Вампир знал, что не так давно при туманных обстоятельствах был свержен его непосредственный хозяин — Старейшина клана Негельнос Фридрих. Так же туманна и загадочна была смерть другого Старейшины — Максимилиана, правившего кланом Оурос. Но еще более невероятными были слухи, что кто-то из оуросов сразился с самим Познавшим Кровь и сумел одержать победу, став таким образом новым генералом бессмертного легиона вампиров.

Слухи это все или нет, но определенно что-то изменилось в мире, что заставило измениться и нынешних вампиров. Абсурд, конечно, но теперь кровососы всего мира охотятся на людей не только ради пищи, но… ради мести, что ли?.. Упоение убийством и кровью приходит только в определенных случаях, когда убиваешь не обычного, ни в чем не повинного и безгрешного человека, но грешника, сволочь и подонка.

И еще одно непривычное чувство заметил за собою сосущий кровь вампир: теперь его мысленный взор всегда был направлен вверх, в сторону, традиционно обозначающую направление к Царствию Небесному. Но не за прощением и вечным блаженством хотел обратиться вампир к Свету.

Он хотел уничтожить Свет. По-настоящему, раз и навсегда. Ворваться в Царствие и до последнего биться с астерами, пока не падет последняя крепость Актарсиса, пока последний ангел не выпустит дух.

…Потом можно будет заняться Яугоном…

Рядовой Кличко шел набившим оскомину маршрутом обхода. Вот занесенный снегом зев огромного склада, черепом мифического существа возвышающийся над округой; неподалеку видна мачта когда-то живой радиостанции дальней связи, теперь же напоминающая ствол обгоревшей в незапамятные времена осины; если обойти коробку склада, то покажутся навеки вечные потухшие окна солдатских казарм и офицерского штаба. С другой же стороны склада (Кличко подозревал, что склад когда-то был вовсе и не складом, а ангаром для стратегических бомбардировщиков, но наверняка знать не мог) где-то под толстым снежным одеялом спят ракетные шахты. Впрочем, почему спят? Могучие ракеты СС-25, некогда обитавшие в тех вертикальных колодцах, по договору о сокращении ядерного оружия уже давным-давно уничтожены (перепрятаны или растащены по запчастям, что более вероятно в нашей параноидальной стране), даже коммуникационные цепи и системы прежние хозяева точки увезли с собой. Это китайцы теперь могут спать спокойно, а ракеты… А ракеты скорее всего умерли.

Кличко остановился, достал из потрепанной пачки «Примы» сигарету и закурил. Поправив поудобнее автомат на плече, рядовой задумчиво смотрел на сугробы, спрятавшие ржавые люки ракетных шахт. Он точно знал местоположение каждого люка и мог без труда отыскать его даже под двухметровым слоем снежного покрова.

И теперь, вглядываясь в сверкающий на солнце снег, Кличко представлял себе, как происходит залп. Пуск, атака, удар — какая разница, каким словом назвать момент, когда стратегическая ракета, начиненная ядерной смертью, просыпается после чуткого сна и оживает во всей своей кошмарной красе… Созданная лишь для одной цели — нести смерть, и точно так же нет никакой разницы, куда она понесет смерть: в Индию, Китай, Пакистан или Северную Корею.

Внутренний образ рядового Кличко четко рисовал картину пуска. Эта удаленная от мест обетованных ракетная точка расположена в такой глуши, что кроме бесконечных упражнений в фантазировании здесь фактически и заняться больше нечем. Натренированная фантазия рядового рисовала цветными красками брызги снега, провалившегося в распахнувшиеся пусковые шахты, клубы вырывающегося из земных недр пара и газов от сжигаемого катапультами топлива, в ушах так и стоял рокот проснувшейся смерти, а ноги подкашивались, не в силах устоять на трясущейся, ходуном ходящей земле. Когда над поверхностью показались сначала боеголовки, а потом и длинные сигары баллистических ракет, сердце рядового забилось чаще. Восемь СС-25, прозванных американцами «Серпами», а русскими — «Тополями», устремились к небу. Едва ракеты полностью вышли из шахт, включились реактивные двигатели первых ступеней. Ослепительный свет залил глаза Кличко, он даже попытался прикрыть их рукой, но передумал, не в силах оторваться от зрелища. Снег вблизи шахт моментально испарился, оголившаяся прошлогодняя трава вспыхнула и превратилась в пепел, в черно-багровых клубах дыма «Серпы»-«Тополя» иглами устремились ввысь, к рваным облакам зимы, неся в себе жар преисподней.

Охраняя остатки расформированной ракетной точки, Кличко не мог не знать о когда-то стоящем здесь на боевом посту оружии. Он НЕ мог знать конечного пункта назначения ракет, но о самих ракетах справлялся в библиотеке, доставшейся по наследству от гарнизона функционирующей базы. Например, рядовой знал, что мощность каждой ракеты СС-25 составляет более чем пятьсот килотонн, то бишь две с половиной сотни Хиросим. Дальность полета «Тополя» — 10 тысяч километров, значит, она может достигнуть территории практически любого врага великой и могучей Родины. И вот теперь, сверкая в небе твердотопливными двигателями, восемь «Тополей» несут погибель. Несут сначала в атмосфере, затем в безвоздушном пространстве земной орбиты, затем вновь в атмосфере, и в конечном итоге обрушатся на города и армии противника, сметут их с лица планеты ядерным огнем навсегда…

Наваждение прошло. Кличко, вновь поправив постоянно сползающий с плеча ремень автомата, печально вздохнул и зашагал дальше по маршруту обхода. Да, когда-то здесь, как и во многих других местах России, стоял непроницаемый щит безопасности. Теперь он разрушается. Конечно же, думалось рядовому, ядерное оружие — это прежде всего именно щит, а не меч. Кто знает, как повернулся бы ход истории, не сотрудничай скромный Клаус Фукс с советской разведкой, не предоставь он Советскому Союзу все секреты тогда еще атомного оружия Соединенных Штатов и Соединенного Королевства. Отшумевший смерч Второй Мировой оказался последним торнадо глобальной войны, после него не случалось больше ничего подобного, и дань тому следует отдавать ядерному оружию. Едва ядерное оружие исчезнет, начнется Третья Мировая, был уверен Кличко.

Конечно, Россия не откажется от своего стратегического оружия не за какие блага, но, живя второй год на поросшей бурьяном, богом забытой ракетной базе, невольно начинаешь думать обратное. Что теперь там, под землей? Темные промозглые шахты, вентиляционные и коммуникационные каналы, населенные грызунами, забвение…

Забвение. Отчего-то рядовой вздрогнул, едва это слово пришло на ум. Слишком уж эмоционально окрашено это словечко. Так и тянет от него сыростью могилы, запахом свежевскопанной земли, холодом и… мраком…

— Мать честная! — выпалил Кличко, чуть не завалившись на снег.

Там, где только что был бетонный забор с щедро намотанной по верху «колючкой», теперь покачивались лишь деревья. Деревья и раньше были, но между ними и рядовым полагалось находиться забору…

Кличко по-собачьи встряхнул головой и напряг зрение, силясь во что бы то ни стало увидеть-таки внезапно растворившееся в воздухе ограждение, но результата добился ровным счетом никакого. В ушах повис медленно затухающий мелодичный перезвон сотен колокольчиков, которым, казалось, подпевал огромный ангельский хор. Еще перед тем как ограждение исчезло, рядовой заметил ярчайшую вспышку, на доли секунды лишившую его зрения.

— Свихнулся я что ли?.. — буркнул Кличко, одной рукой поправляя автомат, а другой стягивая шапку на затылок. Возникло предположение, что вечная скука и постоянное медитирование в этой сибирской тайге все ж расстроили разум солдата.

Но какое бы предположение не приходило в голову Кличко, ограда с «колючкой» поверху не желала появляться на своем привычном месте. Тогда рядовой обернулся, словно желая призвать в свидетели своих сослуживцев из числа двадцати двух бойцов, стерегущих непонятно для чего и для кого эту покинутую точку.

Но и база позади Кличко также пропала.

Рядовой почему-то не испугался пропажи всех построек, но скорее озадачился сим. Вместо ангара, ракетных шахт и казарм, а также вместо «временного» штаба росли сосны, припорошенные снегом. Никаких построек, никакого напоминания о том, что всего лишь несколько секунд назад здесь всё было по-другому.