Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Из меня такой же мусульманин, как из тебя – православный, – хмыкает Рустам, подставляя кружку. – Вот если наш Пожизненный Президент решит вдруг объявить Тюркестан исламским государством – «тады ой», куда денешься…

– А он что, может?

– Он все может. Но, по счастью, уже мало чего хочет… Ладно, давай – за окончание сезона!

Опростав кружки, они некоторое время сидят в молчании, вслушиваясь в бормотание скрытой темнотою речки.

– Не, – вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой спирали к недодуманной ранее мысли, – не объявит он вас исламским государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет; таки что ж теперь – все это в переплавку или как?

– Монеты… – задумчиво щурится на огонь Рустам. – Знаешь, вы там, в России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали – ну вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору. А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее… Так вот, когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех школах провели собрания и детям поведали, что если какой засранец вздумает играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто не даст и этой самой монетки…

– Да ну?! – ошарашено откликается Витюша. – Средневековье какое-то… То есть это уже почище Тибериева «Закона об оскорблении величества»!.. Хотя у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши начальники завели еще в брежневские времена…

– Типа того… Ладно, не будем о грустном. И вообще – «Минздрав предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока секунд!»

– Точно. Ну, давай – чтоб не последняя, во всех смыслах, – (сдвигают кружки). – Тебе-то как наше сафари?

– Ну как… Моя зарплата в университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я благодаря тебе за этот месяц заработал, как – сам прикинь, за сколько лет… Если на будущий год тебе понадобится шерп – попомни меня.

– Понадобится, – кивает Витюша. – Я планирую зарулить маршрутик по Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не коллектировал – это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами – чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку… Транспорт сможешь обеспечить?

– Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету. Но на Дарвазе сейчас постреливают – шофер потребует премиальных за риск, не меньше сотни баксов.

– Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине – на уазике ему выше не подняться… Ну, по последней? – как пели флибустьеры в классике советского киноискусства: «За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче!» Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра дуба даст…

4

Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку – едва наезженная колея в желтоватом лёссе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего тошнотно-розовым тамарикса смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика, явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного стеклистого марева.

Рустам кемарит на заднем сиденье, забитом рюкзаками, палаткой и прочей полевой снарягой. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?

«Зернь-пески… Смутная азийская земля…»

5

Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами переулкам местной столицы – Тюркбашиабада, естественно, – мягко тормозит у входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине водителем и ныряют в толпу.

Знаете ли вы азиатский базар? – нет, вы не знаете азиатского базара! Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать в общем-то необязательно – можешь просто ходить себе и смотреть… Лучше, правда, покупать – как сейчас наши знакомцы.

До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на попа́ гаубичных снарядов – удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии слетевшимися на разрезы пчелами – так что можно даже и не затруднять себя отведыванием… В «корейском» ряду Витюша долго бродит между разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и наконец останавливает свой выбор на рыбном хе и «сэндвичах» из ма-аленьких маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашеной капустой-чамчой с шинкованным стручковым перцем – несравненная закусь, под которую становится вполне съедобной даже пресловутая «теплая водка из пиалы»…

Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом (один с дынею под мышкой, другой – с пластиковой сумкой всякой иной снеди) предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:

– …Помню, вот так же возвращаемся в 82-м из поля во Фрунзе – мы в тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном из тамошнего Института зоологии…

– Это который Зильберштейн – длинная такая унылая жердь, вся скорбь еврейского народа?

– Он самый; он сейчас в Университете Негев… Ну так вот, добираемся мы до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают… ну, эдакая патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста… Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от ихнего столика машут Зильберу и орут хором: «Привет, Миха! Поздравляем!» Зильбер маленько напрягается в ожидании подвоха: «С чем поздравлять-то?» – «Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!»…

За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни – хулиганского предместья Первопрестольной, такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгоми решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.

6

– Алло, ребята! Никак нас поджидаете?

Четверка неспешно стягивается в полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть поодаль парка:

– Поговорить надо. Пойдем, да?

– Да ладно, ребята, – скисает прямо на глазах большой урус, растерянно оглядываясь по сторонам. – А то мы спешим… Договоримся по-хорошему, а?

35
{"b":"104313","o":1}