Телаш достал из внутреннего кармана мышиного пиджака нечто среднее между градусником и шариковой ручкой, купленное за семьдесят четыре рубля у кандидата наук какого-то НИИ: ботанику не хватало на догон. Штуковина действовала, как путано объяснил расхититель казенного имущества, по принципу теста на беременность, анализируя вещество на предмет ядовитости и, в соответствии с результатом, выдавая одну полоску — если все чисто, и две — если кто-то постарался. Теперь телаш сам походил на ученого. «Кандидат мышиных наук» — беззлобно подумала Ярослава. Обмакнув коник градусника в черную пахучую жижу, телаш засек время, выждал положенные пятнадцать секунд, удостоверился, что краска чиста и невинна, показал одну полоску шефу, и вернулся в кресло с видом на парикмахерский сюр.

«Если это и есть „жизнь удалась“, спасибо, я лучше пешком постою», — не в первый раз подумала Ярослава, в полглаза глядя на эти эволюции. Не торопясь, тщательно и аккуратно, при помощи дюжины красных заколок и деревянной лопаточки, Ярослава обмазала волосы Рукшина пахучей черной жижей.

— Все пока, Федор Алексеевич, двадцать минут подождите.

Модный развернул прайс-каталог на аптекарьский опт. Отметил, что настойка овса в среднем подорожала еще на полпроцента, значит, тенденция. Дорогая французская краска приятно охлаждала голову, и Модного стало клонить в сон. Он отложил пухлую тетрадку каталога. Через треть часа, минута в минуту, вернулась Ярослава.

— Федор Алексеевич, пора.

Пододвинув умывальник, она принялась бережно массировать слегка отросшие волосы Рукшина, смывая с них краску. Рукшин довольно сощурился.

— Ярослава, какие у тебя руки… Прямо сердце бьется.

Ярослава промолчала. «Сердце твое в карман не положишь», — не слишком политкорректно подумала она.

Высушенные волосы приобрели нужный оттенок. Вежливо поблагодарив, Рукшин, все еще с бьющимся от Яркиного прикосновения сердцем, расплатился и направился к выходу. Телаш поспешил за ним. Пусть телаш работает параллельно, Модный лично оценил обстановку: припаркованных машин с подозрительными седоками в ближайших сорока метрах не имелось. Чердачным снайперам стрелять было неоткуда — всю стену дома напротив заслонял рекламный плакат «Живите счастливо с банком „Урал-инвест“». По своей стороне бликовали витрины магазинов «Зоотовары», «Дикси» и «Обувь на все сезоны», так что подворотен, откуда может вынырнуть киллер, тоже не наблюдалось.

Модного ждал черный «Бумер» с никогда не скучающим шофером за баранкой и верным Чукальским на переднем сиденье. Тот меланхолично курил и периодически сплевывал в окошко тягучую желтоватую слюну: последнее время у Чукальского пошаливала печень. Говорить об этом корешам он остерегался, справедливо опасаясь, что тут же получит погоняло «господин Атос», и встречать его будут не иначе, как «Ну, и долго она будет шалить?».

Мышиноглазый охранник услужливо открыл дверцу.

— В офис, — скомандовал Рукшин под трель мобильника.

Успел отметить, что рука, которой жмет кнопку вызова, онемела. Забраться внутрь авто не успел, голова закружилась, а в глазах поплыло, непослушные ноги понесли по кривой от машины. Что-то заподозривший мышиный лишний раз взглянул на индикатор-градусник, теперь там запоздало маячило две риски. Мордаха Рукшина явственно посинела. Вконец онемевшая рука автоматически потянулась к голове и упала, как отсохшая ветка.

Лидия Борисовна, полупривстав из-за кассы, сверлила глазами аквариум:

— Двадцать одна, двадцать две, двадцать три скалярии…

И тут по ступенькам вниз, тяжел и как-то деревянно ставя ноги, протопал не по сезону загорелый гражданин с выкаченными, будто от испуга шарами, нарядный, как хачик. А за стеклянной дверью мелькнули следующие перекошенные хари. В другой раз Лидия Борисовна встретила бы богатого, а он явно был не голью перекатной, клиента щедрой улыбкой, но сейчас ее не могли сразить даже волосы цвета вороного крыла:

— Гражданин, вы табличку на дверях видели?! У нас переучет!

Жгучий брюнет вместо того, чтобы извиниться, сойдя с последней ступени, перешел в партер, а далее нагло растянулся во всю длину магазина — от клеток с резвящимися кунджурскими хомячками до стеллажей с «Чаппи». Еще пару раз дернулся и затих, уставившись выпученными стеклянными глазищами на террариум, обжитой мерзнущим из-за барахлящего отопления пауком-птицеедом.

Так сложил буйную крашеную голову следующий из вероятных наследников Эсера Федор Алексеевич Рукшин-Модный. А Ярослава выбросила пустую коробку из-под краски. Цвет, получившийся сегодня у Рукшина, вечен, как бриллианты, а милая парикмахерша, вовремя отправив в расход коробку и использованную лопаточку, останется, сама того не ведая, снежно чиста перед законом. Увы, телаши покойника этому не придадут особого значения.

В торговом зале мехового салона сцепились капитан Гусев и менеджер Евгений Евгеньевич. Они уже были готовы сорваться с цепи, еще когда выходили на улицу проветриться да покурить.

— Неужели так сложно, — почти стонал капитан Гусев, — заманить шефа в его же контору?

— Вы слышали, я ему все наплел по вашему же сценарию, — недовольно огрызнулся Евгений Евгеньевич.

— Но вы-то зам, как-никак, понимаете ли… Рекламные акции проводите, а такой фигни сделать не в состоянии? Головушкой не доросли? Моль мозги проела? — съязвил капитан, сдерживаясь, чтобы не чихнуть, и сдувая лезущую в нос длинную белую шерстинку.

— Не, ну вы сами тоже, блин, даете… — злым шепотом парировал Евгений Евгеньевич, — нет, чтобы отследить телефон, обрушиться на хату, Лунгина сгрести!..

Они приостановились в паре метров от дамочки в кожаном пальто и ярко-красном платке, которая настойчиво объясняла продавщице:

— Да вы поймите, мне нужен практичный мех, понимаете, практичный! И солидный! А вы мне втюхиваете песца!

— Куда уж практичней? — настаивала продавщица.

— Но это — гопота! — возмутилась дамочка.

— Тогда соболь.

— Я вам сказала — мне нужна средняя ценовая категория, средняя! Чем вы моете уши — водой или компотом?! — воскликнула дамочка в отчаянии и борзо притопнула ножкой.

Евгений Евгеньевич воспринимал разговор двух теток как фон. Он знал таких покупательниц: хотят одеваться в дорогом салоне, но за ту же цену, что на рынке. Скорее всего, коза в пальто в итоге подавится лисицей. Он не испытывал ни малейшего желания подойти и разобраться. Капитан Гусев, невольно, в силу профпривычки ловя левый разговор, вспомнил жену, третий год достающую его извечным требованием. «Когда женщина жалуется, что ей холодно, мужчина думает, что должен ее обнять, а она намекает, чтобы он купил ей шубу», — подумал Гусев. Евгений Евгеньевич смотрел нагло и выжидающе.

— Ну, во-первых, Лунгина сгрести не так просто: у нас на то нет оснований. А во-вторых, что касается телефона… Впрочем, я не обязан перед вами отчитываться, — резко оборвал капитан Гусев.

— Молодой человек, простите, можно вас? Молодой человек! — звенящим голосом позвала дамочка в кожаном пальто, сверля глазами сорокалетнего и почти лысого Евгения Евгеньевича.

— Я не сотрудник магазина, — буркнул менеджер, чем, видимо, сильно разочаровал покупательницу.

Она так и не нашла компромисса. «Как бы не вышло по накарканому ментовскому сценарию: завтра окажется первой леди», — саркастически, но мрачно подумал менеджер, а капитан не отлипал:

— Пройдемте наверх, здесь находиться невозможно…

— Капитан, вы торчите в моем кабинете, мешаете работать. В конце концов, откуда я знаю, под чью горячую руку вы подставляете мою задницу?

Гусев, скрипя сердцем, вынужден был признать правоту зама.

— Видите ли, — неохотно проговорил он, — телефон отследить не так просто. В том месте, где зарылся ваш босс, умудрились поставить антиаон. А вычислить номер через ПТС сложно, как они сами и сказали. То есть реально, но долго. Я не знаю, где скрывается Лунгин, но в любом случае в том районе — древняя аналоговая АТС, и все надо вычислять вручную. Это занимает время.