– До свидания… – Она улыбнулась, не сводя с него взгляда, пока дверцы не закрылись. – Папа…

Две машины «скорой помощи» уже были загружены. Мигалки начали вращаться, и машины тронулись, за ними эскорт полицейских машин. Две первые машины свернули налево за угол. Она была уверена, что они направлялись в Медицинский центр Джейкоби в двух кварталах отсюда.

Но на перекрестке машина, которая везла Меркадо, поехала прямо по Моррис-авеню, не обращая внимания на красный свет.

Подошел Каветти и положил руку ей на плечо.

– Что с ним будет? – спросила она, глядя как фургон с Меркадо исчезает в море сверкающих огней.

– С кем, Кейт? – Он понимающе улыбнулся. – С кем?

Она все смотрела вслед машине. Наконец опустила глаза и разжала кулак. Там был медальон, который дал ей Меркадо. Он был из старого полированного серебра с фигурной застежкой.

«У него свои секреты, Кейт, – сказал он ей. – Совсем как у твоего солнца».

Кейт открыла медальон.

Она смотрела на прекрасное лицо женщины со светлыми волосами, заплетенными в косы, и сияющими зелеными глазами, от вида которых у нее перехватило дыхание. Кейт поняла, что она впервые смотрит на свою мать.

Она улыбнулась. Сдержала слезы. Под миниатюрой было имя.

Пилар.

Прошло несколько дней, прежде чем Кейт смогла снова увидеть его. Тем временем она подлечила свой диабет и набралась сил.

Ей пришлось несколько раз встречаться с полицией по поводу того, что произошло в лаборатории, и рассказать все. Она вспоминала те последние минуты сотни раз. Смогла бы она тогда нажать на курок? А он смог бы? Думать об этом было грустно. Но все-таки все кончилось. Долг Рааба уплачен. Он вырастил ее. Кейт все еще оплакивала его. Что бы он ни сделал.

Он был прав. Нельзя просто взять и стереть двадцать лет.

Кейт и Грег решили выпить по чашке кофе в «Ритце», кафе прямо за углом от их чердака.

– На этот раз никаких секретов, – пообещал Грег, и Кейт согласилась.

Она не могла еще разобраться в своих чувствах. Она не знала, изменило ли ее отношение к Грегу то, что сказал Меркадо. А Грег сказал:

– Я всего лишь хочу, чтобы ты дала мне возможность показать, как я к тебе отношусь.

А как относится она?

Кейт опоздала минут на десять, ей пришлось ехать из Лонг-Айленда поездом. Грег все еще казался ей очень милым и лохматым в своем длинном шерстяном пальто и шарфе. Кейт улыбнулась. Сказывается его латиноамериканская кровь.

Увидев ее, Грег встал. Она подошла.

– Ты радуешь глаз, – произнес он и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ. Во время их второго свидания, он сказал: «На тебя больно смотреть».

Они заказали кофе, и он отнес поднос на столик.

– Немного корицы, так?

Кейт кивнула. Через четыре года он наконец усвоил.

– Спасибо.

Сначала они говорили о пустяках. О Фергусе, который скучал по ней. И она скучала. О счете за электричество, почему-то очень большом в этом месяце. О соседке по дому, которая родила близнецов.

– Как тебя зовут? – вдруг спросила Кейт. Она посмотрела в его синие, как море, глаза. В них она заметила боль. Еще они были виноватыми, как будто говорили: «Кейт, это убивает меня…»

– Ты знаешь мое имя, – ответил Грег. – Консерга. Сестра моей матери вошла в семью Меркадо десять лет назад, когда вышла замуж за младшего брата, Бобби.

Кейт кивнула и закрыла глаза. Все эти годы она жила с незнакомцем. Он говорил о людях, с которыми она не только не встречалась, но о которых никогда не слышала.

Как она к этому относится?

– Клянусь, я никогда не хотел сделать ничего во вред тебе. – Грег потянулся к ее руке. – Мне только велели присмотреть за тобой, Кейт. Меня послали сюда учиться. Сначала в порядке одолжения. Но не твоему отцу, Кейт, я клянусь, но…

– Грег, я знаю, – перебила его Кейт. – Меркадо мне рассказал. Он рассказал мне все.

Все, что ей следовало знать.

Грег обвил пальцами ее руку.

– Я понимаю, как неубедительно это звучит, но я всегда тебя любил. С первой нашей встречи. С того первого раза, как ты назвала меня по имени. В храме…

– Я тогда еще опозорилась, – сказала Кейт, покраснев. – Назвала тебя Грей-горий.

– Нет. – Грег покачал головой. В его глазах блестели слезы. – Мне казалось, запели ангелы.

Кейт не отрываясь смотрела на него. Начала плакать и не могла остановиться. Ей казалось, что все, что она копила в себе весь этот год, безудержно выливалось вместе со слезами. Грег встал и пересел к Кейт. Обнял ее. Она позволила и продолжала плакать, не в силах остановиться.

– Кейт, ты сможешь когда-нибудь снова доверять мне? – Грег сжал ее в объятиях и прижался лбом к ее плечу.

Она покачала головой:

– Я не знаю.

Может быть, все же то, что сказал ей старик, изменило ее отношение, пусть немного. Она вспомнила, как он взглянул на нее и сказал: «Я должен был сделать выбор».

«Возможно, мы все должны выбрать, – подумала Кейт. – Возможно, у всех нас есть место, пространство между уверенностью и доверием, между правдой и ложью. Между ненавистью и прощением».

Голубая зона.

– Я не знаю. Но мы попытаемся.

Грег радостно смотрел на нее.

– Пообещай мне, что мы никогда больше не будем ничего скрывать друг от друга, – сказала она. – Чтобы не было больше обмана.

– Обещаю, детка, больше никакого вранья. – Он обнял ее. – Пожалуйста, Кейт, возвращайся, – умоляюще попросил он. – Ты мне нужна. И еще я думаю, что Фергус тоже бы не прочь сказать «Привет».

– Ладно. – Она кивнула. Вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Думаю, я тоже не прочь сказать «Привет».

Они расплатились и вышли на Вторую авеню. Грег обнял ее за талию. Кейт положила голову ему на плечо. Все было так знакомо. Их жизнь. Продуктовый магазин. Их кафешка. Корейская химчистка. Ей казалось, что она уезжала надолго, а теперь вернулась домой.

Когда они свернули на Седьмую улицу, Кейт остановилась и улыбнулась:

– Так есть что-нибудь, что ты хотел бы сказать мне теперь, когда мы выложили все карты на стол? Прежде чем мы войдем?

– На стол…

– Прежде чем мы откроем эту дверь, Грег. Потому что в этот момент мы начнем все сначала. Кто мы такие. Откуда мы. Для нас это шанс перевернуть страницу, оставить прошлое позади. Последний шанс.

– Да, есть кое-что. – Грег опустил голову. Взял Кейт за плечи и заглянул ей в глаза. – Не знаю, говорил ли я тебе когда-нибудь, – шутливо сказал он, – но на самом деле я ненавижу собак.

– Теперь ты знаешь, как обстоят дела. – Кейт пожала плечами и обвила пальцами сжатый кулачок Тины. Она сидела в ее отдельной палате. – Последние пару недель мы занимались вопросами опеки. Не знаю, но надеюсь, что все будет в порядке.

Кейт коснулась гладкого, белого лица подруги. Веки Тины дрогнули. Иногда слегка кривились губы. Но такое случалось не раз, они уже привыкли. За последние недели ее состояние улучшилось. Внутричерепное давление снизилось. Повязку сняли. И дышала она теперь самостоятельно. Показания Глазго поднялись аж до 14. Врачи очень надеялись, что она скоро очнется. Может быть, через день, а может быть, через месяц.

И что потом? На этот вопрос никто не мог дать ответа.

– Я уже вернулась в лабораторию, – сказала Кейт. Она бездумно уставилась на мониторы, окружающие кровать Тины: желтая волнистая линия ее сердцебиения, показания кровяного давления. – Очень приятно. Пакер поручил мне закончить серию тестов по Тристану и Изольде. Двести шестьдесят четыре пробы, Тин. Веришь? Мы уже начали писать статью на эту тему. Научно-исследовательский отдел журнала «Медикл ревю» согласился ее напечатать. И я даже начала снова работать над диссертацией. Хватит тебе валяться, а то проснешься, а ко мне уже нужно будет обращаться «доктор»…

Кейт почувствовала, как руку дернули. Просто рефлекс, говорят врачи. Кейт присмотрелась. Веки Тины дрогнули.