Здесь реакция сработала: Сергей задержал дыхание, и удар не получился вырубающим. Пепел согнул колени, опустил руки, будто корчась от боли, усатик занес «Узи», чтобы оглушить ударом в висок. Изловчившись, Пепел рубанул рукояткой по голени. Хрустнула кость, «Узи» брыкнулся поодаль и уехал, весело гремя по ступенькам вниз, как экскурсионный трамвайчик в Сиднее, а вражина даже не пискнул.

Наплевав на болевой шок, противник не собирался сдаваться. Его рука дернулась в сторону заднего кармана. Подскочив к врагу вплотную, Пепел скользнул левой ладонью под согнутую руку брюнета, и, пропустив руку поверх его трицепса, соединил руки вместе, захватывая кисть. Завершающее движение — резкий поворот туловищем вправо. Усатик беззвучно закричал и осел на переставших держать тело ногах, пытаясь сотворить руками некий знак на языке пальцев — вот удача — оказался немой! Не теряя времени, Сергей добил первенца четким тычковым ударом рукояти в горло.

Теперь варяг мешком лежал на полу. Пепел нагнулся, обшарил его куртку, выудил зажигалку «Зиппо» и сувенирную фляжку «300 лет Петербургу» с коньяком, в заднем кармане покоился не очень нужный Сереге «Макаров», ведь этажом ниже в неприметной нише Пепел разместил остальной арсенал из цветочного магазина. Но не выбрасывать же, все добро перекочевало в карманы к Пеплу. Вот только никаких документов, а жаль.

Из тупика надо было выбираться. Пригнувшись, Пепел взбежал по дышащей на ладан лестнице на чердак. Выглянул в слуховое окно — оттуда оба двора читались как на ладони: в дальнем находился Терминатор. Двойник указал рукой в сторону второго двора, и две овчарки послушно рванули туда. «Здорово насобачился», мелькнула у Пепла завистливая мысль.

По территории рассредоточилось еще несколько вооруженных людей, но отчаяния это открытие не подплеснуло, Серега с самого начала не верил, что теми, на крышах, гоп-команда ограничивается. Лучший способ напялить врага — переть вопреки его расчетам. Значит, надо выбираться по крышам. В противоположном конце чердака светился прямой выход наверх. Пепел повернулся к свету. Поздно!

Когда и как — Серега профукал, но сзади успел вырасти, целясь из «Стечкина», совсем молодой шоколаднощекий парень в синей клеенчатой куртке а-ля студент с Мадагаскара. Глаза парня были огромны, словно ромашки, и выглядел он ошарашено, хотя вытянутая рука, державшая ствол, не шевелилась. Знакомый бультерьер у ног парня принял боевую стойку. Парень передернул затвор, набрал в легкие воздуха и открыл рот. Пепел выбросил вперед руку, обезвредив молодчика дробящим выстрелом в колено.

Если бы это исчерпывало инцидент, Ожогов уставил бы ближайшую церковь свечками под купол, но… Много у тебя, брат Пепел, врагов. От вохровца на посту и яркого солнца до чудо-техники, ловящей звук дыхания за тысячу метров. И вот, оказывается, есть враги похуже. Пока студент, стеная, корчился в пыли, две овчарки беззвучно возникли по бокам буля. Но центровая собака давала им сто очков вперед: свиная морда, короткая шерсть, крысиный хвост, клыки-стилеты. И прыжок у зверюги — тянет на книгу Гиннеса.

«Загрызут к такой-то матери в один укус», — понял Пепел. Шея у Сереги не бычья, и артерии не железные…

Буль оскалился, прижал уши, поджал обрубок хвоста. Из пасти свисала блеклая слюна, похожая на резиновый клей. Попробуй — угадай пулей в этот готовый запрыгать каучуковым мячиком комок мышц. Да не пропусти атаку овчарок.

Словно в замедленной съемке, Пепел, будто заблудившегося удава, стянул с себя толстый черный шарф. Е-мое, как некстати в руке «Магнум» с его выворачивающей руку отдачей, куда лучше сейчас такой близкий и такой далекий подарок немого — «Макар» в брючном кармане. Но лезь за ним — самоубийство.

Бультерьер выжидал, совершенно не боясь оказаться мишенью, тренированная гадина. Почему двуногий не обмотал руку тряпкой? Почему держит ее на весу, вытянув вперед? Необычное поведение было не по душе убийце с кокетливым именем Амур. Амур перевел зрачки с тряпки на человечье горло. Потом — на умеющую плевать огнем железку в левой руке, не пытается ли ее дырочка нащупать место для дырки именно в евоной собачьей шкуре, или готовится ложить подруг-овчарок? Странно, что в левой… У человека одна рука ведущая, вторая дополняет.

У Пепла пересохло горло. Сейчас ему не нужна была мудрость освоившего собачью феню Терминатора, чтобы прочесть мысли собаки. Решает, мазурик, на горло ли броситься, или на руку, и какая рука опаснее. Только бы самому не прогадать… Пепел знал: когда пес примет решение, его взгляд остановится. И будет сотая доля мгновенья для удара. Мелькнула мысль, что все происходит в цирке, где он, Пепел, дрессировщик, а напротив…

Амур бросился внезапно, без единого звука, не остановив взгляда, не сжавшись перед прыжком. Короткое, на вид щуплое тельце, с просвечивающей младенчески-розовой кожей, оказалось в воздухе, крохотные красные глазки понеслись к Пеплу огненной кометой. Пес выбрал курс на горло. И… черный шарф хлестнул псину по жадно выпученным глазкам. Два выстрела — за упокой двух овчарок. Каблук шипастого мартенса ковырнул под булево брюхо. Ребро ладони пресс-ножницами опустилось на хребет. Пес взвизгнул, отлетая на расстояние вытянутой руки, Пепел прижал последнего зверя к щербатому полу, воткнул в розовый бок дуло и выстрелил.

— Простите меня, зеленые, — выдохнул Пепел, отряхиваясь от кровавых брызг, сам словно искупавшаяся дворняжка, и глядя на крохотный трупик беззащитного цуцика в центре и две замершие тушки по бокам, нацеленные в его сторону трезубцем.

Стрельба и предсмертный визг Амура были услышаны. По ступеням взлетели двое гомо сапиенсов, один с калашом, второй с «ТТ». При этом первый оказался афганцем, а второй — китайцем. Или корейцем, поди их разбери — сплошной интернационал.

Пепел рванул к слуховому окну. Споткнулся о выбоину в полу, чуть не грохнулся, нырнул за железный ящик. Лег на живот, на ковер из опилок, поставив руки на локти, как биатлонист. Пришедшие, сволочи, разделились. Китаец ринулся прочесывать смежные помещения, второго что-то тоже не было видно.

Оказывается, афганец, с черными, глянцевыми — почти по Сальвадору Дали — усами, приближался к Пеплу все ближе со спины… покусывая черный ус… натягивая «пилу Джигли».

Реакция Пепла была молниеносной, но струна с напыленной алмазной крошкой, которую врачи используют в качестве хирургической пилы, успела царапнуть по стволу, поставленному Сергеем в качестве блока, скользнула по руке и срезала полоску кожи. Афганец вдавил колено в спину Сергея, замахнувшись удавкой, горло такая красота рассекает мгновенно. Но руки жертвы дитя гор неосмотрительно оставило свободными, видимо, рассчитывая на скоротечность операции.

Пепел, почти выворачивая руку, локтем гвозданул афганца в подмышку. Старался, чтобы удар пришелся в большой нерв, дабы хоть на пару секунд, но парализовать противника. Пусть на полное выключение хирурга силы удара конкретно не хватило, руки афганца тормознули на полпути. Давление колена ослабло, Пепел резко выпрямил спину и сбросил наездника.

Замахнувшись, Ожогов впечатал костяшки пальцев в ребро представителю Востока, и, для верности, не мудрствуя лукаво, «повторил» по почкам. Афганец затих, правда, дышать не перестал.

Придется добить, не оставлять же моджахеда в тылу, но собственные руки пачкать не хотелось. «Отвлечь внимание», — шпаргалкой всплыло в голове Пепла. Нашарив в кармане до поры сбереженную лимонку, Сергей подполз к окну, вырвал зубами кольцо и отпустил экзотический плод из цветочного магазина вниз, стараясь, чтобы он скользнул по стенке. «Тик-так. Так-так…», — мысленно считал Пепел.

Чихнуло так, словно загрипповало стадо слонов. В экране окна сверкнуло пару огненных языков, а далее вид на соседние крыши заслонило едкое облако взвешенной кирпичной пыли. И хорошо — снизу не разглядеть, кто там высовывается из окна.

Снаружи пошла оглушительная пальба, будто целый взвод не знал, куда девать пули. Выставленный в окно абрек, не приходя в сознание, превратился в коллекцию сквозняков.