— Увы, нам чужды оргии Весенних Сатурналий. Мы не поклоняемся Тору и не грезим после гибели с мечом в руке оказаться в Валгале. Про наших богов не написано в Книге Мертвых. Не для нас говорил Заратустра, и не мы приносим человеческие жертвы богине Кали. Тот, кто ведет нас, идя с нами, но впереди нас — посвященный мистической Лилией. Он не может покинуть сей мир, покуда не исполнит завет наставника «совершенных» Бертрана д\'Ан Марти, альбигойца из альбигойцев, катара из катаров. И тот, кто ведет нас — чужой среди нас. Ибо не ему предназначена мудрость поднятого со дна Молочного Океана Алатырь-камня. Не для него на Алатырь-камне высечены законы Сварога. Но для нас! — чересчур уж нелегко давалась речь Игорю. Нездоровый холод поднимался из утробы и оседал инеем на нервах и жилах. Того и гляди, вырвется электрошоком наружу крупная дрожь и испортит затеянное.
Но шея перестала высоко держать голову короткостриженного слушателя, фаршируемая чудильством голова склонилась к столу, и стал заметен шрамик меж остриженных кудрей, будто кто-то отметил голову галочкой. Все пока ладилось.
— Мы верим в пророчество о богине без имени, богине-кукушке. Ибо кроме четырех волшебных птиц — птицы Гамаюн, Финиста-Феникса, Алконста и Сирина — была птица пятая. Мы верим в пророчество о богине-птице, которая вселяется в идолов чужой веры, если эти идолы остаются без должной опеки. И если этим идолам удается придать определенные черты.
Продолжая сохранять повествовательный ритм, Игорь сквозь застящий зрачки озноб коротко обозрел слушателей. Они уже принадлежали не себе, а ему. Ладони Андрюши покойно лежали на столе по бокам от чашки. Из уголка рта Марьи Мироновны стекала тоненькая струйка слюны. Но праздновать победу рано, ведь и сам Магниев с трудом различал предметы реального мира. Распространившийся по членам мороз судорогой сковывал даже пальцы рук, и внутри пальцев болезненно кололись льдинки.
— Согласно предсказаниям наших пророков, пришествие богини-кукушки должно было произойти при смене летоисчисления три века тому. Воплощенная богиня-кукушка, богиня без имени, снова должна была поднять в клюве бел-горюч камень Алатырь, который мал и весьма студен, и велик как гора. И легок, и тяжел. Чтобы снова Сварог ударил по Алатырю волшебным молотом, и из искр родились новые боги. Три века тому мы проиграли. Очередное же пришествие должно случиться вот-вот, если посвященные члены круга правильно исполнят ритуал. Благо переходы на другое время нынче случаются дважды в году.
Границы мира окончательно растворились за стеклами очков. Магниев, не прерывая плетение словес, сконцентрировался на остывающей кастрюле за спиной Марьи Мироновны. Эмалированный бок источал утлое тепло, и Магниев, на грани превращения в ледяную глыбу, это тепло стал жадно впитывать фибрами души:
— Ритуал предполагает, во-первых, выбор объекта для вселения богини. Причем этим объектом может быть только идол чужой веры, утерявший почитателей и волею судьбы удаленный от края, где идолу поклонялись.
Безвольно осевшему как тушеная капуста Андрюше марилось нечто совсем иное. Незнакомый пряничный голос над ухом Андрюши бубнил: «…Вокруг ходят тетки в особых шмотках со специальными машинками через плечо и выбивают квитанции. Хочешь рискнуть, доставай из кармана портрет Ее Величества и покупай. Лажа, будто спокойней всего ставить на фаворитов. Результат каждого конкретного забега почти непредсказуем…»
— Нынешним нашим вождем был найден идол без роду — без племени, и даже без имени, поскольку два имени — это меньше, чем одно. Сие — скульптура скопированной римлянами греческой богини в Эрмитаже. Далее круг посвященных принялся за ежедневные тридцатилетние бдения. То есть каждый день и каждую ночь один из нас должен был зреть скульптуру и мысленно воображать совсем иной лик, — надо же, как Игоря колотило. Колбасило, как никогда прежде. Но останавливаться нельзя. Слушатели еще не минули лабиальную стадию. Осталось чуть-чуть.
Исключенный из реальности Андрюша с интересом поглощал новую для себя информацию. Таинственный сахарный голос имплантировал прямо в мозг: «…Ставить на скачках можно на победителя, на последовательность прихода к финишу, на сочетание этих результатов и еще десяток других макаров. Типичный игрок — зашитый с головы до ног в твид джентльмен с несмываемой задумчивостью на портрете. Он подсчитывает шансы, оценивает прогнозы и внимает внутренним голосам…»
— И наша вера помогла изменить в нужную сторону черты идола. Теперь осталось принести искупительную жертву — умыть мраморный лик кровью женщины-носителя потерянного древними богами кольца и как две капли воды на богиню-кукушку похожую. Но про кольцо я вам уже рассказывать не буду, — Игорь наконец позволил себе улыбнуться. Улыбка вышла замороженная, но все же это была улыбка. И обуявший его холод чуть отступил, словно душу извлекли из холодильника. Прокашлялся, поскольку горло за сеанс начало свирепо саднить. Мышцы пробила остаточная зябь. Впрочем, чувствовать себя в полной безопасности Игорь пока не имел права.
Перегнувшись через стол, Игорь вытащил у безвольно оплывшего яичным желтком Андрюши оттуда, откуда и предполагал — из наплечной кобуры под свитером — заграничный пистолет, а из кармана слаксов глушитель. Победителя позабавило, что у побежденного под свитером прощупывался бронежилет не менее, чем третьего класса защиты.[17]
Прикручивая похожую на держак сковороды штуковину к стволу, Игорь осторожно, чтобы тело не сверзилось на пол, перебрался через обвисшие вареными макаронинами ноги Андрюши. Подумал и закрыл пальцами глаза мерно посвистывающей в две ноздри Марье Мироновне: почему-то встречаться с ее пустым стеклянным взглядом ему было неприятно.
Затем Игорь оставил неудобные и шумные тапочки на кухне, а сам в одних носках скользнул по плавно прогибающимся прохладным половицам вглубь квартиры. Померещилось — кто-то затаил дыхание за шторой. Нет, никого более он в квартире не нашел. Андрюша сюда заявился без подмоги — ну и сам дурак. Обход вражеской территории ненадолго запнулся у книжного шкафа. Все четыре «Три мушкетера», канонический макулатурный Михаил Афанасьевич, непонятно как сюда затесавшиеся «Физические явления в картине сектантского экстаза» Дмитрия Коновалова… Рука сама потянулась к книге, но была благоразумно отдернута. На кресле лежал проткнутый спицами зеленый, как шпинат, клубок шерсти — ободряющая примета.
Беглый осмотр Светиной комнаты подсказал, что девушка, уходя в последний раз, уже не собиралась вернуться. Наглаженные наряды, наспех перебранные, свалены на кровать поверх килтового одеяла. А розы безнадежно засохли. На поиски кольца Игорь даже времени тратить не стал. Тем более, что очарованных слушателей надолго оставлять без присмотра нельзя — после неудачного заговаривания Светланы на Дворцовой площади у Магниева возникло недоверие к собственному дару.
Но все же Игорь не поспешил обратно, а сперва в прихожей сунул ствол под брючный ремень, без успеха обшарил чужую кожаную куртку, даже теугриками не разжился, и надел родные ботинки. При этом очки опять чуть не брякнулись об пол. Как бы в отместку гость взял с подвесной полки телефонный аппарат и другой рукой неожиданно сильно рванул за провод. Тот лопнул где-то посредине, обнажились цветные жилки с медными волосками на кончиках.
По пути заглянув в ванную, включив воду в рукомойнике, словно боялся подслушивающих жучков, Игорь оставил дверь открытой и вернулся к недавним слушателям. Телефонный шнур прошуршал следом. Телефон господин Магниев водрузил между чашками на стол, а сам, стоя в дверном проеме и воздев руки к потолку, громко запричитал-засолярировал, от былой хрипоты не осталось и следа, почти пропел:
— Сейчас, именно сейчас, триединожды сейчас и больше никогда я для вас и есть Владыка Солнца. Солнце, которое царит испокон веков в небесах, это и есть мой третий глаз и световой барьер перемещения в пространстве и времени, поэтому никуда вам не деться от моей власти! Сейчас, триединожды сейчас я для вас Царь Темных и Светлых сил! Я рожден Самой Вселенной, и никому из вас не миновать моей милости и наказания! — и это причитание прозвучало издевкой садиста.
