Боль в руках была невыносимой, словно их выламывали из суставов. Но она приносила и некоторую пользу: благодаря ей он мог сосредоточиться, благодаря ей он впервые за несколько дней мог думать.

Дверь позади него распахнулась, и охранник вскочил со стула.

– Как наш гость чувствует себя сегодня утром, Ташунка? – поинтересовался Кинг.

– Похоже очень хорошо.

Смуглый мужчина рассмеялся и ткнул стволом своей винтовки в пах Моргану. Удар заставил последнего напрячься, но веревки сильнее врезались в тело. От боли его затошнило.

Положив руки на обнаженную талию Моргана, Кинг заставил его замереть и поднял за подбородок его голову так, чтобы оба могли смотреть в глаза друг другу.

– Ты бы хотел уйти отсюда Морган?

– Да, – простонал тот.

– Возможно, я отпущу тебя, но сначала ты расскажешь мне, зачем ты вернулся в рай.

– Из-за тебя, – процедил Морган сквозь зубы. Озарив его улыбкой, Кинг сказал:

– Приятная лесть. Однако ты сбежал от меня так… быстро. Я даже стал думать, что тебе не понравилась ни моя компания, ни мое гостеприимство.

– Я передумал.

– Правда? – рот Кинга искривился и придал ему мальчишеский вид. – Почему я не верю тебе, Морган? Особенно если учесть, что Джильберто и Диего имели так много времени, чтобы склонить тебя принять мое радушное приглашение.

– Они пытались выбить мне мозги.

– Ты винишь Джильберто? Ведь ты сильно разбил ему лицо перед тем, как сбежал отсюда.

– Вопрос стоял так: либо я, либо он.

– Да, наверное, – Кинг отошел назад, засунул руки в карманы и стал разглядывать Моргана издалека. – Я расстроился и разозлился, когда ты удрал. Я имел насчет тебя много планов, хотел поделиться с тобой всем. Очень хотел, Морган. Ты можешь понять, почему я так обезумел и послал за тобой погоню? Кроме того, ты знаешь мою тайну. Я чувствовал, что ты воспользуешься ей против меня.

– Но я не сделал этого.

– Нет. Не сделал. – Злоба в голубых глазах Кинга почти исчезла, и Морган мог только догадываться о ней по его мимике. – Почему?

– Как говорится, лучше не сжигать за собой мосты. Кинг улыбнулся, и Морган замер, как всегда ошеломленный красотой его улыбки. Он попытался зажмурить глаза, прогнать это видение, сконцентрировать внимание на боли в руках. Он почувствовал, как Кинг подошел сзади и стал разглядывать его спину. Его снова охватили воспоминания, а вместе с ними где-то внутри заворочался страх. Морган напрягся. Он чувствовал, будто его толкали из стороны в сторону, будто к его ногам, висящим над полом, привязали стофунтовые гири.

Что-то холодное прикоснулось к спине Моргана. Он вскрикнул и рванулся, но веревки опять впились в тело. Пустая комната, лицо Кинга куда-то поплыли.

– Морган, – донесся до него приглушенный голос. – Это была только моя рука. Видишь?

Морган открыл глаза, сжав зубы от унижения и ненависти.

– Только моя рука, – повторил Кинг. – Ты думал, Шавез вернулся со своим кнутом? Не волнуйся. Прости, что я тебя напугал. Теперь буду осторожнее. Мне нужно знать, что ты чувствителен ко всему, что происходит позади тебя.

– Ты хочешь убить меня? – спросил Морган, сразу поняв, что задав этот вопрос, совершил ошибку.

Выражение лица Кинга стало холодным. Он попятился.

– На твоем месте я обратил бы внимание на мой тон. Я все еще зол на тебя, и ты это знаешь. Я не простил тебя и не доверяю тебе. Почему?

Кинг покачался на каблуках и начал прохаживаться, держа руки в карманах. Кудри свешивались ему на лоб. Привычным движением головы он отбросил их назад, и они легли в беспорядке. Внешне Кинг стал вдруг выглядеть старше своих тридцати лет – тот же возраст, что и Моргана. Его рот выражал нетерпение, а брови нахмурились, свидетельствуя о раздумьях.

– Я доверял тебе, – сказал он. – Знаешь, что значит для такого человека, как я, доверять кому-то, кто потом вонзает нож в спину? Именно так ты и поступил, сбежав. Я думал, между нами особые отношения. Но ты расстроил меня, когда не одобрил мои методы. Конечно, ты понимаешь, почему я удалил тебя из «каса бланка». И ты подорвал мое влияние на моих людей. Ты знаешь, вместо избиения, я бы мог приказать тебя убить. После этого ты пообещал, что сделаешь все, чтобы снова завоевать мое расположение, и я опять принял тебя в свой дом. Я позволил тебе залечивать раны на моей кровати, а сам терпеливо спал на другой. Я открыл тебе душу и сердце, Морган, рассказывал тебе о таких вещах, которыми ни с кем никогда не делился. Ты лгал мне, ты заставил меня поверить, что якобы тебя устроили наши отношения. Ты жив сейчас благодаря мне. И как ты поступил со своим благодетелем. Убежал… Последнее оскорбление.

Устало опустив голову, Морган пробормотал:

– Прости.

– Полагаешь, я должен забыть, что ты разбил мое сердце, поставил под угрозу все дело после твоего извинения? Помнится, ты сказал то же самое, когда Шавез содрал с тебя шкуру. Ты обещал сделать все…

– На этот раз я не обманываю.

– Скажи мне хотя бы одну причину, по которой я должен тебе поверить.

– Я старался…

– И, конечно, потерпел неудачу. Мы с тобой неприспособленные к жизни люди. Рожденные блудливыми суками, которые скорее раздвинут перед первым встречным ноги, чем позаботятся о своих непутевых сыновьях. Они бросили нас, выбросили из своей жизни легче, чем выбрасывают старые простыни. Ирония судьбы, но вернувшись через много лет, мы оба были встречены одинаково: Разница только в том, что я не был удовлетворен и не позволил своей матери опять отвернуться от меня. Не как ты. Я заставил ее заплатить за те времена, когда она прогоняла меня на угол улицы и заставляла там находиться, пока сама занималась так называемым бизнесом по ублажению мужчин. О, она заплатила сполна. Тот экстаз, который я ощутил, схватив ее за глотку, не скоро забудется.

Рот Кинга искривился в усмешке.

– Ее предсмертные слова не были «прости» или «я была не права», а «маленький вонючий дьявол». – Он пожал плечами и приблизился к Моргану. – Должен признаться, глядя на ее мертвое лицо, я испытал определенную горечь. Она была очень красивой женщиной. Ее золотистые волосы разметались по подушке. Она выглядела очень молодой и почти доброй. Я ничего не мог с собой поделать и желал, чтобы мать хоть раз посмотрела на меня так ласково при жизни, как после смерти. В тот момент мне пришло в голову, что смерть, должно быть, приносит душе определенное просветление. Облегчение. В этом есть какой-то смысл, правда? Я имею в виду, если наши тела являются лишь оболочкой для душ, а жизнь – только временная остановка перед более великими событиями, вполне естественно, что расставание тела с душой сопровождается чувством радости. И еще, глядя на мертвую улыбку матери, я подумал, что не уничтожил, а освободил ее. Надо сказать, довольно злая мысль.

Боль в руках стала нарастать, и Морган уже не мог сопротивляться ей. Но шок от дьявольской логики под видом обывательского здравомыслия, которую доверительно развивал перед ним Кинг, отвлек его от боли.

– Морган, если бы я только решил, что могу доверять тебе.

– Можешь. Клянусь.

Кинг был очень красив, когда улыбался так, как сейчас, с засветившейся нежностью в глазах. Если бы он из-за каких-то обстоятельств стал священником, а не богохульствующим злодеем, ему удалось бы привести к алтарю многих грешников. Сейчас же он вел их по проторенной дороге в ад без особых усилий.

– Если ты возвращался ко мне, – произнес Кинг, – почему ты крался сквозь заросли, а не плыл вверх по реке?

– Ты знаешь, никто не может проплыть по реке мимо твоих охранников. Они сразу убили бы меня.

– Ты думал, я не убью тебя?

– Сейчас, Рэнди, я не уверен.

Кинг рассмеялся.

– Морган, ты всегда был невероятно честен. Вот почему так потрясло меня твое предательство, – он щелкнул пальцами.

Распахнулась дверь, и на пороге появился Шавез. Он вел на поводках любимых ягуаров Кинга.