым он владеет - футбол…

Футбол!

Так ведь и вправду футбол!

И для него ровным счетом ничего не нужно, кроме мяча!

Ура-а-а!

В эту минуту от майора Хрумса вернулся крысенок.

Денис поглядел на него, как на родного.

- Слушай, Нямс, а найдется у Гильдии Вольных Мореплавателей рыбий пузырь и пара кусочков кожи?

Вечером состоялась презентация.

На почетном возвышении из сорока мешков с отборнейшим овсом восседал майор Хрумс. По всем признакам, он был немолодым и видавшим виды крысом.

Если большинство крыс сидело по-собачьи, оперевшись на передние лапы, то Хрумс восседал в совершенно человеческой манере. Откинувшись мешки, составлявшие нечто вроде спинки кресла заложил одну заднюю лапку за другую, а передние раскинул в стороны.

Ни дать ни взять настоящий майор в настоящем кресле!

Длине хвоста Хрумса позавидовала бы иная мартышка. Хвост этот был не синеватым или нежно-розовым, как у других крыс, а нежно-желтым, будто слоновая кость!

На шее майора красовался чистенький платок точь-в-точь в тон его хвоста.

Крупная голова была увенчана миниатюрной, но совершенно неотличимой от настоящей офицерской фуражкой!

Хрумс был окружен своими семью сестрами, пятью женами, родственниками жен и неисчислимым потомством.

Все вместе они составили своего рода центральную трибуну.

Взвод Царапса выстроился в три шеренги перед Хрумсом и его родней.

Остальные крысы распределились полукольцом по обе стороны от них.

Напротив центральной трибуны по требованию Леси, выступавшей на этой презентации кем-то вроде распорядительницы, было устроено небольшое плоское возвышение из нескольких разнокалиберных фанерок. При определенной фантазии это возвышение можно было признать эстрадой.

На нее крысята вынесли три предмета, накрытых мешковиной.

Центральный предмет был довольно-таки широким и высоким. Два других казались рядом с ним неприметными кочками.

Леся, Максим, Денис и с ними Царапс поднялись на эстраду.

Крысы - народ дисциплинированный - сразу же перестали шушукаться и замерли, как изваяния.

- По законам, установленным Суперпрезидентом!… - торжественно и громогласно (по крысиным меркам) начал Царапс. - И по указанию майора Хрумса!… Пассажиры нашего корабля в качестве платы за проезд!… Представляют!… То, чего майор Хрумс желает, НО НЕ ЗНАЕТ САМ!!!

Первым зааплодировал майор Хрумс. Причем сделал это так: выставив обе передних лапки вперед ладошками вверх, он ожесточенно принялся лупить по ним своим хвостом.

Аплодисменты подхватила его родня, потом солдаты Царапса, а затем уже и все остальные.

Выражение восторга вышло бурным, но практически беззвучным.

«На наших бы стадионах да такую тишину», - вздохнул Денис. Он любил ходить на футбол, но его с раннего детства выводил из себя ажиотаж болельщиков, больше похожий на коллективное помешательство.

- Номером первым!… - продолжал Царапс. - Демонстрируется!… Первый в мире портрет нашего старейшины, майора Хрумса!

Леся сдернула мешковину с центрального предмета. Взорам предстал трехногий станковый мольберт (собранный по лесиной просьбе Максимом), к которому был приколот…

- Шедевр, - ахнул Денис.

- Неплохо, - пробормотал Максим, вечный скептик.

Что уж говорить о крысах?

Да они просто стали на уши! И притом некоторые из них - в буквальном смысле!

Одни крысы кинулись на эстраду и принялись недоверчиво обнюхивать рисунок Леси. Другие наоборот - обернулись и подозрительно уставились на оторопевшего Хрумса. Не подменили ли его? Не случилось ли так, что маленькие волшебники засунули настоящего Хрумса внутрь портрета, а вместо майора посадили заводную куклу?

Сам майор тоже не знал, что и думать. Он застыл с открытым ртом и как, завороженный, смотрел на свой портрет. Невероятно близкий к оригиналу - по его мнению.

Денис присмотрелся к портрету повнимательней.

Вообще-то, рисунок как рисунок. Он, конечно, так не нарисует. Но те художники из парка, которым Тюленько заказал карикатуру на их англичанку, наверняка изобразили бы Хрумса не в пример лучше.

- Такое впечатление, что они никогда вообще не видели обычного, нормального рисунка, - сказал Денис вполголоса.

- Так и есть, - подтвердила Леся. - Сам посуди, откуда у них возьмутся нормальные рисунки, если для художеств крысы пользуются исключительно хвостом? Когда я делала наброски к портрету Хрумса, майор все время удивлялся, отчего я шевелю «передними лапками» и что это у меня в «передних лапках» за палочки.

- Все дело в контрасте, - глубокомысленно изрек Максим. - Если всю жизнь пялиться на так называемые портреты Суперпрезидента, любая нарисованная крыса с правильно посчитанным числом усиков и коготков на лапках покажется неотличимой от оригинала. Тем более, что Леся рисовала пером по бумаге, а крысы мажут чернилами по парусине.