Можно только удивляться тому, что униформа, которая в дальнейшем становится характерной и даже основной чертой всякой регулярной вооруженной силы, столь эпизодически использовалась в Средние века. Действительно, в Англии настоящая униформа появилась только во время гражданской войны (1645 г.), а во Франции Лувуа предписал «единообразный костюм для полка королевских фузилеров» лишь в 1670 г.

Средневековье довольно рано знало знаки различия и опознавательные знаки. Здесь нужно вспомнить не только знамена с гербами, щиты, военные котты (они появились в середине XII в. и получили распространение после 1250 г.), но также и кресты, которые сначала носили крестоносцы. По случаю третьего крестового похода (1188-1190 гг.) «была достигнута договоренность, что люди из земель короля Франции будут носить красные кресты, люди из земель короля Англии – белые кресты, а люди из земель графа Фландрии – зеленые кресты»[431]. Еще в 1336 г. при подготовке крестового похода Филиппа Валуа «более двухсот крупных сеньоров (Франции) обязались носить алый крест»[432]. Позднее прямой красный крест (заимствованный у войск св. Георгия) стал знаком англичан, тогда как Валуа с 1355 г., и особенно после 1380 г., ввели в своей армии прямой белый крест. В свою очередь, бургундцы выбрали крест св. Андрея, красного или белого цвета, в форме буквы X или вилообразный. В специальной статье Аррасского договора (1435 г.) предусматривалось, что герцог Бургундский и его подданные, носящие крест св. Андрея, не будут принуждаться к другим знакам, даже если они будут служить у короля, в его армии и на его жалованье[433].

Заметим, однако, что такие знаки были распространены и за пределами военной среды они также свидетельствовали о «политической» принадлежности, поэтому и несражающиеся могли или обязаны были их носить. В 1416 г. Генрих V, например, потребовал, чтобы все нормандцы носили крест св. Георгия в знак повиновения ему. Во время фламандской экспедиции Карла VI в 1382 г. «не было ни мужчины, ни женщины в стране в областях вплоть до Гента, которые бы не носили белый крест»[434]. А во времена правления герцога Бургундского во Франции в 1411 г. парижане надевали шапочки из синего сукна с крестом св. Андрея и носили щит с лилией, и без этого знака никто не мог выйти из столицы, как сообщается в «Дневнике одного парижского горожанина».

Кроме того, короли, владетельные сеньоры, капитаны и города нередко давали одинаковую экипировку более или менее значительным корпусам своих войск Примерно с середины XIV в. воины, родом из Чешира, Уэльса и Флинтшира, одевались в зелено-белые котты и шапки, и это, несомненно, были первые английские солдаты в «униформе», появившиеся на поле боя на континенте[435]. Когда Филипп Красивый в 1297 г. осаждал Лилль, «к нему из Турне подошло триста солдат в синих коттах и белых шапках»[436]. Тот же город в 1340 г. отправил на службу к Филиппу Валуа 2000 хорошо вооруженных пехотинцев «в одинаковых костюмах». Схожее выражение употребляет Фруассар, говоря о фламандском ополчении Брюгге: «И горожане, и жители округи имели одинаковые костюмы, чтобы узнавать друг друга»[437]. Известны примеры городских ополчений, носивших на одежде названия городов (Дижон, Кан) или их гербы (Мец, Лион). «В это время (1477 г.) Валансьен содержал 150 немецких и швейцарских аркебузиров, носивших одинаковые костюмы с эмблемами города»[438].

То же самое делали и государи, свидетельством чему является экипировка шотландских лучников Карла VII и Людовика XI или экипировка гвардии Карла дю Мэна в 1480 г. По случаю принятия последним титула короля Сицилии «лучники гвардии», «легкая кавалерия», «тяжелая кавалерия монсеньора де Рье», «воины капитана Жаннона Саллона» – все надели цвета нового короля: красный, белый и серый; примечательно, что те же цвета появились и «на штандартах и вымпелах в войске короля»[439].

При этом не следует забывать о том, что так называемые ливреи носили не только военные, это разрешалось или вменялось в обязанность самым разным людям, включая и высших королевских, сеньориальных и муниципальных чинов. Поэтому в Англии в конце Средневековья ограничения в ношении ливрей рассматривались как одно из средств борьбы с «противозаконными феодалами».

Возможно, что при всем единообразии ливреи имели некоторые, не слишком значительные различия, объяснявшиеся разницей в званиях; благодаря этому с первого взгляда можно было определить военную иерархию. Особенно ярко эта иерархия проявлялась в знаменах (форма, размеры, нарисованные или вышитые изображения), наиболее характерный пример в этом смысле – армия Карла Смелого, где предусматривались различные знамена, флаги, штандарты, знаки для кавалеристов, лучников, ордонансных рот и их подразделений – эскадронов и отрядов (escadres, «chambres»)[440].

Слово «артиллерия» происходит от старофранцузского глагола «atiliier» (Кретьен де Труа, 1164 г.) – «украшать, наряжать, устраивать». Существительное «atil» имеет смысл украшения, вооружения, снабжения, a «attillement» – снаряжения. Позднее под влиянием слова «art» появилась форма «artillier». И это существительное – «artillier» (Этьен Буало, 1268 г.) стало обозначать производителя военных принадлежностей, особенно наступательного оружия. В начале XIV в. Гийом Гиар дал следующее определение артиллерии:

Долгое время слово «артиллерия» продолжало обозначать вооружение вообще. Нельзя сказать, что еще в 1500 г. этот общий смысл был забыт. Антуан де Лален так описал арсенал Максимилиана Габсбурга в Инсбруке: «Король велел построить на берегу реки здание для своей артиллерии. Она, по-моему, самая прекрасная в мире. Там хранятся доспехи, кулеврины, арбалеты, копья, луки, алебарды, двуручные мечи и разные пики»[442]. Но тот же автор, употребляя выражение «артиллерийские орудия» (pieces d'artillerie), имеет в виду только пушки, а в «Скандальной хронике» Жана де Руа, современника Людовика XI, можно найти, например, слово «артиллерия» в его современном смысле.

Процесс вытеснения метательной артиллерии артиллерией огнестрельной шел весьма медленно, это объясняется тем, что новое оружие долгое время было малоэффективным. Но в конце концов оно взяло верх благодаря, в частности, усовершенствованиям в изготовлении пороха и переходу от каменных ядер к литым. Стоит, однако, уточнить роль артиллерии в Средние века и выяснить, какие последствия имело ее широкое использование для системы фортификации, для приемов осады и защиты укреплений.

Доказательством того, что около 1300 г. метательная артиллерия рассматривалась как важное техническое завоевание, является ее детальное описание в трактатах «Об управлении государей» (De regimine principum) Эгидия Римского и «Книга тайн» (Liber secretorum)[443] Марино Сануто Торселло. Специалисты по этому виду оружия были важными персонами, их уважали даже магнаты: в 1297 г. во время осады Лилля граф Геннегау «из любви» просил «достолюбезного мастера по машинам» создать сколь можно большую машину. Когда она была готова, то метнула 200-фунтовое «яблоко», которое пробило каминную трубу и упало под ноги предводителю противников Роберу де Бетюну[444].