Как и на этот раз.

Они смотрели друг на друга. Коттон ухмыльнулся до ушей. Тефт, Шеккер, Гуденау и братья Лалли ответили ему улыбкой. Он кивнул и тронул поводья. Они нахлобучили свои шляпы. Внезапно – все, как один, – натянули поводья и пришпорили вставших на дыбы лошадей. И вот писуны понеслись вперед через ворота – прямиком на киноэкран, как старинные кавалеристы.

– Ур-р-ра! – орали они. – Ур-ра!

Они неслись карьером, пока лошади, непривычные к такой скачке, не покрылись пеной. К тому же Лалли-2 выронил подушечку, а без нее он ехать дальше не соглашался. Они ждали его у шоссе, ведущего к городу, и благодарили судьбу, что остались целы после такого галопа. Потом свернули вправо, и тяжело дышащие, спотыкающиеся от усталости лошади поплелись по обочине.

Осенью прошлого года Гуденау в один прекрасный день отказался идти в школу. Охваченный фобией, он боялся войти в класс. Он прерывисто дышал и явно испытывал сильнейший страх. В беседе с директором Гуденау признался, что боится за мать, которая живет с ним вдвоем. Его направили к школьному психологу, а тот мгновенно поставил ему диагноз - эдипов комплекс. Отец у Гуденау умер, когда Джералду было всего четыре года - даже восемь лет спустя мальчик спал в одной кровати с матерью. Когда ему исполнилось двенадцать, мать Гуденау вышла замуж за инженера кливлендской станкостроительной фирмы, у которого уже были взрослые дети. Психолог порекомендовал им всем - Джералду, его матери и отчиму - пройти курс психотерапии. Человек уже немолодой и слишком занятый, чтобы стать мальчику отцом, отчим отказался, а мать Джералда в конфиденциальном разговоре с врачом призналась, что мечется между любовью и враждебностью, что естественные требования сына несовместимы с требованиями нового супруга. Страхи Джералда усиливались, а с ними и его зависимость от матери. Он попал в специальную школу для эмоционально неуравновешенных детей в Шейкер-Хайтс и прошел там курс психотерапии. При первых же признаках улучшения отчим снова отправил его в обычную школу. Но проблема снова встала во весь рост. Джералд не мог войти в класс. Когда отчим обнаружил, что ночью Джералд мочится в постель, он сурово наказал мальчика.

Заспорили о том, какую машину угнать. Шеккер и Лалли-1 полагали, что, если уж браться за дело, стоит свистнуть «каддилак», или «империал», или, на худой конец, «линкольн», но Коттон не согласился. Шестеро мальчишек в шикарной машине, сказал он, всякому бросятся в глаза. Нужна машина, на которую никто и внимания не обратит, машина как машина.

– После того как мы в кино смылись, – продолжал Коттон, – был у меня разговор с начальником лагеря. И он сказал, что стоит нам хоть на минуту оставить лагерь без разрешения, как мы превращаемся в малолетних правонарушителей. Нас тут же сцапают и глазом не моргнут.

Это почему же так, заинтересовались остальные.

– По закону малолетним правонарушителем считается всякий, кому нет шестнадцати и кто нарушил закон или сбежал от родителей. В этом-то вся штука. Пока лето не кончилось, начальник лагеря вроде как наш папаша. Стоит нам дать деру, и мы, по закону, беглецы. Начальник говорит, у них специальное соглашение с полицией. Так что чуть что – и ищейки пойдут по нашему следу.

Мимо проехала машина – прячась от ее фар, они запахнули куртки и надвинули шапки на лоб.

– Черт! – воскликнул Коттон. – Чем скорей найдем машину, тем лучше.

Он перешел на рысь, и остальные последовали за ним по узкой асфальтовой полосе, которая змеей вилась в направлении к городу. Первая подходящая возможность представилась им у бара, рядом с которым были припаркованы три автомобиля. Они остановились и призадумались.

– Выбирайте любую! – расщедрился Тефт.

Коттон только головой покачал.

– Не годится. Через час бар закроется. Мы угоним машину, а хозяин ее выйдет и сразу увидит, что тачку у него свистнули. Вызовет полицию по радио и натравит на нас.

Они двинулись дальше. На дороге снова появилась машина, на этот раз – встречная. Когда они очутились в свете фар, заскрежетали тормоза и машина развернулась поперек дороги: не мог же водитель упустить такое фантастическое зрелище – процессию, двигавшуюся по обочине. Когда машина наконец тронулась, Коттон выругался и приказал всем спешиться и вести лошадок в поводу – их придется спрятать. Следуя за ним, они сошли с шоссе и очутились в мелколесье. Здесь они привязали своих гордых скакунов, засыпавших на ходу, простились с ними и выбрались обратно на шоссе. Вскоре они приблизились к очагу цивилизации – окраине Прескотта, изобиловавшей мелкими лавчонками, миновали афишные щиты, бензозаправку, лавки старьевщиков, антикварные магазинчики и склад вторсырья, после чего вышли к мотелю с примыкавшей к нему автостоянкой.

– То, что надо, – сказал Тефт и отдал кому-то из мальчишек винтовку. – Эти машины так и будут стоять до утра.

Коттон кивнул:

– Нормально. Теперь разделимся. Ты займешься машиной. Мы будем стоять на стреме там, у заправки. Да! Вырубите свои несчастные транзисторы!

Они перешли через дорогу и укрылись за грудой старых покрышек, между тем как Тефт неспешно прохаживался между рядами машин, с цинизмом автоспекулянта подбирая подходящую модель. В тот момент, когда он задержался перед «седаном», чтобы проверить, в каком состоянии шины, откуда ни возьмись вынырнула машина с калифорнийскими номерами, подъехала к мотелю, из нее вылез водитель, позвонил в дверь, внутри зажегся свет, и водитель вошел внутрь, чтобы получить ключ от номера. Пока развертывались эти события, Тефт исчез, а минуту спустя уже переходил улицу с таким видом, словно вышел подышать свежим воздухом. В укрытии из старых покрышек они обсудили обстановку.

– Может, переждать? – спросил Тефт у Коттона.

– Не стоит. Пока он там припаркуется да чемоданы выгрузит… На это у нас времени нет. Вот не повезло!

– Двинем дальше – авось подыщем что-нибудь.

– Ладно, пошли.

Они зашагали по улице. Перед следующим перекрестком их ожидало целое автомобильное пиршество – стоянка подержанных машин. На этот раз они увязались за Тефтом, но тут выяснилось, что все дверцы заперты, а у Тефта, по его собственному признанию, для взлома недостает опыта. Так они и бродили между рядами автомобилей, дергая за ручки и поглядывая, не опущено ли где стекло, и уже добрались до конца стоянки, когда вдруг, как гром среди ясного неба, на въезде появилась единственная в Прескотте патрульная машина и слева направо прошлась по стоянке своим прожектором. Кто пригнулся, кто нырнул под дно автомобиля, кто вжался в бампер, и, когда патрульная машина, не обнаружив ничего подозрительного, убралась восвояси, они, как последние пижоны, рванули со стоянки и остановились только на следующем перекрестке, под уличным фонарем. Испуганные, недовольные сами собой, они первым делом набросились на Тефта:

– Эх ты, ловчила!

– Угнал один такой!

– Сначала соску у младенца стащи!

– Тебе что, ключик на блюдечке подать?

Тревога осаждала их комариным роем. Тефт промолчал, и их спаянный отряд затрещал по швам, распался на отдельных особей, и каждый, отъединяясь, брал с собой свои проблемы и трудности. Это удручало Коттона сильнее всего: гипертрофированный страх перед ошибками, затруднениями и малейшими неприятностями, скачки от уверенности в себе к отчаянию. В том, что писуны способны на спринт, Коттон теперь не сомневался, но к изнурительному марафону они психологически не подготовлены. И сам он, кстати, такой же.

– Герои мы, герои, ничего не скажешь, – преодолевая себя, усмехнулся Коттон.

– Я жрать хочу, – сказал Шеккер.

Гуденау был на грани слез. Он положил бизонью голову на землю.

– Надоело мне ее таскать – руки устали. Она общая, пусть все и носят по очереди.

– Как мы, интересно, сделаем то, что собирались, если даже добраться туда не можем? – воскликнул Лалли-1.