Утром 28 февраля к ранчо подрулили несколько фургонов для перевозки скота. Внутри них обнаружились не коровки-овечки, а 75 бойцов спецназа ФБР в полном боевом, которые бодро и весело пошли на приступ: мисс Рино показала, что в благом деле защиты детей от «child abuse» она на полпути не остановится и шутить не намерена. Однако и сектанты, как выяснилось, тоже шутить не собирались. А поскольку операцию ФБР подготовило халтурно, всецело положившись на «фактор внезапности», штурм окончился провалом, да еще и с изрядным кровопролитием – по ходу завязавшейся перестрелки погибли шестеро сектантов (включая подростка) и четверо спецназовцев.

С той поры ФБР вот уже 50 дней как угощает страну своим нон-стоп шоу «Крестоносцы под стенами Иерусалима», поставленном в манере База Лурмана… – но тут мерное течение репортажа «техасских республиканцев» прерывается: в режущем прожекторном свете от ранчо навстречу телекамерам устало шагает немолодой, чуть сутулящийся негр в футболке и спортивных брюках, чем-то похожий на Моргана Фримана. Хорошее у него лицо – бывают такие врачи, от одного вида которых пациентам становится легче… Наш негр, однако, не врач, а переговорщик : пройдя внешнее оцепление, он накидывает на плечи принятую из рук встречающих желто-синюю фэбээровскую куртку – апрельские ночи холодноваты даже в субтропическом Техасе.

– Мистер Стивенсон, вы провели больше полутора суток на осажденном ранчо, убеждая сектантов сложить оружие. Как вы оцениваете ситуацию?

– Как чертовски сложную и неустойчивую. Но уже виден свет в конце тоннеля. Отчетливо виден!

– То есть переговоры будут продолжены?

– Конечно. Мы надеемся на мирный исход, – и слова эти, вроде бы те же что и у Трэвиса, звучат сейчас совершенно по-иному.

– Значит, штурма в ближайшее время не будет?

– Штурма?! – искренне изумляется переговорщик. – Что за странная идея! Там внутри ДЕТИ – 17 человек. И больше полусотни взрослых – вооруженных, отчаявшихся и готовых на все…

И тут он разом осекается, разглядев наконец, что за время его отсутствия окрестный пейзаж обогатился кой-какими новыми деталями, а именно – изготовившейся к бою бронетехникой…

В фургоне мобильного командного пункта, оккупированного людьми из ФБР, только что закончилось совещание. Стивенсон сталкивается в дверях с тремя покидающими помещение армейскими офицерами в ненадеванном, аж в складочку, камуфляже; Трэвис-«Ли Джонс» как раз обменивается прощальным рукопожатием с танкистом в темном комбинезоне:

– Не думаю, что вам понадобится боезапас, полковник. Впрочем, вам виднее…

Махнув рукою переговорщику – обожди, мол, – он провожает до дверей танкиста и лишь тогда оборачивается к своему подчиненному:

– Ну, чего у тебя там?

Тон, которым это произнесено, не оставляет сомнений: сам он взирает на трепетание крылышек сего голубя мира вроде как президент Буш – на занудство малохольных ООН-овских инспекторов по Ираку: тянут, понимаешь, и тянут свою резину, когда всем вокруг ясно как божий день – пора брать !.. Нет, оно конечно, «Блаженны миротворцы», но…

– Все в порядке, сэр. Они сдадутся.

Нависает тишина. Двое фэбээровцев озадаченно подымают головы от разложенных на столе космических снимков местности и компьютерных «поэтажных планов» Маунт-Кармела; у третьего застывает во рту полуоткушенный сэндвич.

– Что, серьезно?!

– Вполне. Думаю, еще дней пять-шесть…

Двое, хмыкнув, возвращаются к своим картосхемам, третий – к сэндвичу; Трэвис же воззряется на блаженно-миротворца уже даже не как Буш на херра Бликса, а как генерал Шаманов – на лорда Джадда:

– Да что ты говоришь?! Может, не пять-шесть дней, а пять-шесть лет?

– Нет. Речь действительно о считанных днях. Их пророк, Кореш, уже закончил толкование первой из семи печатей – на это у него ушло два дня, и приступил ко второй. Я своими глазами видел рукопись…

– Какие еще печати, мать их перемать?

– Успокойся, Уильям. И не богохульствуй. Мы ведь должны для начала понять мотивы противника, верно? – чувствуется, что переговорщик давно уже привык, что со своими силовиками иной раз по ходу дела приходится общаться ровно в той же убаюкивающе-убеждающей манере, что и с накачавшимися амфетамином террористами, удерживающими заложников; профессионал… – Ты же помнишь: пять дней назад, 14-го, Кореш наконец согласился сдаться – только он сначала должен дописать свое, ИСТИННОЕ, толкование смысла Семи печатей из «Откровения Иоанна Богослова». О-кей. К 16-му он закончил толкование Первой печати, сейчас заканчивает Вторую…

– Да он же просто тянет время!

– Никак нет. Он и вправду готов к сдаче – уж поверь специалисту! Еще пяток дней – и он сдастся сам и убедит сложить оружие свою паству, а уж это точно никому, кроме него, не под силу. А штурм – это будет та еще мясорубка, не строй себе иллюзий! И хрена ли тут проку от танков с «Дельтой»… Ты только вдумайся, Уильям: ведь всю эту кашу заварилиради детей – тех самых детей, что там, внутри! Это их ты собрался освобождать танками? Ну с этой вашингтонской дурой все ясно – она из тех, кто, не моргнув глазом, разрубит пополам того Соломонова младенца, лишь бы поставить на своем, но ты-то вроде нормальный человек!..

– Какого дьявола, Эндрю! – вступает в перепалку третий фэбээровец (близнец Харрисона Форда), успевший, пока суд да дело, дожевать свой сэндвич. – Нам никто не позволит держать тут всю эту армию еще неделю…

– Послушай, Джереми, – начинает встречно закипать переговорщик, – я все понимаю: тебе просто не терпится посчитаться с теми, кто уложил в той февральской перестрелке четверых твоих парней – но ведь, говоря по совести…

– Так! – подводит черту Трэвис. – Закончили базар! Федеральный агент Стивенсон, вы завтра продолжите переговоры. Даю вам еще сутки – и это все, что в моих силах, увы. Пророку этому вашему передайте, что жизнь ему мы гарантируем, а толкования «Апокалипсиса» можно дописывать и в узилище – так оно даже возвышенней, да и в смысле пиара пользительней… А вы, офицер Мак-Райль, готовьте резервный вариант: с утречка выведем бронетехнику на исходные – пусть-ка вояки ее обкатают, приглядятся к местности.

…За распахнутой дверью командного пункта – ночь и оглушающий кошачий концерт.

– Ч-чёрт… Мочи моей уже нету, – страдальчески морщится Мак-Райль-«Харрисон Форд», шеф фэбээровского спецназа. – За каким дьяволом все это транслируют?

– Эксперты сочли, что это выведет сектантов из состояния молитвенного транса, в коем те пребывают.

– Сектантам, по-моему, все это совершенно по барабану. А мы от этой какофонии свихнемся раньше них.

– Не успеем, Джереми, – мрачно хмыкает Трэвис. – По-любому не успеем.

Раннее утро. В воздухе застыла странноватая дымка, и оттого отсветы низкого пока солнца на стенах построек и на танковой броне багровеют вполне предвещательно…

Переговорщик Стивенсон стоит, привычно заложив руки за голову, посреди обширного двора ранчо. Позади него стена, за которой, взрыкивая и откашливаясь соляром, переминаются невидимые отсюда бронированные монстры; впереди усадьба с забаррикадированными дверьми и окнами – не заложено лишь одно, из которого сейчас выглядывают двое вооруженных сектантов – угрюмый детина скинхедской наружности и ветхий старец, яростно потрясающий своим винчестером:

– Уберите ваши танки, вы, прислужники Аваддона и Велиала! Ибо сказано в Писании…

Стивенсон успокаивающе кивает, обращая к старцу свои младенчески розовые негритянские ладони:

– Хорошо, хорошо, мистер Шуман, они уйдут! Как там ваша Эльза, получше? – я принес ей капли от доктора Эйджи, никакой химии, только травы… Мы сейчас все решим, обещаю. Я иду к вам, внутрь – как всегда один и без оружия. Лады?.. А ты, Додо, – (Это уже – ухмыляющемуся скинхеду, который сейчас развлекается тем, что обшаривает фигуру переговорщика лучиком лазерного прицела, особо часто задерживаясь на гениталиях.) – пожалуйста, поаккуратнее: ты же знаешь – у этих штук такой слабый спуск! Чуть притронулся – и на тебе, уже кончил…