— Кто старое помянет, тому глаз вон, — Галина Алексеевна постаралась выдохнуть пословицу как можно обольстительнее. Сто рублей для нее были не деньги, но и с не деньгами она не привыкла легко расставаться.

— Никто не забыт, и ничто не забыто, — Дима хитро улыбнулся Галине Алексеевне.

Кровь прилила Наташе к щекам, от чего блондинка стала еще краше. И каждое ее слово наполнилось весом:

— А я вот забуду в ведомость по зарплате твою фамилию включить…Ну-ка, живо!

— Давайте будем считать, что я вам их должна, — предложила народная целительница, покидая центр кабинета, чтобы пропустить Толика к пишущей машинке.

— Ну и язва ты, Наташка! — проворчал верстальщик, в рывке принимая груз на вытянутые руки.

— Бог в помощь, — ангельски улыбнулась секретарша. Как умела улыбаться только она.

Раскрывшаяся дверь впустила свежую порцию коридорного диалога:

— А где народ?

— Народ в биополе.

Следующий посетитель кабинета — жилистая старуха с шустрыми глазенками, проявив живой интерес, посмотрела сначала на ходящий ходуном стул, потом на водружающего машинку на шкаф Толика. Прикинула в уме, безопасно ли будет сейчас пройти мимо шкафа и предпочла сначала позволить завершить процесс водружения.

Стул выдержал и второе посягательство. А когда обиженный тем, что его заставили работать, Толик громко хлопнул дверью, бормоча, чтоб не забыть: «Дружинин, Дружинин, Дружинин…», чутких ушей старухи достигла Димина фраза:

— Я еще сильнее зауважаю народную медицину, если БЕЗ ФОКУСОВ получу причитающееся мне…

— Димка, черт щербатый, — весело окликнула старушка корреспондента, не дав тому закончить речь. — Садись про меня байку мозговать, хватит лоботрясничать!

— Здрасте, Тома Георгиевна!

Обнаружив конкурента, целительница Галина Алексеевна (творческий псевдоним: баба Галя.) приняла боевую стойку: ее могучая грудь поднялась, как главные калибры линкора. Бусы строгими дугами залегли параллельно горизонту. Первый рубеж обороны, второй рубеж, третий… И предприняла разведку боем:

— Очередь надо соблюдать! Дмитрий, призываю вас в свидетели! — в свидетели чего, баба Галя не уточнила, бусы гневно вздымались и опускались.

Дима в столь экстремальной ситуации с удовольствием бы сделал ноги. Он бы даже предпочел сейчас находиться на совещании у шефа и муторно обсуждать Вечный Вопрос — концепцию развития газеты. Но кто ж ему позволит? За окном облака подобно цветочным тлям ползали по небу, и их крылышки невсерьез заслоняли солнце.

В веселых глазках старушенции, по профессии — хорарного астролога, мелькнул сабельный блеск. Начала она елейно:

— Ой, не признала, богатой будете. Подумала, что это ваша старшая сестра, — а далее пальнула от двух бортов в лузу напалмом. — Димка, не мое дело, но чего ты нашел в этой чувырле? И еще, зачем ты этой шлендре накарлякал, будто она по пуговице от рубашки анонимно алкашей заговаривает? Мало того, что нынче мужики поголовно пьяные, так теперь поголовно еще и расхристанные, без пуговиц босякуют. — Сухонькие кулачки воинственно уперлись в бока.

Галина Алексеевна повторила маневр: сначала поприветствовала, как умела, соперницу:

— С такими внешними данными куда лучше «Люди добри, поможите…» исполнять, — и обратилась к корреспонденту. — Дмитрий, может, вам и безразлично, что вашему астрологу статьи еще и Михаил Огородников кропает, но зачем вы придумали, будто ваша сомнительная знакомая… — ох, с какой убийственной интонацией было подчеркнуто «знакомая» —… обещает клиентам защиту Великого Эгрегора?! Она ведь ни ухом, ни рылом, что сие такое! Она до сих пор думает, что аркан — это такая петля, ишаков ловить!

Дима молчал, сцепив зубы, хотя услышать, что Тома Георгиевна изменяет ему с Огородниковым, было действительно обидно. Дима залег на нейтральной полосе и по-страусиному утопил голову в песок, потому что обе представительницы нетрадиционных наук регулярно покупали одинаковую площадь по сто двадцать восемь квадратных сантиметров. И заполнял эти сантиметры мистическими панегириками он. За что инферналки приплачивали поверх законных гонораров. Наташенька зевнула, аккуратно прикрыв холеной ладошкой ротик. Что-то ее белый маг не звонит. Впрочем, не верила она, будто он может сорваться с поводка.

— Ах ты, футы-нуты! Заниматься хорарной астрологией все же лучше, чем мандалотерапией! — в некотором смысле старушка была права. — Я с каждого пациента стригу не меньше сотки баков! Клиент на пиджаках и мобильниках, солидный, штучный. Отечественными хрустальными шарами таких гостей не укатаешь! — и от подаренных кабинету децибел на стене зашаталась эзотерическая живопись. Все работы кисти редакционного художника, искренне рерихнутого.

— А вот остракизма не надо! На генетику тоже гонения были. Инквизиция кострами не выжгла, и вам слабо!!! — Галина Алексеевна тоже была права. Пусть с каждой прихожанки за снятие порчи много не снимешь, сидеть на опте выгоднее, чем на рознице.

На противоположной стене — где не было эзотерической живописи, а висел календарь, не на 1998 год от Рождества Христова, а 7506-й от Сотворения Мира — тоже зашелестело.

— Эй, там, не вопите тут! — сквозь дверь донеслось из коридора, но было оставлено без внимания. И еще на шум в кабинет проник невзрачный гражданин с характерным блеском в очах. Лицо покрывала паутина морщин из-за навсегда распахнутого в улыбке рта. В руках гость сжимал перьевую ручку и расползающийся блокнотик. Впрочем, явление поклонника тоже осталось без внимания cтолкнувшихся стихий.

— Шарлатанка!

— Мракобеска!

Глаза поклонника заискрили совсем уж лучезарно, он признал кумиров по публикуемым в газете фото.

— А я за такое непечатное слово щас тебя, молодка, разложу, юбку задеру, и всыплю по первое число! — Тома Георгиевна действительно могла исполнить обещанное, несмотря на преклонные лета.

Неожиданно поклонник громко и надтреснуто расхохотался. Ему понравилась перепалка. И уж теперь его заметили все.

— А я…А я… — и вдруг у целительницы голос перехватило, полные сочные губы пошли зигзагом и… И брызнули слезы. Такого позора народная медицина не вынесла и мимо победительницы, гремя бусами, как кандалами, зажимая всхлипы носовым платком с вышивкой крестиком, шарахнулась в коридор. Поклонника унесло водоворотом. Не корысти ради, а автографа для.

Хорарный астролог растеряно глянула на Диму и поделилась в оправдание:

— Ничего личного. Это только бизнес. — И пошла за соперницей. То ли утешать, то ли добивать.

Дима посмотрел на захлопнувшуюся дверь, потом на равнодушно полирующую ногти Наташу. И метнулся за клиентками. Мирить.

Наташа очень обворожительно, жаль — никто не видел, — подмигнула отражению в дверном стекле шкафа. Пусть припарковала целительницу и не она. Сняла двумя пальчиками телефонную трубку и по памяти набрала номер. С той стороны откликнулись почти сразу — через полтора гудка.

— Станислав Витальевич? — на всякий случай подстраховалась девушка, в уголках рта неожиданно обнаружились злые складки. — Запишите пожалуйста номерок. Может, сгодится. Старинное колечко, светится в темноте. — Наташа нашла невзначай выведенные карандашиком цифры и продиктовала.

— Спасибо, Наташенька. За мной, как обычно, не пропадет, — сказали на том конце телефонного провода и положили трубку.

Аппарат был самый заурядный, из советского прошлого. Да еще перевитый изолентой, чтоб не распадался на составляющие. Чиркнув фломастером на полях старой газеты подсказанный номерок, Стас с подобающим равнодушием положил телефонную трубку на рычаги. Еще не хватало, чтобы клиент заметил, что у Стаса неказистый аппарат. Перед клиентом форс надо держать.

Когда Стас норовил что-то продать, ему не удавалось усидеть на месте. В идеале следовало вышагивать из угла в угол, размахивать руками, принимать картинные позы. Тогда и речь лилась плавно-плавно, завораживая жертву.

— Я бы все таки хотел обратить ваше внимание, — непринужденно продолжил Стас прерванную беседу, — на эту безделицу. — Стас придвинул к гостю поближе отполированный возрастом деревянный футляр и открыл крышку. — Вещица восемнадцатого века. Янтарь. Внутри оклеена пунцовым бархатом. Замочек и ключик медные. Я уж не говорю о том, что эта штучка, возможно, некогда являлась частью интерьера Янтарной комнаты. Той самой Янтарной комнаты… — многозначительная пауза была коньком Стаса.