Из-под иссиня-черных бровей на Аиму тревожно глянули глубокие глаза архангела.
— Мир начал меняться, брат мой. Все, к чему мы привыкли, скоро исчезнет, а на месте старого мира возникнет новый, совершенно другой мир. И нам придется трудно.
— Не понимаю… — признался Аима.
— Я сам мало что понимаю, — понурил голову Ефраст. — Светлейшие и приближенные к ним архангелы — и те мало что понимают. Но говорят, что в самом скором времени случится воистину великое событие, что-то вроде объединения трех измерений. Признаться, я до сего момента не верил в это, но… этот человек, оказавшийся в Царствии во плоти и крови, прогнал прочь все мои сомнения. Законы Актарсиса отличны от законов Срединного Мира, и ни одно живое существо не способно преодолеть грань меж мирами. Но раз сие произошло, вывод напрашивается сам собой: законы миров уравнялись. Во всяком случае, некоторые из законов.
— Объединение? — округлил глаза Аима. — Мастер, вы говорите о слиянии Актарсиса и Срединного Мира в одно целое? Но такое невозможно!..
— Пожалуй, слово «слияние» подходит лучше того, которое использовал я, — усмехнулся Ефраст, положив руку на плечо ангела. — Да, брат мой, слияние уже началось. И оно возможно, ведь когда-то мир был един. Вспомни, как появился Актарсис!
— А Яугон? Неужели и Яугон…
— Да, Преисподняя тоже вовлечена в этот процесс. И меня больше всего пугает не сама неизбежность этого процесса, а его последствия. Лишь Господу Богу известно, что ждет нас после слияния с миром людей и миром демонов. А может статься, что и Господь не сведущ в этом.
Архангел положил руку на лоб бормочущего свое заклинание человека и заставил того уснуть.
«Добрые ангелы не причинят никакого вреда… Никогда…»
Аима вдруг встрепенулся, затем насторожился и будто стал прислушиваться к чему-то.
— Рата и Силь пропали, — наконец сказал он. — Наверное, они воспользовались переходом в Срединный Мир.
— Ох, не к добру это! — всплеснул руками Ефраст. — Они никогда не были там и могут запросто погибнуть!
— Но ведь люди не способны их убить, — удивился Аима.
— Люди не причем. Ангелы рискуют просто развеяться в буре энергетических потоков, чуждых их сущностям. Без специальной подготовки ангелы не смогут просуществовать в Срединном Мире и пяти минут! А насчет людей, брат, скажу следующее: этот человек смог попасть в Царствие, не умерев, значит, он в каком-то смысле приравнялся к нам. А раз так, то почему люди не могут причинить вреда ангелам? Более вероятно, что они уже могут причинить нам вред. Прямой, физический. Об этом как-то обмолвился один из Светлейших, когда я был в Икстриллиуме…
Ефраст вспомнил свой разговор со Светлейшим. Слияние, неизбежное и полное, началось. Три мира, некогда бывшие единым целым, вновь обретут единство. И сущности, населяющие эти миры, столкнутся лицом к лицу. Ни астерам, ни людям, ни демонам такое столкновение не сулит ничего хорошего, но сие есть плата за отсрочку Коллапса — кошмара всех и вся, полного уничтожения вселенной. За отсрочку на неопределенное время. Плата большая, настолько большая, что и непонятно вовсе, лучший ли вариант выбрали Светлейшие, затеяв сверхсложную, как выразился в Икстриллиуме один из них, игру. Может, лучше уж астерам стоило завоевать Яугон и превратить вселенную в ничто, нежели сейчас стоять перед пугающей неизвестностью…
Но Ефраст убедился, что на самом деле никогда еще в своей долгой жизни не боялся. По-настоящему архангел испугался, испытал настоящий глубокий как океанская бездна шок, когда на центральную площадь деревни рухнул обессилевший Рата, накрепко вцепившийся в одежды Силя.
Если Рата выглядел получше, то Силь был почти при смерти… Вокруг ангелов быстро разлилось пятно алой жидкости, которую люди назвали кровью. И которой никогда не было у астеров.
Силь и Рата были ранены людьми, моментально догадался Ефраст. Ангелы были ранены человеческим оружием, притом Силь едва дышал — на его животе и груди не осталось живого места после попадания автоматной очереди.
Отныне невозможное стало возможным. Открылся прямой путь из Актарсиса в Срединный Мир и обратно. Теперь каждый желающий может попасть в Царствие в любое время, и теперь каждый может принести ангелам вред… Двое уже отступили под огнем людей…
И люди в любой момент могут прийти в деревню…
За спиной архангела заклубился воздух. Он поднял глаза и пристально всмотрелся сквозь деревянное ограждение, сквозь дома и лес на то место, где появился невидимый переход в Срединный Мир. На бедре материализовался лиандр — боевой меч архангела, всегда использовавшийся лишь против исчадий Ада…
Не допусти, Господи, чтобы меч мой был использован против людей, взмолился Ефраст. Белки его глаз засветились, подсвечивая синеватый туман…
ГЛАВА XIII
Он открыл глаза.
Странно, но почему-то такое простое движение далось с трудом, словно веки были чудовищно тяжелы, словно к ним были подвешены пудовые гири.
Сначала он ничего не видел, и подумал даже, что вовсе не открывал глаз, но вскоре осознал, что смотрит на небо. Звездное небо, усыпанное миллионами крошечных сверкающих точек. Ночь.
Отчего-то пришло ощущение, что когда-то он был там, на небе… абсурд. Впрочем, почему абсурд? Вполне вероятно, что когда-то он бывал на одной их тех звезд, ведь их так много…
К мозгу стали приходить сигналы от тела. Вроде бы тело оставалось целым: ноги, руки — на месте, ран не чувствуется. Зато чувствуется холод. Зимний холод, стужа, мороз. Но этот факт не волнует.
Почему?
Он догадался, что лежит в снегу, и сверху также накрыт снежным покрывалом. Нормальный человек давно бы уже окоченел, помер от переохлаждения, от загустения крови, от остановки сердца.
Нормальный человек.
Но кто тогда я? — спросил он сам себя. — Не человек?
Да, ты не человек, ответил внутренний голос.
Диалог не смог развиться, потому что все тело содрогнулось, сложилось пополам от дикой боли. Он перевернулся на живот, с трудом сгибая онемевшие суставы, и застонал. Застонал странно, как раненый зверь, а не как человек. Хотя, он ведь не был человеком…
Что за боль скрутила тело? Отчего она так знакома? Может быть, дают знать о себе прежние ранения?
Нет, не раны — он быстро это понял. Такую боль, адскую, страшную, мутящую разум может причинить лишь инстинкт, окрещенный жаждой. Или голодом, что одно и то же. Он хотел есть, пить, рвать плоть, захлебываться кровью…
Рвать плоть? Захлебываться кровью? Откуда такая потребность? Разве я хищный зверь?
Искрой в мозгу вспыхнула догадка: да, я какой-то зверь. Судя по ощущениям тела, достаточно крупный. Волк или медведь. Или леопард. Раз вокруг лежит снег, значит, я могу быть снежным барсом.
Судорога снова скрутила его пополам и заставила повернуться в прежнее положение — на спину.
Да, я хищник. И мне во что бы то ни стало необходимо начать охоту. Надо только встать на ноги (или на лапы?), лизнуть для бодрости пушистого снега, и побежать, побежать, побежать, вынюхивая след.
Он снова перевернулся на живот, но теперь — по собственной воле. Подогнув под себя конечности, он попытался встать. Не получилось. Тогда он снова попытался. На этот раз попытка завершилась более или менее успешно — он стоял, покачиваясь, на четвереньках, и туманными глазами, в которых взрывались фейерверки разноцветных колец, смотрел на снег.
В конце концов, он опять рухнул в сугроб, зарывшись лицом. Нет, не хватает сил.
Не сразу он осознал, что слышит чьи-то голоса. Собратья? Другие волки-медведи-барсы? Или те, кто должен охотиться на меня?
Ответ дали все те же инстинкты — они не стали кричать, что необходимо прятаться, а наоборот подначивали подать в ответ голосам какой-то знак. Свой голос.
Он тихо застонал. Голоса умолкли. Он застонал громче, и услышал, что под чьей-то поступью хрустит снежный настил. Хруст приближался, пока кто-то над самой головой не произнес:
