– Не знаю. Этот дождь, – рассеянно ответила Тамсин Уилтон. Беспощадный потоп отвлекал людей от всего остального. – Не понимаю, зачем вы опять здесь.

«Я и сама толком не знаю», – подумала детектив-сержант.

– У мистера Брайанта есть причина полагать, что вас подстерегает опасность, что кто-то может… поджечь ваш дом.

– Поджечь?! Трудно представить, что сегодня можно кого-то поджечь. Света нет. Электрическая компания предупредила нас, что это может случиться. Посмотрите туда. Прямо конец света. Брюэр! – позвала она сына, находившегося наверху. – Перестань носиться, слышишь!

Дженис вернулась к окну в гостиной и потерла стекло рукой, высматривая «мини-купер» Брайанта. По всей видимости, он сидел в машине один. В конце улицы Лонгбрайт увидела Миру: та стояла на крыльце, возможно в очередной раз опрашивая обитателей дома. Что-то странное творилось там, за окном, и сержанту не нравилось быть не у дел.

Порывшись в бардачке, Брайант нашел замшевую салфетку, чтобы вытереть ветровое стекло, но вездесущая вода просачивалась в углах боковых стекол. Детектив хотел быть с напарником, но опасался без палки ступить на скользкие булыжники, так что ему оставалось только сидеть и переживать, испытывая раздражение и досаду. Пытаясь найти что-то полезное, он наткнулся на карту подземных рек, которую Тейт сунул ему в руку. От влаги бумага покоробилась, поэтому Брайант положил ее в одну из книг Тейта, чтобы распрямить и разгладить. Когда он это сделал, у него в затылке вдруг закололо от предчувствия; это ощущение он испытывал много раз.

Карта, книга по искусству. Перетащив портфель на переднее сиденье, он стал искать копию в формате А4, сделанную сержантом Лонгбрайт с карты, предоставленной Джеки Куинтен. Брайанту не хватало света. Он включил радио, чтобы осветить салон машины, и положил рисунок, полученный от Джеки, на карту Тейта. Теперь идея начала принимать форму; все, что он слышал и видел за последние недели, стало выстраиваться в единую картину. Используя «Дом огня» в качестве координаты, он медленно повернул карту, а потом стал изучать ее в подробностях с помощью увеличительного стекла, предназначенного для чтения карты A–Z. Рисунок был с элементами художественного вымысла и с нарушенным масштабом, но контур Балаклава-стрит в точности соответствовал карте Тейта, что позволило Брайанту определить положение домов по отношению к притоку Флита.

Теперь детектив заметил на рисунке то, чего раньше не замечал: два других обозначения – не словесных, а в виде изображений. Одно представляло собой громоздкую неуклюжую фигуру, вырастающую из земли, другое – зловещего херувима, повернутого голым задом и пускающего ветры. То, что Брайант сперва принял за декоративный узор под иллюстрациями, оказалось крошечными каллиграфическими подписями.

– Проклятое зрение, – громко сказал Брайант, поднеся рисунок к глазам. – «Дом поганой земли», «Дом отравленного воздуха».

Детектив посмотрел на другие два здания – «Дом огня» и «Дом, проклятый всеми водами» – и понял, что не только нашел четыре стихии, но и установил четыре участка улицы. Он все еще пытался с максимальной точностью определить координаты домов, как вдруг в салоне вырубился свет. По панели управления струилась вода. Положив карту и рисунок в карман плаща, Артур выбрался из машины навстречу буре.

Рэндалл Эйсон стоял перед Калли; по его сжатым кулакам струилась вода.

– А ну скажи, что ты там наговорила моей жене!

По запаху можно было определить, что он пил ром.

– Я не понимаю, о чем вы. – Калли попыталась от него отодвинуться.

– Не лги мне, женщина! Ты ей сказала, что у меня связь на стороне. Ты развалила мой брак.

– Я этого не делала. Вы что-то крепко напутали, мистер Эйсон, к тому же я вас не приглашала.

Она хотела толкнуть его назад к двери, но опасалась, что он может на нее напасть.

Эйсон снова приблизился к ней. За его спиной дождь ниспадал серебряной мантией.

– Она сказала мне, что ты ей позвонила и наговорила черт знает что. Единственное, чего ты добилась, – это что всем теперь плохо. Я понимаю, что у тебя у самой проблемы в личной жизни, но мой брак – это мое собачье дело.

– Я не говорила с вашей женой ни по телефону, ни при встрече, поймите это, пожалуйста. – Калли отвечала спокойно и четко, думая, как бы поскорее выставить Рэндалла за дверь. – Уверяю вас, я ничего не знаю и не хочу знать о ваших личных делах.

Он сделал еще один шаг вглубь темной прихожей.

– Одно дело, когда женщина несчастна, но, черт подери, какой же у нее жалкий вид, если она хочет, чтобы и другие были несчастны.

– Я хочу, чтобы вы немедленно отсюда убрались! – закричала Калли, вставая между ним и открытой дверью.

– Не раньше, чем ты пойдешь к ней и скажешь, что наврала. Я не уйду, пока не пообещаешь.

– Сколько раз повторять – я ей не звонила! – Калли пихнула его в грудь, но он поднял руки, чтобы оттолкнуть ее.

– Вам нужна помощь? – спросила возникшая на пороге Лонгбрайт.

– Джон, подожди минуту.

Брайант скачками перебрался через затопленную канаву и вцепился в локоть напарника, чтобы не упасть.

– Теперь все сходится. Есть четыре дома. Точнее, были. Это то, что я всегда говорил о лондонских домах: мы снимаем и покупаем их, даже не зная, кто жил в них раньше и кто будет жить после нас. Мы всего лишь хранители. Дело не в том, кто они – Эллиот, Джейк, Рут, – а в том, где они жили. Четыре дома, четыре хозяина, четыре стихии, три смерти, вот я и думал, что должна быть четвертая, – видишь, мой светлый разум всегда в действии, он аккуратно выстраивает факты в цепочку. Но смерть в приюте в этот план не входила. Я делал то, за что ты меня всегда упрекаешь: сопоставлял поведенческие модели с фактами. Он всегда и все знал о домах, в этом нет сомнения, потому что его отец работал там, когда он был еще мальчишкой.

– Речь идет о Тейте?

– Ну конечно, он же на фотографии с отцом. Стремление Тейта сохранить дома переросло в одержимость, а потом и в безумие. Он начал мне об этом рассказывать, когда я говорил с ним в приюте, но я тогда не знал всей истории.

– А я, похоже, и сейчас не знаю, – смущенно признался Джон.

– Все нормально, – сказала Калли и сложила руки так, точно пыталась защититься. Рэндалл отступил назад, в дождь. – Мистер Эйсон как раз собирался уходить.

– Мы заходим в дома и проверяем, все ли нормально, – объяснила Лонгбрайт. – Теперь еще и света нет.

– Я снова его видела, – пробормотала Калли. – Тейта… он был в саду и с ножом. Всего несколько минут назад. Потом исчез. Я собиралась вам позвонить, но тут отключили электричество…

– Положитесь на нас. – Дженис высунулась на улицу и помахала Мангешкар и Бимсли. – Они обследуют ваш сад. Все равно уже промокли до нитки – мокрее не будут. – Кажется, вас жена разыскивает, мистер Эйсон. Шли бы вы лучше домой.

– Спасибо, – сказала Калли, впуская офицеров. – Он просто с цепи сорвался.

– Не волнуйтесь, я с ним управлюсь. – Лонгбрайт ободряюще улыбнулась.

Констебли поспешили вниз и, разбаррикадировав дверь, шагнули в изнуренный непогодой сад.

– Ты заметил, что она дает нам самую скверную работенку? – пожаловалась Мира, поднимаясь по ступенькам на лужайку и освещая фонарем кусты. – Этот мужик прямо призрак хренов. Не пойму, почему мы не можем просто… Погоди-ка… Даже не верится. – Она с улыбкой кивнула Бимсли. – У него здесь только кухонная табуретка. – Она посветила фонарем на черное лакированное сиденье, торчащее из грязной земли под кустом. – Похоже, он тут долго ждал. Не понимаю – чего?

– Может, пока она вернется домой?

– Да обычно он мог понять это по свету в окне. Не сегодня, конечно. И почему он не пришел к ней, когда она его видела? Что за убийца шляется по округе с кухонной табуреткой? – Мира знала, что трогать стул нельзя, но ее заинтересовало, под каким углом он стоял. – Смотри-ка, табуретка повернута даже не к дому. То есть не к ее дому, а к соседнему.