Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Да, ледоход — это грандиозно! А молевой сплав — это спектакль и вовсе потрясающий. Было мобилизовано все население Мзасского лесоучастка, кроме вовсе дряхлых старух, беременных женщин и детей моложе двенадцати лет. Оставались кухарки в столовой и конюхи, которые кормили лошадей осиновыми ветками.

Из начальства и людей умственного труда сформировали две бригады. Одна бригада сосланных — бухгалтер, счетовод, фельдшер, кассир, учительница Наташа Полтавец, продавец, еще кто-то. А другая бригада во главе с Лебедевым — комендант ГПУ, парторг, комсорг, профорг, директор школы, те десятники, которые не командовали непосредственно, жены нашего начальства; попал в эту бригаду и я. Со стежками, баграми, топорами еще на рассвете отправились мы на берег Мзас-су, она теперь вовсе не была узкой, а бурлила и пенилась по кустам.

И начали. Сбили упоры ближайшего штабеля. Со звоном покатились бревна. Теперь наше дело было не зевать. Баграми и стежками мы оттаскивали и отпихивали застревавшие в кустах и на мелях бревна, направляли их в самые струи, забредали в воду по колено и выше. Вдрызг промокшие, мы старались, не переводя дыхания, без перекуров.

И все бригады спецпереселенцев, их жены и старики старались столь же самоотверженно и без устали. И ручаюсь — не из-за обещанной хлебной добавки усердствовали. Все понимали: в здешних реках вода сходит, на убыль быстро. Надо успеть как можно скорее сбросить в полноводную реку все заготовленные за зиму и вывезенные к берегу кубометры леса, сбросить до последнего бревна.

Улучив свободную минуту, я глянул вдоль реки. И везде, до пригорка на повороте, было видно, как толпы людей, и вольных и бывших кулаков, старались вовсю.

В нашей бригаде командовал Лебедев. Он первый лез в воду, голос его гремел:

— Давай вон ту! Зацепляй вот эту!

— Давайте эту тетеньку! — закричал и я, показывая на особенно толстое бревно.

Все загрохотали в дружном хохоте, даже грозный Лебедев покатился со смеху.

— Ай да Сережа! Вот отмочил! — крикнул профорг Кузьмин, юркий, маленький, поспевавший со своим багром и к этому бревну, и к другому, и к третьему.

Солнце клонилось к закату, когда весь лес был сброшен в воду и поплыл. Впервые за день мы смогли закурить. Толпы отправились на участок, шли, весело переговариваясь, обмениваясь впечатлениями. Всех ждал сытный обед из конины с крутым просяным приварком. А нашу бригаду — начальство — еще ждал пойманный накануне жареный таймень и по сто граммов чистого спирта.

Пиршество было организовано в комнате для приезжих. Скамей не хватило, притащили от коменданта. Разговаривали громко, оживленно, почему-то всем понравилось мое восклицание «тетенька», глядели на меня, хлопали по плечу, хохотали. Кстати, это был первый случай в Горной Шории, когда мне удалось выпить.

Должен сказать, что тогда, во время первой пятилетки, люди выпивали редко, и то при особо чрезвычайных обстоятельствах. Подобный факт ныне кажется весьма удивительным.

Утром я вышел из дома, да так и застыл пораженный. Вся поверхность широкой Мрас-су была сплошь покрыта плывущими бревнами. Как совсем недавно льдины, так теперь лесины потолще и потоньше плыли и плыли, с шелестом сталкиваясь, уступая друг другу. С утра шел лес Шодровского участка, со второй половины дня — лес дальнего, недавно основанного Запорожского леспромхоза.

Ниже Балбыни Мрас-су впадала в Томь. Я знал: и по самой Томи, и по ее правым притокам Тутуя-су и Усе, по ее левому притоку Кондобе, впадавшей возле самого Кузнецка, накануне начался молевой сплав. И сотни вольнонаемных, и десятки тысяч спецпереселенцев с превеликим усердием сбрасывали бревна в воду и баграми направляли их вниз по течению.

И еще я знал, что под самым Кузнецком на якорях вкось по течению реки прикрепленные одним концом к берегу протянуты длинные (100 м) отражатели, состоявшие из связанных стальными тросами в три-четыре звена бревен. Плывущие лесины будут наискось наталкиваться на отражатели. А на них день и ночь дежурят люди, баграми отталкивают бревна, не пускают их в главное русло Томи, а направляют в протоку слева от острова. Там, в тихой запани, также наискось идет связанная крепчайшими тросами бревенчатая наплывная плотина, она остановит весь плывущий лес — сотни тысяч кубометров. Тот лес ждут работники Сад-города, шахт, домен — всей великой стройки социализма…

Прошло несколько дней. И поползли слухи. Люди перешептывались, передавали ужасную весть. Я сперва не верил, потом Мешалкин подтвердил. Те стальные, рассчитанные на небывалой силы напор тросы не выдержали — лопнули. Плотину словно смахнуло, и весь лес поплыл вниз по Томи, по Оби в Северный Ледовитый океан. Многие и многие, и я в том числе, переживали гибель своих трудов как огромное личное горе, переживали и вольнонаемные, и спецпереселенцы.

Сколько же лесу уплыло? Если считать по сводкам — потрясающе много. Но ведь и туфты набежало уйма. То туфту старались скрывать, теперь, наоборот, утешались: цифры потерь сильно преувеличены.

7

Властелин Эйхе поручил ГПУ расследовать, кто виновники аварии, кто вредители. Объяснения, что виновато неожиданное и высокое половодье, во внимание не принимались. Началось следствие, кого-то в Новосибирске, в Кузнецке посадили, но до Мзасского участка следователи не добрались. У нас шептались: пока не добрались.

Был на Мзасском участке профорг Кузьмин, милый человек, бойко организовывавший соцсоревнования между бригадами лесорубов, бойко выступавший на собраниях, упоминая, разумеется, деяния великого вождя. Он и со мной постоянно заговаривал и живо интересовался роликовым лотком.

И неожиданно оказалось — никакой он не партиец, а беглый заключенный, кто-то его опознал. Значит, он — враг народа. Я стоял на берегу реки, когда парторг и комсорг бережно помогали ему влезать в лодку, а у него были связаны сзади руки. С невыразимой тоской он оглядел группу любопытных, встретился взглядом со мной. Парторг и комсорг взялись за весла, и лодка понеслась вниз по течению. О дальнейшей судьбе горемыки ничего не знаю.

Это событие еще больше встревожило население Мзасского участка. Особенно забеспокоились ссыльные — бухгалтер, фельдшер, кассир и другие. Встречаясь, они о чем-то перешептывались. Состояние неясной тревоги, предчувствия чего-то страшного невольно охватило и меня…

А было и другое событие, скорее положительное: построили прехорошенький, в три комнаты, домик для начальства. Туда перебрался Лебедев, к которому приехала жена с двухлетней дочкой; другую комнату занял парторг Маслов с женой. Неожиданно они позвали жить и меня.

Мне хотелось пребывать в полном уединении, и я устроился на чердаке на соломенном матрасе. Никакой подсыпки на досках чердачного пола не было, они служили одновременно и потолком комнат. Увы, тишиной я не наслаждался. Мне было слышно все до последнего слова, что делалось внизу, о чем шел разговор и как со своими молодыми женами наслаждались Лебедев и Маслов…

В том году я должен был призываться в армию. Мне и еще двоим парням вольнонаемным лесорубам — прислали повестки в районный центр Мыски на предварительную регистрацию. Мы отправились верхами, всю дорогу ехали шагом — уж очень отощали от бескормицы наши лошади.

Напрасно я беспокоился, что будут задавать каверзные вопросы о родителях, только и записали мое место рождения, где учился, где работал, удивились, почему я не комсомолец…

Оба парня остались в Мысках, а я поехал обратно один. Ехал потихоньку и наслаждался: до чего красива была дорога, шедшая по берегу Мрас-су! На той стороне реки крутые горы, на этой — то луга, то подступающие к самому берегу горы. Мне надо было свернуть в обход скалы, а я пропустил тропинку, спустился к самой воде и наткнулся на отвесную скалу, поднимавшуюся прямо из воды. Тропинка оборвалась, но впереди вновь выходила из реки. Я решил, что тут брод, и направил лошадь в воду. Она поплыла. Нас сносило течением. Я пытался направить лошадь. Она испугалась, сбросила меня с седла, но моя нога зацепилась в стремени.

145
{"b":"105618","o":1}