- А заодно и спросим, нет ли здесь чего поесть! - добавил Денис.

- У меня в рюкзачке должны быть бутерброды, - отмахнулся Коля. - Хотите есть - берите. Я-то есть не хочу… А гулять - это без меня. Тут та-а-акая машина интересная!

С этими словами Коля тронул блестящий рычаг, торчащий сбоку от самого вместительного медного чана.

Железяка удивительно легко пошла вниз. Послышалось шипение и, одновременно с ним, мелодичный перезвон колокольцев.

- Эй, поосторожней! - успел крикнуть Максим, когда вдруг перезвон колокольцев смолк и раздался голос.

Голос словно бы принадлежал роботу из старых фантастических фильмов. В нем то и дело что-то позвякивало и скрежетало. Голос говорил с сильным иностранным акцентом.

- Горшотчек-самоффар, модель «Альхимик-семнатцать», к фашим услюгам. Да-да. Чефо исфолите?

Денис первым сообразил, что голос исходит из недр запущенной Колей машины.

- Э… здравствуйте. Скажите, пожалуйста, а чего можно… изволить?

- Знатчит, перфое: обытчное человечье менью. Фторое: трапеза волшебникоф. Третее: трапеза эль-фская-фейская. Четфертое: трапеза конская. Пятое…

- Спасибо-спасибо, среди нас коней нет! Скажите, а что входит в обычное человечье меню?

- Обытчная человечья пистча.

- А точнее? Если можно, конечно.

- За тотчнее обратит-тесь к писаной инстрюкции. Да-да.

Ребята переглянулись. Влада повела плечом и прошептала: «Какая разница, давай уже заказывай хоть что-нибудь».

- Тогда, пожалуйста, четыре человечьих меню.

- Раусшмейсеры большие или маленькие?

Денис хотел было спросить что еще за «шмейсеры» такие, но потом подумал, что горшочек-самовар наверняка отошлет его к «писаной инструкции». И, поскольку его родители скромности учили, смиренно ответил:

- Маленькие.

Коля, выразительно зыркнув на Дениса, покрутил пальцем у виска. Дескать, ну ты лопух. Надо ж побольше просить, пока дают.

Но Денис остался невозмутим. Для себя он решил, что если загадочные «шмейсеры» будут такими уж малюсенькими, можно будет вспомнить и о бутербродах в Колином рюкзачке.

Горшочек, выдержав небольшую музыкальную паузу, в ходе которой колокольцы названивали бравурную мелодию, удовлетворенно крякнул:

- От-тлитчно. За четыре человетчьих меню - опустит-те в деньгоприемник четыре золотых.

- Где ж их взять-то?! - вырвалось у Коли.

- Обратит-тесь к писаной инстрюкции.

Похоже, голос внутри «Алхимика-17» принадлежал все-таки какому-то диковинному автомату, а не существу или призраку, во что уже был готов поверить Денис. Уж больно однообразно горшочек-самовар отвечал на самые животрепещущие вопросы.

«И зачем было заливать, что тут все «Макдональдсы» бесплатные», - разочарованно подумал Денис.

- А вдруг наши обычные монетки подойдут? У кого-нибудь мелочь есть? - спросил Максим шепотом.

- Обманывать нехорошо. Ему же золотые нужны, - тоже шепотом заметила Влада.

- Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых, - повторил горшочек-самовар.

Невесть чем закончилось бы дело, если б в домике не появился еще один не вполне обычный пассажир чуда-юда. Впрочем, как выяснилось позднее, никакой это был не пассажир, а корабельный, то есть хранитель всего здешнего имущества и первый помощник капитана!

- Доброго дня, ребятки! - пробасил вошедший.

Влада и мальчики обернулись.

На пороге гостиной стоял человечек. Ростом с полторы табуретки, не больше.

Огромный пунцовый нос картошкой и такого же цвета высокий колпак, щегольски заломленный набок, составляли две главных «особых приметы» нежданного гостя. Нос был обрамлен наливными яблочками выступающих щек. А глаза еле проглядывали сквозь медно-рыжие космы, спадавшие из-под колпака.

Одет он был в темно-синий камзол, перетянутый поясом с большой пряжкой в виде русалки. Полосатые чулки и громоздкие башмаки дополняли портрет человечка и делали его похожим на самого обычного гнома.

- Ой, кто это?! - растерялась Влада.

- Я-то? - человечек подбоченился, заложив пальцы за пояс, и гордо, как актер, стоящий перед битком набитым залом, изрек: - Я - маэстро Кубеллан. Превыше всего для меня учтивость, горячий грог и мой капитан. Слежу за порядком, устраняю неполадки. Отличаюсь изрядным к иноземным языкам тяготеньем, а потому не извожу чужое терпенье поганым произношеньем.

Действительно, в отличие от горшочка-самовара этот иностранного вида лилипут говорил по-русски очень чисто, без малейшего акцента. К тому же он еще и рифмы подбирал по ходу дела. Сразу видно - талант!

«Он что, все время стихами заливает?!» - восхитился Денис.

Не то чтобы он не любил стихи. Но гном, мечущий рифмы направо и налево - это уже чересчур!

Коль уж Кубеллан отдельно отметил, что превыше всего ценит учтивость, ребята расстарались как могли.

Они наперебой принялись заверять его, что несказанно рады знакомству и зазывали гостя пообедать вместе с ними. А Влада, всплеснув руками, умилилась:

- Ой, какая у вас русалка на пряжке! Ну вылитая моя тетя Настя!

Ответные комплименты Кубеллан отпустить не успел, потому что горшочек-самовар и не думал унижаться:

- Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых. В протифном слутчае я буду жалофаться самому маэстро Кубеллану, да-да.

В ответ раздался хохот. Такой громогласный, что маленькое пианино ответило из своего угла гудением басовых струн.

Хохотал, разумеется, и Кубеллан. Отсмеявшись, он стремительно помрачнел и устроил «Алхимику» разнос:

- Да здесь я, глупая утварь! Раздухарилась, умная как будто!… Не помнишь разве, говорил тебе я, что мы везем друзей самого Берендея? Эти молодые господа едут учиться. И не посмей усомниться, что скоро им случится таких как ты, и даже лучше, мастерить. Советую тебе господ не злить. В общем, нос не драть, денег с гостей не брать - говорил ведь тебе с утра, и вот опять!

Ответ был удивительно лаконичен:

- Ньет.

И еще удивительней была та легкость, с которой грозный Кубеллан сменил гнев на милость:

- Не говорил? Склероз, наверное. Работать корабельным - дело нервное. Но все равно: корми от пуза и бесплатно. Тебе понятно?

- Мнье поньятно, - в рифму вздохнул горшочек-самовар. И, сменив тон на официальное скрежетанье «автомата», потребовал:

- Оттойдитте. Натчинаю готофку.

Кубеллан отошел.

Тотчас дверцы шкафа закрылись. Внутри раздалось нарастающее гуденье, потом - бульканье, тарахтенье, стрекот… В общем, целая кулинарная симфония.

- Минуток пять придется обождать, - сказал Кубеллан, обращаясь к ребятам. - Какие еще будут ябеды? Пожеланья? Мечтанья?

- Мы не ябеды, - обиделся Коля.

- «Ябеды» значит «жалобы»; - тихонько подсказал Максим.

- У меня есть пожеланье, - нашелся Денис. - Вы не могли бы объяснить, где мы все-таки находимся?

- Как это где? Плывем по воде! На борту «Веселого Голландца». Наша левиафан-каравелла, красавица, именно так называется.

- Это я понимаю, что по воде, - досадливо мотнул головой Денис. - Я имею в виду вообще. Что это за море, по которому мы плывем? И как называется остров, откуда мы отплыли?

- Эх, грамотей… Хочешь все знать - расскажи, мол, секрет, Кубеллан, да скорей? Ну а сам ты горазд догадаться, как это море должно называться?

- Я сначала подумал, что мы где-то в Крыму, на берегу Черного моря. Но потом поглядел - вода чересчур чистая. К тому же, этот огромный кит… Или, как вы называете, леве… леви…

- Левиафан-каравелла, - подсказал Кубеллан.

- Ну да. Такие большие животные, по-моему, водятся только возле экватора. Может, мы в Тихом океане? Или в Индийском? Хотя все равно непонятно, как нас занесло в такую даль.

- Я вижу, ты силен в науках и особливо в географии. Похвально это. Тем не менее, боюсь я Берендею не потрафить. Не велел Берендей вам сказывать, как море это называется. Но скоро он и сам во всем вам, молодые господа, признается.

- Ну пожалуйста, скажите! Что вам, жалко?

- Мне жалко? Что за ерунда! Слова - не деньги, их я не жалею никогда. Названье, так и быть, скажу вам по секрету. Но больше же - ни слова. Полномочий нету.