Несмотря на обилие приводимых в доказательство цитат, новые определения, предложенные Бюттеном, нельзя принять безоговорочно. Наиболее спорными кажутся его определения понятий «haubert» и «haubergon». Ведь тексты со всей очевидностью позволяют утверждать, что «haubert» – это доспех, прикрывающий тело, a «haubergon» есть не что иное, как малый, более короткий доспех. Так, Филипп де Мезьер пишет: «Доспех (haubert) защищает тело рыцаря»[411]. «Большие французские хроники» описывают один из эпизодов битвы при Бувине следующим образом: «Затем приподнялась пола его доспеха (haubert), и тот (противник) решил вонзить ему кинжал в живот, но кинжал не прошел через железные штаны, настолько хорошо они были пригнаны к доспеху»[412]. Французский перевод книги Иоанна Генуэзского «Catho-licon» дает слово «haubert» для латинского «Iorica». Слово «thorax» переводится как «панцирь (в значении „грудь“) или короткий доспех», тогда как другой словарь то же слово объясняет как «панцирь или доспех (haubert)»[413].
Неверным кажется и утверждение, что «haubergeon» всегда делался из металлических пластин. Доказательством тому может быть французская загадка XV в.: «Угадайте, что это: чем больше дыр, тем тяжелее. – Ответ: Это haubregon»[414].
С другой стороны, обычным, расхожим значением слова «maille» было значение «железное кольцо». Так, в старофранцузском переводе трактата Фридриха II «Об искусстве соколиной охоты» (De arte venandi cum avibus) говорится: «А еще нужно иметь два кольца, или два кольца доспеха, и неважно, железные они или бронзовые»[415]. Кстати, обычным было сравнение рыболовной сети (старофр. «rois»), брони и доспеха. «Из брони своей сделали невод. / Хорошо забросили его. / Но знаю, ничего не поймали: / угри прошли сквозь кольца (mailles)»[416]. Согласно упоминавшимся выше словарям, лат. «macula (пятно, кольцо) – кольцо кольчуги или рыболовной сети» («maille de hauberjon ou de roiz»), и «macula – вина, грех или кольцо доспеха или рыболовная сеть из железных колец» («maille de haubregon ou de rois de coffes de fer»). В IX в. Рабан Мавр разъяснял, что «панцирь» (Iorica) «называется так потому, что не имеет кожаной основы и сплетен из одних железных колец»[417].
При всем этом нельзя исключать того, что в классическое Средневековье иногда использовали доспехи из металлических чешуек или пластин. Существует несколько указаний на это: прежде всего иконография, если, правда, допустить, что она воспроизводила реальное вооружение, а не старалась представить, например, воображаемых античных воинов (так же, как солдат, охраняющих могилу Христа)[418]. Затем – археологические находки: металлические пластинки и чешуйки, найденные в оссуарии Висби; чешуйчатый доспех неопределенного времени (между X и XII вв.) в оружейной экспозиции Музея Алава (Витория, Испания)[419]. О том, что монголы тоже использовали доспехи из пластинок, свидетельствует Джованни ди Плано Карпини: «Они делают тонкую, шириной в палец и длиной в ладонь пластину, и изготовляют их одного размера в большом количестве. В каждой пластине они просверливают восемь маленьких отверстий, подкладывают три узких крепких ремня, и на них укладывают другие пластины, одну над другой, как ступеньки, прикрепляя их к ремням тонкими шнурами, которые продевают через отверстия, так чтобы все пластины были хорошо соединены»[420]. Гиральд Кембрийский упоминает, что датчане, напавшие на Дублин в 1171 г., были защищены доспехами «из искусно сшитых железных пластин» (laminis ferreis arte consutis). Адам дю Пти-Пон говорит о «панцирях, сплетенных из колец и кругом обшитых пластинами» (loricas textas ex circulis et circumsquamatas ex laminis). А Жюльен де Везеле описывает доспех солдата, охранявшего Христа, следующим образом: «Кираса из пластинок, находящих друг на друга, как сплошная чешуйчатая туника»[421].
Остается неясной проблема клепаных, полуклепаных, накладных петель. Не стоит ли, вопреки гипотезе Ф. Бюттена, предполагающего, что имеются в виду петли, наклепанные или наложенные на какую-то основу, сохранить традиционное представление «clorure» – это «пробивание петель в заготовках, чтобы сделать кольца» (Годфруа)? Неясного, конечно, много, и одной из заслуг пространного исследования Бюттена является то, что оно показало, насколько вроде бы ясные понятия нуждаются во внимательном критическом анализе[422].
4. КОЛЛЕКТИВНОЕ СНАРЯЖЕНИЕ И УНИФОРМА
Существуют две противоположные модели: с одной стороны, система или военная организация, где каждый воин совершенно свободно, по своей инициативе сам обеспечивает себя оружием, снаряжением, боевым конем, исходя из своих финансовых возможностей, соображений безопасности и военной эффективности, при косвенном, однако, контроле как использующих его властей, так и ближайшего окружения, а с другой – система, при которой обеспечение войск полностью берет на себя государство, строго определяя и регламентируя виды снаряжения, дабы оно было унифицированным, стандартным, одним своим видом демонстрирующим принадлежность к армии и ее иерархии.
В общем, на протяжении всего Средневековья широко использовалась первая модель. Даже в XV в. значительная часть вооружения находилась в частных руках не только у профессиональных военных, но и у гражданского населения городов и сельской местности. Что касается второй модели, то Средневековье приблизилось к ней, но сколько-нибудь полно и систематически ею не пользовалось. Между этими двумя крайностями существовали различные решения, предполагавшие и разную ответственность индивидов, сообществ и властей.
Крайне упрощая дело, можно сделать следующие замечания:
1. Снаряжение воинов, когда оно не зависело от ответственности и частной инициативы, могли обеспечивать вовсе не высшие власти, а власти и начальники среднего уровня: сеньор, капитан отряда, городская или сельская коммуна.
2. Государственная власть очень часто не брала на себя приобретение снаряжения, а контролировала и регламентировала его с помощью указов: свидетельством того являются ассиза о вооружении Генриха II Плантагенета, проверка оружия горожан муниципальными властями во время периодических «сборов» и «смотров», военные ордонансы герцога Карла Бургундского, до мелочей расписывавшие вооружение регулярных войск.
3. Иногда, вместо прямого обеспечения войск, власти ограничивались заботой о том, чтобы в нужное время последние могли без труда найти оружие в изобилии и по дешевой цене. В результате – запреты вывозить оружие и коней во время войны, налоговые и другие льготы, предоставлявшиеся главным образом изготовителям шлемов, кольчуг, лат и полулат.
4. С течением времени вмешательство государства, несомненно, становилось все более значительным и определенным. Оно коснулось пехоты раньше, чем конницы, флота раньше, чем сухопутной армии, и проявилось в завоевательных походах прежде, чем в оборонительных действиях на своей территории.
Во Французском королевстве, например, Капетингская монархия с начала XIII в. стала создавать небольшие склады оружия в разных замках и крепостях, где были не только арбалеты и стрелы, но и щиты, копья, топоры и полные доспехи[423]. Документ 1295 г. сообщает о массовой закупке оружия в Тулузском сенешальстве за счет Филиппа Красивого[424]. В начале Столетней войны Филипп Валуа для снаряжения парусных судов и галер широко использовал арсеналы нормандского побережья[425]. Еще более систематическими стали заказы оружия во второй половине XV в. при Карле VII, Людовике XI и Карле VIII. В 1465 г., например, герцог Немурский Жак д'Арманьяк получил от Людовика XI 6000 турских ливров в виде компенсации – сумму, примерно равную той, что он заплатил оружейникам за экипировку полной ордонансной роты из 100 кавалеристов и 200 лучников[426]. В ту же эпоху растущее вмешательство государства проявляется и в других странах и державах. В 1483 г. Максимилиан Габсбург предписывает приобрести 600 саладов, 400 наручей и 1000 кирас[427]. Тот же государь письмом, отправленным из Вормса 17 апреля 1495 г., заключил с двумя миланцами, братьями Габриэло и Франческо де Мерате, договор на 3 года, по которому они за 1000 франков Франш-Конте и 1000 рейнских золотых флоринов, выплачиваемых каждый год равными частями вместе с жалованьем, обязывались построить в Арбуа кузню и точильную мельницу. Годовое жалованье составляло 100 франков Франш-Конте. За это они обещали королю ежегодно поставлять по «50 военных доспехов, выполненных по бургундской моде, из хорошего материала, со специальной маркировкой»[428]. Еще в 1475 г. Карл Смелый сделал миланца Алессандро Поло своим привилегированным, состоящим на жалованье оружейником в г. Доль: тот обязан был каждый год поставлять 100 доспехов со всеми принадлежностями[429]. Естественно, что первыми этот путь проложили итальянские государи: в 1452 г. Чикко Симонетта писал миланскому герцогу, что договорился с тремя оружейниками, заявившими, что они способны ежедневно изготовлять снаряжение для шести рыцарей[430].
