Лейтенант сделал непонимающие глаза.

— Вот чем плохи новые, молодые сотрудники, — горько пошутил майор, у которого при виде данной комедии малость отлегло, — они спиваются позже. Не вовремя. — а сам еще подул, что все таки слава Богу — не грохнул злодейский Пепел молодца, как майор задумывал, грехом на душе меньше, да и кто бы тогда за водкой сейчас побежал бы?

— Просто это еще совсем зеленая поросль, — философски успокоил старлей, — Миша, ты понял?

— Понял, — как и предлагалось, неофициально ответствовал лейтенант Игнатик. По правде сказать, после памятного посещения собачьих питомников на водку он смотрел с отвращением, но в то же время воспринимал ее, как нечто мистическое.

— Ты, Фролов, — начал Горячев, когда дверь за ретивым Игнатиком захлопнулась, — к телефону меня, пожалуйста, не зови. Отзвонись лучше, кому надо, ну, чтоб потом не бегать, все равно придется. Это — раз. И два…

— Бу сделано, — поспешил заверить старлей, — до отвальной успею.

— И два, — майор замялся, — Павлову ко мне доставь.

На этот раз старлей не стал орать в глубину коридора, а пошел лично. «Уважает», — тоскливо подумал майор. Сейчас бывшая подчиненная заявится с перекошенной триумфом физиономией. «Что так быстро?» — не без подначки спросит Горячев оказавшуюся гораздо изворотливей, чем мечталось, подсидевшую его Анастасию свет Леонидовну.

«Я как раз собиралась зайти», — равнодушно и уже чуть свысока ответит Анастасия, усаживаясь без приглашения в кожаное потертое кресло напротив рабочего стола. «Скажи лучше, что как раз проходила мимо моего кабинета» — придется майору сменить тон на примирительный. Настя вежливо улыбнется. «Ты — как?» — для приличия осведомится майор, имея в виду неприятности в составе партии. Будем надеяться, Анастасия свет Леонидовна так никогда и не прознает, кого благодарить за нервотрепку.

— Да нормально. Что делать, товарищ майор, все течет, все меняется, — пусть Настя и заговорит о своем, случая поддеть Горячева она не упустит. А майор хоть и зафиксирует подначку, но виду не подаст, впрочем, тему переменит.

— Ну, если ближе к обязанностям… Свои дела, Настя, я передаю тебе, — покровительственно и с недоброй усмешкой объявит майор, — что носом-то дергаешь?

— Да так… Разгребать эти братковские войны, смерть Иветты Лунгиной… Не лежит у меня к ним душа.

— Какая нежная! — притворно восхитится майор, — прямо воплощенная женственность! Настя, любишь или нет — не вопрос. Вопрос в том, насколько ты успешна. А ведь с Пеплом-то кто разобрался? Никакой не Игнатик, а — ты, дорогая… Молодец ты все-таки, Павлова, сделала подарок старику к пенсии. Главное, нет, ты зверем-то не смотри, главное — я за тебя рад, за голову твою. Голова-то у тебя шибко буйная, н-да, завита, да не делом завита. Все бы вам, бабам, мужики да мужики… А ведь понимать надо, куда прешь да с кем… Ну, ладно, — осечется майор, поняв, что, судя по отнюдь не благодарному выражению Настиного лица, с комплиментами перебдел, — будешь мое дело продолжать, а оно у нас правое. Борьба, как-никак. Да тебе сейчас и карты в руки: лови — не хочу, одно слово — партия. Это сила. Власть…

Конечно, на этой прощальной встрече вслух ни в коем разе не прозвучит злая правда, почему майора выдворяют на пенсию, а все проще пареной репы. За то, что старик нашел цех Лунгина, Захар Караванец так цинично отблагодарил. Не совсем, чтобы так уж и нашел, Отощавший и заскучавший по кабакам Валерий Константинович Лунгин сам проклюнулся по телефону и выторговал себе условия почетного плена. А после майор стал не нужен, и у Захара хватило рычагов в Управе, чтобы на личное дело майора Горячева упал штемпель «Отправлен на заслуженный отдых».

Инициировав работу с компроматом на Павлову, майор сам, почитай, подписал указ о своем увольнении. Где-то произошла утечка, и Караванцу гораздо интересней оказалась испачканная компроматом дамочка, да еще с политическим потенциалом, чем прокуренный бесперспективный старик. Подлянка вернулась бумерангом.

— Правда, в незыблемости этой власти я сомневаюсь, — машинально не согласится в вымышленной беседе Павлова.

— Это уже не важно. Я вон сидел на своем месте, а теперь что? Эх, — взгрустнется майору, — даже жаль оставлять, чес слово. У нас ведь не все рутина, интереснейшие случаи порой бывают. Помню, случай был. Тебя тогда еще здесь не было. Летеха один, типа Игнатика нашего, сейчас в Германии работает, в ночи домой возвращался. Черт его дернул другим путем пройти. Смотрит — из окна первого этажа девица выпрыгивает, в одной рубашке. А время — поздняя осень. И орет, значит, орет так, как резаная, что к ней, мол, воры забрались — позовите соседей. Летеха-то молод, горяч, не сообразил, что соседей с лестницы зовут, ну и ломанул на помощь. Три месяца в больнице отвалялся — так отделали. И ведь типичный случай! Но самое смешное — девку-то отмазал! Двум подельникам вкатили «без права», а ей — условно! Поженились… Помню, пили на их свадьбе, я свидетелем был — ой… Сейчас разве так выпьешь… Начальство не позволит, а люди-то вокруг хорошие…

— Да будет вам сопли на кулак мотать, — жестко оборвет ностальгические этюды Анастасия.

Майор откроет рот дабы приструнить, но вспомнит, что здесь он уже на птичьих правах. Надвигающуюся паузу — а паузы в разговорах между майором и Павловой, пусть даже виртуальных, никогда ни к чему хорошему не приводили, — предотвратило столь ожидаемое возвращение. Игнатик, в готовой компании со старлеем.

— Принес? — радостно воззрился навстречу майор.

— Ты представляешь, еле успел у ларька догнать! — Старлей по свойски перешел с бывшим начальством на «ты». — Ну, как чувствовал — барахло возьмет! Тьфу, шляпа, — старлей отечески хлопнул Игнатика по темени.

И тут вошла Настя. Она застыла на пороге, и черта ее рта превратилась в ломанную кривую.

— А что, у нас в коллективе дама? — еще не подстроившись под новое начальство, еще не продумав линию, попытался гусарить Фролов.

— Избавьте, — отказалась Настя, — я пойду, у меня дел масса.

— Выходной, — пискнул Игнатик.

Настя смерила его пронизывающим взглядом, Игнатик скис.

— Всем пока, — бросила Настя и вышла, провожаемая тремя парами глаз.

Майор пожалел, что из мести не выставил пред светлы очи сменщицы древний приемник, авось доперла бы стерва, кого благодарить за партийную лихорадку. Авось спалила бы парочку миллионов нервных клеток.

— Ну, мужики, помянем, то есть, б-р-р, проводим, пардон, — начал старлей, и майор с горечью отметил, что за те годы, что Фролов служит в его отделении, Горячеву так и не удалось выбить из него дурную привычку напиваться с утра.

Вот так и не случился у выставленного на пенсию пинком под зад майора напоследок душевный разговор с Анастасией свет Леонидовной.

ПТС[27] будет существовать ровно столько, сколько существует сам Питер. И все это время сопливая шпана будет самоутверждаться, обрывая трубки телефонных аппаратов. Мобильная же связь чересчур паслась чужими ушами. Решив, что платить метрополитену — надежней и даже как-то уместней (кто-нибудь приплел бы и странного свойства патриотизм), Ожогов протиснулся сквозь озлобленную толпу в вестибюле и подарил жетон местному автомату.

Захар Караванец отозвался сразу, будто и не выпускал телефонную трубку из рук:

— Алло, — буркнул он раздраженно и разочарованно, — какая… личность и какого?..

— Термит, — коротко представился Пепел, — хочу сообщить, что…

— Чеслав, не по телефону, — оживился Караванец, — лучше пересечемся. Подгребай на Гороховую у Фонтанки, там китайская обжорка. Жду. — И повесил трубку, подонок.

Ровно через две с половиной дорожных пробки, дизельное транспортное средство резко затормозило у поребрика, чуть не ткнувшись носом в припаркованный «Гольф». Пошлого подлизы-швейцара в этом заведении не нашлось, зато представительствовала ряженая под китайское эго девица, закутанная в типа кимоно, с выбеленным круглым лицом и интернациональной бусинкой на подбородке. Лапа моментально принялась обхаживать Пепла с поразительной настойчивостью и даже навязчивостью. Обстановка Пеплу не прикинулась — красные бумажные фонарики, скульптуры, скверно срисованные из фильма «Последний император» и прочая фигня с претензией. Не откликаясь на призывные взгляды официантки, Ожогов прямиком направился к дальнему столику, за которым узнал мешки под глазами Захара Караванца. Пока два телаша обмахивали Пепла металлоискателем и изымали тупой «Макар» с последним патроном, гендиректор бросился с места в карьер демонстрировать дурное настроение: