Отмель Навидад,

23 августа 2006 г.

Если можно сказать, что ураган Лиззи принес кому-то хоть какую-то пользу, то заключалась она в том, что он начисто смел с банки Навидад коричневую муть. Вода над коралловыми зарослями вновь стала сине-зеленой и прозрачной, как стекло, с видимостью чуть ли не в двести футов. Вместе с чистой водой на прежние места обитания вернулись рыбы. Внешне все выглядело так, как если бы здешних обитателей никогда ничто не тревожило: ни коричневая муть, ни ураган.

Вместо «Морской феи» у кромки отмели появилось другое исследовательское судно, задачей которого на этот раз стало исследование таинственного затонувшего сооружения. Судно это под названием «Прошлогоднее море» было разработано и построено специально для подводных археологических исследований на мелководье, и ему редко приходилось работать вне пределов видимости берега. Среди его предыдущих проектов числились раскопки подводных руин Александрийской библиотеки в Египте, исследование китайского флота, потопленного ураганом у берегов Японии, поиски древних шведских и русских торговых судов на Балтике. За плечами работавшей на «Прошлогоднем море» команды ученых было множество экспедиций, связанных со всевозможными историческими событиями.

Судно было полностью оборудовано для подобных исследований. Его можно было закрепить на четырех якорях и проводить с него как автономные – с автономными дыхательными аппаратами, – так и локальные погружения с подачей сжатого воздуха ныряльщику сверху, по шлангам. Сквозная шахта в середине его корпуса была приспособлена как для всевозможных погружений, так и для спуска и подъема подводных роботов. Были там и условия для безопасного подъема с морского дна древних артефактов. Весь довольно обширный носовой отсек судна занимала просторная лаборатория с самым современным научным оборудованием для анализа и консервации находок.

«Прошлогоднее море» было короче большинства других исследовательских судов – всего 151 фут, зато его широкий сорокапятифутовый корпус был удобным и вместительным. На судне была команда из четырех человек и десять ученых-исследователей. Два больших дизельных двигателя позволяли ему развивать скорость до двадцати узлов. Те, кто плавал на «Прошлогоднем море», имели право гордиться: им не раз удавалось переписывать страницы истории мореплавания.

Чем дальше продвигались исследовательские работы на банке Навидад, тем сильнее становилось общее убеждение в том, что экспедиция стоит на пороге величайшего открытия.

Поначалу морские археологи, исследовавшие каменные помещения, не были уверены даже, что эти сооружения рукотворны. Да и местность вокруг отнюдь не изобиловала изделиями рук человеческих. За исключением предметов, обнаруженных на каменном ложе и в котле, найти что-либо еще удалось только в кухне. Однако чем дальше, тем больше обнаруживалось совершенно невероятных археологических сокровищ. Во-первых, геологам экспедиции удалось установить, что изучаемое сооружение когда-то стояло на суше, на вершине небольшого холма. Это выяснилось, когда с небольшого участка – всего шесть квадратных дюймов – стены в спальне осторожно сняли все то, что успело нарасти на ней за это время. И сразу стало очевидно, что помещения не высечены в скале, а сложены из плотно пригнанных камней в то время, когда банка Навидад была островом и поднималась над морскими волнами.

Дирк вместе с сестрой стоял в лаборатории и рассматривал находки. Здесь, в глубоких лотках с морской водой, находились теперь все обнаруженные в здании предметы. Впереди их ожидал длительный процесс консервации. Дирк очень осторожно поднял из воды изящное золотое крученое ожерелье – то самое, что лежало прежде на каменном ложе.

– Все без исключения предметы, обнаруженные на ложе и в котле, принадлежали женщине.

– Это ожерелье гораздо красивее большинства современных украшений, оно более изящное и утонченное, – сказала Саммер, любуясь витой цепью. Золото приглушенно мерцало в лучах солнца, проникающих через иллюминаторы.

– Пока не появится возможность сравнить ожерелье с аналогами по археологическим записям в европейских архивах, мне придется примерно датировать его серединой бронзового века, – произнес рядом мягкий голос, будто легкий летний дождь прошумел по металлической крыше.

Голос принадлежал доктору Джеффри Парксу, который всегда ходил вытянув вперед голову, будто принюхиваясь, а повадками напоминал осторожного волка. Будучи шести футов восьми дюймов росту, он, чтобы видеть что-то из своей стратосферы, постоянно ходил склонившись. В свое время в колледже он считался звездой баскетбола, но серьезная травма колена вынудила его покинуть площадку. Он никогда больше не играл. Вместо этого он увлекся морской археологией и добился успехов в этой области. Его докторская диссертация была посвящена древним затонувшим городам. Учитывая специализацию Паркса, адмирал Сэндекер и пригласил его в экспедицию.

Паркс прошелся вдоль длинного стола с глубокими открытыми кюветами, в которых находились древние памятники, и остановился у большой доски, закрепленной на переборке. К ней было приколото больше пятидесяти фотографий, сделанных внутри подводного сооружения. Возле доски он остановился и ластиком на обратном конце карандаша постучал по группе смонтированных снимков, представляющей план древнего здания.

– У нас ведь здесь не город и не крепость. Не видно никаких сооружений, кроме тех комнат, которые вы обнаружили с самого начала. Назовите это особняком – ну тем, что могло в то время играть роль особняка, – или, скажем, небольшим дворцом, который позже превратился в гробницу для женщины. Женщины, безусловно, принадлежавшей к местной элите. Возможно, королевы или верховной жрицы, достаточно богатой, чтобы заказывать собственные драгоценности.

– Жаль, что от нее ничего не осталось, – заметила Саммер. – Даже от черепа не осталось никаких следов. Даже зубы исчезли.

Паркс слегка улыбнулся.

– Ее кости исчезли много веков назад вместе с одеждой. Вероятно, это произошло вскоре после того, как здание погрузилось в море. – Он передвинулся к большой фотографии, сделанной прежде, чем древние артефакты сняли с каменного ложа, и снова постучал карандашом по крупному изображению бронзового доспеха. – Должно быть, она была воином, и ей приходилось водить мужчин в сражение. По фотографии похоже, что кираса изготовлена из цельной пластины и надевать ее нужно было через голову, как металлический свитер.

Саммер попыталась представить себе, как могла бы эта кираса выглядеть на ней. Ей приходилось читать, что кельты для своего времени были крупными людьми, но этот доспех казался слишком маленьким для ее торса.

– Но как все же могла она здесь оказаться?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Паркс – Как традиционному археологу, мне не полагается верить в диффузию культуры, в контакты между Америками и остальными частями света до Колумба. Я, вероятно, должен сказать, что это тщательно подготовленная мистификация, которую устроили испанцы где-то после тысяча пятисотого года.

Саммер нахмурилась.

– Не может быть, чтобы вы на самом деле в это верили!

Паркс снова улыбнулся.

– На самом деле не верю. По крайней мере после того, что мы здесь увидели. Но если нам не удастся точно выяснить, как эти предметы попали на отмель Навидад, и доказать это так, чтобы не осталось никаких сомнений, это противоречие потрясет и расколет мир древней истории.

Саммер не сдавалась:

– Но ведь древние моряки могли пересекать океан.

– Никто и не говорит, что они не способны были это сделать. Люди уже пересекали и Атлантический, и Тихий океаны на чем угодно, от лодок из натянутых на раму воловьих шкур до шестифутовых парусных скорлупок. Вполне можно себе представить, что какой-нибудь шторм мог забросить в Америку рыбаков из Японии или Ирландии. Археологи признают, что по всей Центральной и Южной Америке в искусстве и архитектуре имеется множество интересных особенностей и косвенных признаков, указывающих на европейское и азиатское влияние. Тем не менее на той стороне пруда не было обнаружено ни одного достоверного предмета с этого берега.