— Имею честь представиться…

— Магниев И. Дэ, — опередила она.

— Игорь, — уточнил он.

Она вошла. Молодой человек отложил книжку на тумбу трюмо так, чтобы гостья видела — Плутарх это, а никто иной — и галантно помог снять плащ.

— Я к вам по несколько странному делу… — она отметила, что успела на улице озябнуть.

— Чай или кофе?

— Кофе.

Игорь широким жестом разрешил даме не снимать сапожки, провел в комнату, усадил в кресло, а сам, шаркая шлепанцами, отправился на кухню, предъявив название отеля на спине.

Комната была обставлена роскошно. Действительно роскошная комната. Правда, рождающая впечатление, что всю эту великолепную мебель грузчики приволокли буквально вчера, в крайнем случае, позавчера. Темные ореховые шкафы стремились к потолку. На бронзовых ручках и в стеклах стеллажей играли зайчики. Будуарный диван рождал нескромные мысли. Там, где в советские времена преуспевающие граждане расставляли хрусталь, теперь дремали бирюзовые китайские вазы под эпоху Минь-Финь. Свободную боковую стену занимал распятый штандарт с облезлым от позолоты двуглавым орлом при скипетре и державе. А еще, где только можно, громоздились явно не дешевые мелочи. Собрание мужских одеколонов, колода карт таро, кальян, стрелки для дартса…

Света в рамках аутотренинга: «Я спокойна, я совершенно спокойна…» сделала по комнате несколько шагов туда-сюда.

…Солидные переплеты пузатых книг, прямо на полу у сидюшника игрушечный город из сложенных в небоскребы компакт-дисков. Света, чтоб занять паузу, стала их перебирать, и, к своему огорчению, обнаружила: сплошь классика. Вагнер, вездесущий Моцарт, опять Вагнер, Григ, еще два Вагнера, Чайковский… Хотя нет, пара знатных коробок нашлась: Братья Блюз и… Она не знала, как точно произносится по-русски.

Правда, пахло в комнате, словно у заклятого холостяка, несвежими носками.

Томно мурлыча, подошел ухоженный кот и потерся об ногу. Перс экзот, белый как песец зимой. Ленивый буржуин, весьма вероятно, кастрат. Вернулся хозяин с подносом, уставленным фарфоровыми кофейными чашками, блюдечком с наломанным пористым шоколадом и (Бог мой!) графинчиком, наполненным на треть коньяком лепой золотистости.

Если бы Светлана присмотрелась к посуде, то заметила бы блеклые разводы кофейной гущи по кромке фарфора. Словно чашки простояли немытыми неделю, а потом их не оттерли дочиста, а так, слегка ополоснули кипятком. Но Света обратила внимание на другое: Магниев И Дэ явно ради нее мазнул по голове расческой, приведя в порядок русую стрижку «демократку», и пшикнулся одеколоном. Вообще, парень был ничего. Ничего особенного, но ничего. Не худой и не толстый, не высокий и не низкий. Нормальный парень. Правда, чуть-чуть какой-то «прилизанный». Наверное, ему бы пошли очки.

— Так что же вас, Прекрасная Дама, привело в мою унылую келью? — высокопарно полюбопытствовал Игорь. Но Свете хотелось попробовать коньяк, и она стала затягивать разговор.

— У вас какие-то странные лазерники. Одна классика. Из привычного я нашла только…

— А я не люблю рок-н-ролл. Разве что Грегори Инча. И еще отечественную такую группу. «Метод» называется. Знаете? — хозяин разлил коньяк по рюмкам.

— Странный какой-то у вас вкус, — гостья кокетливо подняла рюмку.

— Меня вообще нельзя причислять к обычным людям, — распустил хвост Игорь и чуть-чуть стал похож на своего кота.

— А что это за флаг такой странный? Вы моряк? — Света ладошкой притормозила вьющегося у сапожек мурлыку и стала щекотать тому за ушами. Кот сомлел.

— Нет, это знамя 11-го гренадерского Фанагорийского полка. Я в прошлой жизни в нем служил. Штабс-капитаном.

— За то, чтоб в этой жизни вы стали полковником.

— Лучше: магистром. — Игорь характерно тремя пальцами обмахнул рассыпающуюся челку. Самодовольно загнул вверх уголки губ.

Они чокнулись. Гостья запила глоток коньяка глотком кофе. Игорь поставил на сидюшнике французский шансон.

— Я к вам по весьма странному делу, — допила коньяк Света и прикусила шоколадинку. — Дело в том, что мой муж исчез.

— Вам повезло, — улыбнулся Игорь, принявший на диване раскованную позу.

— Да нет, он мне, вообще-то, не мешал, я даже к нему привыкла. Просто он странно как-то исчез. — Она, подыскивая слова, опустила глаза на мурлычущее животное. — По-кошачьи. Третью неделю не появляется, хотя знакомые говорят, что периодически где-то его видят. Знаете, мы давно все поняли друг о друге, и у нас были не такие отношения, чтобы ему просто так сбежать. К тому же, вещи остались нетронутыми.

— Вам можно только позавидовать, — пригубил коньяк Игорь. — Но вы, к сожалению, пришли не по адресу. Я — не «Чип и Дейл спешат на помощь».

— Да нет же, вы не так поняли, — стала смотреть только в кофе Света. — Знакомые подсказали… Дело в том, что его видели у вас позапозавчера.

— Поза… — хозяин наморщил лоб, — поза… поза… А! Впрочем, нет… А! Ну конечно. Вспомнил. Позапозавчера у меня тут была большая пьянка, шлялась уйма народа, и, честно признаться, большинство я не узнал бы, встреть на улице.

— Ну вот. Всегда так со мной, только зря ходила, зря беспокоила, — печально молвила раскрасневшаяся от коньяка Света. — Извините.

— Да нет, что вы, может, еще посидим?

— Неудобно, я лучше пойду.

— Да посидите.

— Лучше пойду.

— А знаете, оставьте хоть телефон, вдруг ваша пропажа снова нагрянет ко мне.

Еще можно было просто уйти. Ее бы не отыскали. Эти люди не умеют всерьез искать человека не из их круга. Но Светлана, отдавая себе отчет в том, на что решилась, продиктовала Игорю номер телефона.

— Ну что ты скажешь? Опять занято! — Максимыч, как гидру, придавил трубкой рычаг. От резкого движения рукав кургузого пиджачка отъехал назад, обнажив заглаженную клетчатую рубашку, бахромящуюся у пуговицы. И даже шторы на окнах от его гневного возгласа заколыхались.

Воспользовавшись заминкой, секретарша доложила:

— Максим Максимович, вам звонили из «Альбиона»…

— Перезвонят. Им нужнее, — фыркнул директор, подбрасывая на ладони сувенирный брелок от «Полюстрово», словно выбирая мишень. — Ладно, свободна. И учти, меня ни для кого нет!

Зоенька поторопилась оставить кабинет шефа, зарекаясь на будущее приходить на работу в обновках. Уже традиция — как она принарядится, так шеф как с цепи срывается. Хоть бы кто его пожалел.

Тяжелый взгляд Максимыча перескочил на держащего, как щит, три серые ворсистые папки Петю. Максимыч вдохнул побольше воздуха отчитать стажера за то, что не брит, да вспомнил причину:

— А ты что мнешься, как красна девица? И почему ногти стрижены? — больше всего в данный момент Максимыча в стажере раздражали клетчатый пижонский пиджак, отвратительно пестрый, просто таки дурацкий галстук, общая прилизанность прически и надраенность до блеска туфлей. Короче, раздражало в стажере все.

— Я не стриг, я пилочкой стачивал. А Перебродьков сегодня неслуес[6] получил! — плохо скрывая ликование, отрапортовал стажер. И, кажется, начхать ему было, что шеф в скверном расположении духа.

— Таки влип голубчик? — посветлел Максимыч и неловко выбрался из-за стола. Подступил к огромной, во всю стену, карте города, с натугой выдрал булавку и снова воткнул. Вместо Космонавтов 55 на Бабушкина 3.

Карта со стеной ушла в потолок, открыв скупо освещенный коридор на пять дверей. Максимыч, не оглядываясь, двинул к ближайшей. Вошел. Петя, переступив секретную черту, оглянулся и засмотрелся, как стена бесшумно и плавно опускается на место. Потом внимание Пети переключилось на пятую дверь, за которой он еще никогда не бывал, хотя все потайные двери здесь оснащены одинаковым замком «Харон», и ключ был у каждого сотрудника. Но Максимыч отпирать эту дверь строго настрого заказывал, кажется, не только Пете, но и более опытным товарищам. Петя опомнился и юркнул в дверь за командиром.