Пепел молча поднялся из-за стола и направился к поджидавшей его Насте. Брошенная и забытая Анастасия так горько переживала временное отшельничество, что успела высосать вдогонку коньяку и водке полбутылки «Сангрии», и теперь ее клонило в сон. Пепел вспомнил декольтированную блондинку и не пожалел, что на его спутнице наряд не столь вольготный. Не хватало еще, чтобы на капитана Павлову пялились в бинокли.

— Сереженька, — произнесла Настя, медленно расплываясь в улыбке и старательно выговаривая слова, — ну как? Что Кутузов?

— Да ничего, — буркнул Пепел.

Музыканты грянули «Наша служба и опасна, и трудна!» в темпе марша, и им хором стали подпевать, подчеркивая ритм притопами и ударами пигментированных старческих кулачков по скатерти. От судейских, эмведешных и зоновских петлиц у Сереги в глазах рябило до тошноты.

— Хм, — тряхнула головой Анастасия, — любопытно. Впрочем, потом расскажешь. Какие у нас планы на ближайшие полторы-две минуты?

— Пойдем отсюда, — хмуро сказал он Пепел.

— Вот, — неизвестно под чем подвела черту Анастасия, которую прямо распирало от необъяснимого удовольствия.

«Парламент» — вполне приличные сигареты, «Президент» — из низкосортного кислого табака. Отношение же к властям в России повторят этот расклад с точностью до наоборот. И, тем не менее, граждане, желающие вкусить депутатской неприкосновенности, не переводятся, и конкуренция между оными безжалостна. Для пущей надежности майор Горячев решил действовать по нескольким фронтам. В предбаннике офиса партии «Люди России» он был встречен очаровательно-глупой секретаршей.

— Майор Горячев, — сунул он под нос милашке притороченную к поясу цепочкой ксиву.

— Вам кого? — поинтересовалась девица мелодичным голоском. — Павлову?

— Председателя, — бросил майор не терпящим возражений тоном. За компроментирующую магнитофонную запись здесь тоже, дабы избежать шума, выложат нехило. Главное, не покупаться на обещания, дескать, приходите после выборов. Расплатиться с майором должны здесь и сейчас. Здесь и сейчас, в крайнем случае завтра.

— Валентина Владиславовича нет, — огорчилась секретутка, и, поймав злобный взгляд майора, оправдалась, — ну, правда, нет. Он с утра уехал, у него встреча с жильцами дома, требующего капремонта… Честно, не верите — посмотрите, у меня записано.

— Поражен вашей честностью. Кто есть?

— Павлова у себя в штабе.

— Еще? — «Здесь и сейчас! — стучало в висках Горячева, — Не меньше двадцати тонн евро. Пусть вынимают деньги из предвыборной компании».

— Вы можете поговорить с Елизаветой Александровной Серпуховой…

«Баба? Может, тем лучше», — пронеслось в голове майора.

— А вы, простите, по какому вопросу?

— По личному, — отрубил Горячев.

Девица посмотрела на глубокие черные кресла, недвусмысленно намекая, что, мол, обождите. Если бы у Горячева вместо глаз пылали увеличительные стекла, секретутку можно было бы прямиком отправлять в колумбарий.

Как назло лак на ногтях еще не высох, но милашке пришлось-таки взять трубку и набрать короткий номер.

— Елизавета Александровна, к вам майор Горячев. Говорит, по личному делу.

Елизавета Серпухова не встала с места, сухо приветствуя вошедшего майора. Кабинет насквозь пропах непитерскими, а оттого непатриотичными духами «Красная Москва». Этот запах майор знал и ненавидел, ими душилась его благоверная. Придвинутая ближе к посетителям визитница на столе политической дамы как бы невзначай оказалась распахнута на подборке визиток больших милицейских боссов, но Горячев только внутренне хохотнул дешевому понту.

— Кофе не предлагаю, — беспрекословно заявила рыжая толстуха, облаченная в бледно-сиреневый костюм.

— Елизавета Александровна, надеюсь, вы позволите говорить прямым текстом. Я к вам по поводу Анастасии Павловой, — забросил удочку майор и по выпершим желвакам на скулах мадам понял, что не прогадал: две рыжие бестии в одной консервной банке не уживаются.

Глаза Серпуховой заинтересованно блеснули. Она подалась вперед, тяжелые янтарные бусы легли на сцепленные руки:

— А что так?

— Видите ли, Павлова — мой непосредственный подчиненный, и у меня есть магнитофонная запись, подтверждающая, что капитан Павлова имеет связи с преступным миром… — скорбно повесивший нос майор сделал многозначительную паузу.

— Кофе? — оттаяла Серпухова.

— Нет, благодарю, я на минуту. Вот закурить, если можно.

— Можно. — Из стола появилась вымытая пепельница. — Итак? — вопросительно посмотрела на майора Елизавета.

— Я мог бы дать делу официальный ход, — раздул щеки Горячев, — но, глубоко симпатизируя вашей партии… Я представляю, — с языка чуть не слетело «предвкушаю», — какой вред огласка может принести вашему благородному делу… Особенно перед выборами… Особенно, если информация станет доступна вашим политическим противникам…

Серпухова вытянула длинную тонкую сигарету, бусы на ее груди хищно брякнули. Майор встал и поднес зажигалку.

— Вы обратились по адресу, — протянула Елизавета, — хорошо, что не застали нашего председателя. У него, видите ли, личная заинтересованность…

«О, как!», — подумал майор.

— И что за связи? — продолжила Серпухова.

— В лице опасного рецидивиста Сергея Ожегова.

— Ожегов? — подняла брови Серпухова, — это тот, что… Какая-то темная история с детьми…

— Вы в курсе?

— Приблизительно.

— Этого достаточно.

— А что за… Простите, — Серпухова брезгливо ухмыльнулась, — вид связи?

— Понятно, какой. Личностно-близкого порядка, — загнул майор, жадно затягиваясь.

Серпухова стукнула кулаком по столу. Сигарета сломалась и прожгла лист бумаги. Елизавета Александровна прихлопнула тлеющий огонек тыльной стороной ладони:

— Ради нашей партии… Ради нашего дела… — высокопарно задрав зоб, процедила Елизавета Александровна, — я ничего не пожалею.

Майор Горячев улыбнулся и изволил галантно облобызать ручку с тусклым перстнем, прежде чем начал торговаться.

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция… — прохрипел магнитофонный голос, и поезд нырнул в очередной туннель.

В глазах зарябило от переплетающихся за окном кабелей, как прежде от полос на погонах и лампасов. Пепел устроился в соседнем вагоне. Кутузов отсюда был виден, несмотря на то, что вокруг толпилось еще с полтора десятка припозднившихся граждан пассажиров. Интерполовца нельзя было ни с кем перепутать: рост, осанка, непокрытая седая голова, и длинное черное пальто. Настроение у Сергея было паршивейшее. В зале Зимнего Стадиона, заметив, что Кутузов собирается отчаливать, Пепел ценой сладких обещаний отослал сопротивляющуюся и рвущуюся на баррикады Настю домой, поймав такси, и решил действовать на опережение. Подняв воротник куртки-пилотки, закурив, он приготовился ждать Кутузова в ближайшем скверике, благо парадный вход Зимнего стадиона освещался ослепительно.

Все таки им было еще о чем поговорить. Когда давеча остывающая после любовных игр Настя упомянула об интерполовце, Пепел постарался не выдать повышенный интерес, пусть капитан считает, что это лишь одна из ниточек. Но ведь чем больше Серега вспоминал турне, тем крепче душу гнобили подозрения. Начнем с того, что возможность прокатиться возникла самым халявным образом. Проигравший в де-берц последнюю наличность незнакомый барыга, типа директор туристической конторы, выставил в заклад горячую путевку. «Почему бы не прибрать и путевку?» — прикинул тогда Пепел и выиграл. Визу и сопутствующие мандаты взялся оформить тот самый барыга и оформил. А когда по возвращении Сергей нашел время звякнуть в туристический офис, выяснилось, что там теперь контора по установке кондиционеров и концы прежних арендаторов неведомы.

Через полчаса дежурства на ветру в скверике Пепел засомневался. Через час он докурил пачку и разозлился. Через два часа ему зверски хотелось послать все к чертям и завалиться куда-нибудь в тепло. Он решил больше не смотреть на часы, и тут появился Кутузов в сопровождении какого-то хмыря при погонах.