Но исход поединка зависел только от нее. То ли Светланы, то ли изначальной славянской богини смерти Марены…

…Пусть Передерий облажался, Магниев отсидится в укромном месте и начнет сколачивать команду по-новой. Господин Магниев, отсапываясь, ворвался в будку вахтера. А если шеф что-то там городил, будто он — не магистр, то это — его проблемы. Со свежей паствой Игорь сам станет магистром. Он не дурак, он хитрый. Ученик превзойдет учителя. Оглянулся, ища, где тут подвешен такой синий ящик с прорезями динамика, микрофона и десятком кнопок в три ряда. Нашел. Ткнул пальцем в размещенную особняком красную кнопку, приблизил пересохшие губы к прорезям:

— Говорит первый пост, — глубокий вдох-выдох, — вневедомственной охраны Эрмитажа! — жадный вдох, глубокий как Черное море. — Говорит первый пост вневедомственной охраны Эрмитажа! — еще жадный вдох, глубокий как Тихий океан. — У нас ЧэПэ! — легкие жгло, будто посыпаны молотым красным перцем. А пустые глаза по инерции по сторонам шасть-шасть: на полу разводы грязи, словно кто-то приперся с улицы, не вытирев ног; на столе обслюнявленный коржик и вскрытый пакет кефира. Вахтер канул. Наверное, по нужде отлучился.

Синий ящик проснулся с ленивым кряхтением, позевал, прежде чем расставить точки над «и»:

— Говорит дежурный ГУВД Центрального района. Отбой тревоги. Пароль «Фиеста», — в параллель внятным словам из ящика приглушенно полилась заблудившаяся в эфире песенка. — …Не ходи к нему на встречу, не ходи!.. — уговаривал какой-то певец. Русскую эстраду Магниев не жаловал.

— Кто это?! — оторопел Магниев и задышал мелко-мелко. Жалок был в сию минуту Игорь Демидович, как наркоман в ломках, от прилизанности ни следа, смокинг черт знает в чем. Легкие пылали, будто натертые чесноком. Он тут свою жизнь спасает, а они там в ус не дуют.

— Я тебе, ботаник, покажу: «Кто это?»! Пароль «Фиеста»! Совсем мышей не ловишь?! — разом крепко озлобился синий ящик. А подпевала подзуживал вторым голосом под музыку: —…У него гранитный камушек в груди!..

— Какой пароль? — еще пуще оторопел Игорь Магниев и сглотнул свернувшийся белок слюны. Легкие свербело, будто облепленные горчичниками. Он тут чуть не погибает, а они там харю давят.

— Не был бы ты, ботаник, на пенсии, я б тебя в народное хозяйство пахать спровадил! — совсем заглушил песенку дежурный ГУВД. — У тебя, ботаник, в сейфе тетрадочка запыленная лежит! Так ты, ботаник, ее полистай! — тот, кто прятался в синем ящике, позволил себе затяжной зевок, но ни на йоту не подобрел. — А потом запрись и ни на что не обращай внимания! А еще раз разбудишь!.. — чуть не брызнул слюной в лицо Магниеву синий ящик.

Господин Магниев с раскрытым ртом отступил от синего ящика на два шага. Потому что понял — снаружи вахтерской конуры кто-то есть. Потому что почему-то посчитал того, кто спрятался в синем ящике, союзником того, кто караулил снаружи будки. Потому что, оказывается, песня лилась не из синего ящика. Сделав три полных вдоха-выдоха, Игорь отважно шагнул в стылый воздух музейного подъезда. Он не дурак, он хитрый.

Не обманули, к сожалению, предчувствия господина Магниева. Выход из музея загораживал широкими плечами ладно скроенный кудрявый парень в укороченной дубленке. На плече кудрявого по-афроамерикански держал равновесие похожий на подводную лодку магнитофон. Парень стоял с видом столь равнодушным, что Магниев даже было подумал прошмыгнуть мимо. Впрочем, тут же себя мысленно и отругал за глупости. Потому что не петуха боятся призраки, а отсутствия тьмы.

— Э-э-э, извините, вы не знаете, что происходит в музее? — дрожащим голосом спросил Игорь. Он уже работал. Он уже послал вглубь сознания мощный динамический импульс продавить барьерные мембраны, чтобы легче зафиксировать общий резонансный уровень оператора и пациента.

Незнакомец на дверях никак не отреагировал. Зато незнакомый Магниеву певец посчитал за нужное предостеречь:

— …Не ходи к нему на встречу, не ходи! У него гранитный камушек в груди!..

— Шум, грохот, я вот хотел милицию вызвать, не вызывается, — Игорь уже трудился во всю, и знакомый могильный холод закрадывался в душу. А вместе с отринутым теплом на штурм сознания пациента устремлялись отрицательные психоэмоциональные импульсы.

Незнакомец не реагировал. Смотрел на камер-юнкера как на пустое место. А певец вошел в раж:

— …Ты останешься одна среди берез!..

— Я вообще тут случайно, — сделал моментально продрогший Магниев шаг по ступеням вниз к двери, инстинктивно двумя пальцами убирая со лба русую прядь. — Я — налоговый инспектор, я проводил налоговую проверку магазина сувениров. Засиделся над бумагами, — Магниев рискнул сделать следующий шаг, шаг Снежной королевы. — Поиск недоимок — очень увлекательное дело. Оказывается, первую налоговую декларацию от подданных, если верить Геродоту, потребовал фараон Амасис. А в седьмом веке короли франков посылали собирать налоги опальных придворных. Если налогоплательщики злодеев не прикончат, и те соберут налоги — хорошо. Если прикончат — совсем уж прекрасно. Вероятно, поэтому сборщик налогов из города Апольди в Тюрингии придумал разводить для охраны очень злобных собак. Он скрестил пинчера, дога и ротвейлера. В итоге скромную фамилию этого господина — Доберман — знает весь мир… — змеиный язык Игоря покрылся инеем, и слова спешили покинуть рот под угрозой смерти.

В магнитофоне завелся следующий певец. Этого Игорь вроде знал, вроде Аркадий Укупник:

— Штандартен фюрер Штирлиц, истинный ариец, в упор стрелял, упор упал!..

Магниев подошел вплотную к кудрявому стражу. То, что страж не закрыл глаза, ничего не значило, потому что эти глаза блестели, будто у напившегося росы с чертополоха. Магниев был спокоен как танк, холоден как айсберг, и уверен, что процедура удалась, и клиент заблудился в снах:

— Я буду попуткой, которая подбросит тебя к вратам ада! — предвкушая удовольствие, пообещал Игорь.

— …С красивой фройлен по лесу гулял. «Давай капитулирен» — он ей сказал… — веселился ничего не подозревающий певец Укупник.

И тут вдруг страж вместо того, чтобы под влиянием чар вырубиться и не рыпаться, ни слова не говоря, скоренько поставил магнитофон к ногам, ухватил господина Магниева одной рукой за затылок, а другой за подбородок. И с невероятной силой крутнул. Шейные позвонки так и хрустнули.

— …В подвалах Мюллера фон Штирлиц — парень свой… — раздавался из-под ног заводной голос певца.

Шофер Саша бережно опустил обмякшее и потяжелевшее бездыханное тело, подобрал магнитофон и снова стал на дверях дослушивать песенку про Штирлица, как ни в чем не бывало.

Через три минуты бдения шофер Саша вдруг тревожно заозирался, переступил с ноги на ногу и, как перегоревшая лампочка, взорвался тысячей покрытых клинописью глиняных черепков. Оказывается, шофер Саша был не человеком, а големом. Голема невозможно заворожить, почти невозможно убить. Но он саморазрушается, если погибает создатель голема. Или — если голем становится создателю больше не нужен…

…Богиня была прекрасна, словно смерть от автоматной очереди киллера, когда на груди распускаются бутоны массандровского шиповника. Богиня была восхитительна, словно смерть, осыпанная траурными тюльпанами высокооктанового пламени в автокатастрофе; словно смерть от передозировки, когда глаза становятся синими ирисами; словно смерть в облаке хлорпикрина, когда изо рта с каждым хрипом падают на бруствер из горла гвоздики цвета кагора. И богиня была желанна, как последнее желание приговоренного.

И тут богиня вспомнила — а ведь начальник ИСАЯ, когда она еще была смертной девой Светланой, обозвал ее «курвой» И конвертик со смертельной начинкой ей сунул, чтобы обломить планы Передерия, если понадобится, даже ценой девичьей жизни…

И Стаса не стало — всякое изменение есть предательство. Он расширился за собственные пределы, он превратился в мимолетное воспоминание об одном часе жизни древнего бога, носящего имя Тарх Дажьбог. Стас, нет, уже не Стас, страстно жаждущий вкусить опиумной любви подруги Тарх Дажьбог и ненавидящий подругу Тарх Дажьбог, опираясь на Вселенную, встал и стряхнул вошь-оборотня, и вспомнил все. Как из-за любовной тоски по Марене превратился в Золотого Оленя, как Марена вышла за него замуж, и как потом изменила с Чернобогом. И понял Дажьбог-Стас, что прикован к Седава-звезде, что очутился в заколдованном кругу. Ибо каждый листопад будет дарить свое лоно Чернобогу шлюха Марена, и каждый вересень будет возвращаться Марена к Тарху Дажьбогу и клясться в вечной неразлуке.