– Какой сегодня день? – прозвучал вопрос.

Казалось, годы прошли с тех пор, как они покинули лагерь.

– Интересная была книжка, – сказал Шеккер. – Про бизонью пляску. А еще там написано, что поезд останавливался в чистом поле, пассажиры вылезали и, развлечения ради, стреляли бизонов.

– Вы чего тут ржали, шутники? – спросил Тефт.

Они только плечами пожали в ответ. Тефт наполовину вылез из окна, так что одни его длинные ноги остались в кабине, и рулил пятками.

– Как это у тебя выходит? – спросил его кто-то.

– Как видишь, отлично.

– Сегодня девятнадцатое августа, – удалось кому-то вспомнить. – Кто тут день спрашивал?

Они уже наполовину забыли, как угоняли первый грузовик в Прескотте.

Коттон сунул руку в карман куртки, достал сигару – вторую свою сигару за это лето, чиркнул спичкой и осветил циферблат часов.

– Елки-палки, десять минут шестого! Когда я в последний раз смотрел на часы, было три. Два часа кошке под хвост. Вот-вот рассветет, быть беде.

– Не нервничай!

– Ничего себе! Не нервничай! Я успокоюсь не раньше, чем бизоны окажутся по ту сторону ограды.

– Серьезно, ребята, какой сегодня день недели?

История с парнями из Флагстаффа и погоней на шоссе казалась фантазией. Коттон затянулся.

– Вы, ребята, теперь сами понимаете, что выпустить их из загона – это полдела. Вот когда они окажутся за оградой, они действительно будут на воле. И завтра тридцать свободных бизонов будут бегать по Аризоне. Может, мы с кем-то из них потом повстречаемся. С настоящим живым бизоном. Как в старину. Мы делаем для американского Запада полезное дело. А ведь Запад так нам помог.

– Среда сегодня, что ли?

– Вроде да.

– В субботу по домам.

– Ага, по домам, – закивали они.

Но слова эти ничего не значили.

– Между прочим, – сказал Тефт, – в кабине я вроде как на отшибе. Вы чего смеялись?

– Представляете, – вклинился Шеккер, – едет какой-нибудь чудак с женой на машине. И вдруг как заорет: «Мэри, гляди, бизон!» А она бряк в обморок.

– А мой отчим говорил маме, – сказал Гуденау, – что еще, мол, неизвестно, мальчик я или девочка. Я сам слышал.

– Как-то там наши лошадки? – произнес Лалли-2. – Спят, наверное.

– Или вот, – подхватил слова Шеккера Лалли-1, – едут себе из Калифорнии хиппи. Гонят как сумасшедшие на восток. Вдруг стоп. Увидели бизона. Э, ребята, куда это нас занесло?

– А еще бизона смогут увидеть малыши, – сказал Лалли-2. – Это ведь интересней, чем по телику.

Грузовик, рыча, полз вперед, а в его кильватере, качая головами, шли бизоны – ни дать ни взять фантастическая очередь в кафетерии. Коттон поминутно вскакивал и, опираясь на крышу кабины, всматривался в темноту. Ему не давала покоя мысль о том, где же ограда, ему не давало покоя приближение рассвета. Они наверняка уже проехали две мили, твердил про себя Коттон, наверняка проехали.

– Две мили в час, – заметил Тефт, – это, конечно, не авторалли. Никаких проблем. Грузовик даже заглохнуть не может – зажигание то у нас двойное: одно мое, другое – мистера Форда.

– Коттон был прав, – сказал Гуденау. – Хорошо, что он заставил нас довести дело до конца. От этого воля воспитывается.

– С Ральфом была такая же история, – согласился Тефт.

– С кем? – раздался вопрос.

– С Ральфом. Так звали пиранью моего двоюродного брата.

– Пиранья, это кто такая? – спросил Лалли-2.

– Рыбка. Только питается она мясом.

– Умоляю, ни слова о еде! – вмешался Шеккер.

– Есть у меня двоюродный брат. Он в Амхерсте учится, – начал свой рассказ Тефт. – Так вот, купил он себе маленькую пиранью, назвал ее Ральфом, взял с собой в колледж и там держал ее в аквариуме у себя в комнате. Каждый день он скармливал ей свеженькую золотую рыбку – корм он покупал в зоомагазине. У пираньи при виде золотой рыбки аж слюнки текут.

– Поэкономней с сеном, – предостерег писунов Коттон.

– А у нас в сауне бубуки живут, – вставил Лалли-2, – прямо под каменкой. И они делают пар.

– Нут вот, Ральф рос себе и рос, и так и лопал золотых рыбок: пришлось моему брату то и дело бегать в зоомагазин, а от этого страдала учеба. Брат полюбил Ральфа, но весной понял, что им суждено расстаться. Он пересадил Ральфа в ведерко и отнес в соседний женский колледж, а там у них был пруд с золотыми рыбками, вот он и пустил в этот пруд Ральфа. А в пруду золотых рыбок видимо-невидимо, и одна другой здоровей.

Гуденау поставил бизонью голову себе на колени и обеими руками взялся за рога. Он вглядывался в бешеные, налитые красным глаза, меж которых Тефт некогда всадил пулю.

– Еще раз повторяю, полегче там с сеном, – забеспокоился Коттон. – К вашему сведению, мы вскрыли уже предпоследний брикет. Придется уменьшить бизонам паек.

– Ну вот, как попал Ральф в пруд с золотыми рыбками, так вконец озверел. Стал форменным гурманом. Глотать рыбок он больше не глотал – только выедал у каждой жирное брюшко. Откроет пасть, брюхо выкусит, и все, а наутро золотые рыбки животами вверх плавают. Тут-то Ральф и допустил ошибку.

– Какую? – спросил кто-то.

– Скажи, – обращался Гуденау к бизоньей голове, – ты жил здесь? Ты Бизоний Царь? Ты рад, что мы помогаем твоим друзьям и родичам?

– А вот какую. Садовники в колледже почувствовали, что дело неладно. Они выловили золотых рыбок, оставшихся в живых, а в пруд напустили отравы, и старина Ральф получил по заслугам. Потому что вел себя как свинья, а не как пиранья.

Они задумались. От малейшей попытки хоть в чем-нибудь разобраться ломило голову, а тут еще эта несуразная история.

– Тефт! – возмутились они.

– Чего?

– Зачем ты нам все это рассказал?

– Как это «зачем»?

– Я бейсбола ни разу за все лето по телику не видел, – пожаловался Лалли-2. – Нет у меня культурного досуга.

– Смысл в чем? Смысл? – вопили мальчишки, которых в очередной раз озадачил Тефт. – В чем идея?

– Ах, идея! – сказал Тефт. – Ну, если бы Ральф съедал рыбок целиком, а не отбирал кусочки полакомей, садовники бы еще долго ничего не заметили. И Ральф бы тогда не сдох, а жил бы себе в пруду припеваючи. Но он поступил иначе. Мораль: жри рыбку целиком.

– Целиком?

– Я бы сожрал целиком шоколадный торт, – вздохнул Шеккер.

– Жри подчистую! – продолжал Тефт.

– Подчистую?

– То есть доводи начатое до конца, – Тефт даже головой затряс, удивленный их непонятливостью. – Как на Большом Каньоне. Помните?

– Мне с моим психованным братцем, – сказал Лалли-1, тоже есть что вспомнить: был и на нашей улице праздник. Психиатр из Люцерна на весь мир прославился своим умением работать с детьми. Стивен и Билли Лалли приехали к нему с виллы, которую на все лето сняла их мать. Они думали, швейцарец окажется старым занудой с докторской бородкой и примется задавать дурацкие вопросы. А он оказался молодым и безбородым. Он привел Стивена в комнату, в которой полно было пластмассовых кукольных человечков. Выбрав четыре куколки - мужчину, женщину и двух мальчиков - и открыв перед пациентом шкафчики с кукольными нарядами, он предложил Стивену одеть кукол, изображающих членов его семьи, в такие костюмы, которые, по мнению мальчика, соответствуют их роли в жизни. Стивен Лалли-младший одел кукольных детей в мужские костюмы, а кукольных взрослых - в детские платьица. Психиатр сказал, что это весьма примечательно и что они обсудят это в следующий раз. Но следующего раза не было - в Европу прилетел отец Стивена, помирился с матерью, и они все вместе поплыли в Америку на скоростном теплоходе. Во время плаванья братья однажды ночью устроили себе развлечение. Они пробрались в солярий и выпустили на свободу пассажирских собак. Скоро на теплоходе не осталось такого места, где не было бы этих псов, - они носились по кинозалу и тявкали в барах.

Слушая вполуха Тефтову ахинею, они позабыли о сене, и вот бизоны столпились вокруг грузовика. Горбы, курчавые бороды, горячее дыхание, неясные силуэты обступили писунов с трех сторон, и, как в западне, они сбились в кучу на железном днище кузова. Несуразные мысли роились у них в головах. Кто здесь кого ведет? Кто пастухи, а кто – стадо?