Бородачи вроде уже миновали их укрытие и ушли дальше по склону. Ванюша медленно, со всей возможной осторожностью, выбирается из норы, дабы продолжить наблюдение за противником – как раз чтобы столкнуться нос к носу с отставшим от своих старым хрычом в галошах на бо́су ногу и с допотопной, как бы не маузеровской еще, винтовкой… Оба вскидывают оружие одновременно, но Ванюша упреждает деда из своего макарова, и тот валится навзничь на колючие подушки отцветшего уже акантолимона. Мгновение спустя автоматчики уже лезут вверх по склону с истошными воплями «Аллах акбар!», поливая свинцом окрестности Робингудова убежища. Грохот стрельбы отдается в голове раненого невыносимой болью, и…

…Робингуд рывком отрывает голову от подушки: комната тихого загородного коттеджа, лунный свет, просочившийся сквозь легкие шторы, девушка, уютно устроившая голову у него на плече… Стрельба? – о черт, какая стрельба, это же сигнал спутникового телефона! Ни дна им ни покрышки… Осторожно выскользнув из сонных объятий, Робингуд босиком шлепает к журнальному столику и, бросив взгляд на часы («Полтретьего… однако!..»), поднимает трубку:

– Слушаю… Ванюша, ты?! Да… Постой, какой брат – тот, что по научной части?.. Та-а-ак… Обожди-ка, не пори горячку!..

Покинутая Робингудом девушка просыпается буквально через минуту – сразу и окончательно: атаман, перебравшийся в соседнюю комнату, говорит по телефону вроде бы спокойно, ничуть не повышая голоса, однако женщины и кошки умеют безошибочно распознавать подкравшуюся к их ДОМУ угрозу. С полминуты она сидит в неподвижности на краю постели, а потом набрасывает на плечи халат и полным неизбывной горечи движением принимается искать сигареты.

Робингуд между тем обреченно взывает к логике собеседника в ситуации, когда все логические контура давным-давно перегорели синим пламенем:

– …Опомнись, Ванюша: это только в американском боевике отставной зеленый берет может нелегально пробраться в саддамовский Багдад, в одиночку искрошить там всю президентскую гвардию и освободить брата-заложника… Ты ведь профессионал и должен понимать: будь ты даже каким супер-ниндзя, тебе все равно не обойтись в ихней грёбаной столице без явок укрытия и сети информаторов. Понадобятся транспорт, оружие… местные документы и легенда… пути отхода, наконец! Ничего этого у нас нет и в помине, а за оставшиеся дни обзавестись такой инфраструктурой в тоталитарной стране с грамотной тайной полицией абсолютно нереально. Ты погибнешь ни за понюх табаку и ничем не поможешь ему!

Некоторое время он, полузакрыв глаза, отрешенно кивает в такт словам невидимого собеседника и наконец решается – вроде как даже с облегчением:

– Хорошо, давай так: я смогу добраться до «Шервуда» часа через… три – три с половиной, раньше – никак… в нашем положении это уже ничего не меняет. Если мы сумеем придумать осмысленный план с хоть какими-то, пусть самыми дохлыми, шансами на успех – мы отправимся выручать твоего Витюшу все вместе. Не придумаем – все остается как есть: твой рапорт об отставке мною принят, поступай дальше как знаешь, это твой выбор. Но до того – не делай глупостей, обещаешь? …Повторяю: несколько часов в нашей ситуации ничего уже не решают. Конец связи.

На кухне уже шкворчит яичница и недовольно бормочет закипающий чайник-тефаль. Теперь, на свету, девушку наконец можно рассмотреть как следует – а она того сто́ит: это прелестная миниатюрная шатенка, более всего напоминающая Неёлову времен «Осеннего марафона». Она уже успела докурить и теперь с печальной улыбкой кивает Робингуду на ущербную луну за окошком:

– С добрым утром. На яичницу с кофе тебе времени уже не отпущено?

– Скорее нет, чем да. Прости, что так вышло…

Пару мгновений она молчит, бесцельно ощупывая отвороты его куртки, а потом внезапно поднимает голову:

– Это… это будет очень опасно?

– Да нет, не думаю. Тут хуже: передо мной, похоже, задача из числа невыполнимых – ну, типа «соткать за ночь ковер»… Так что в некотором смысле мне сейчас предстоит сочинить сказку.

– Лишь бы только у тебя вместо сказки не сочинилась легенда…

– Да? А в чем разница? – просвети двоечника…

– В легенде все очень возвышенно и благородно, только вот главный герой в финале обязательно должен погибнуть. Такие дела… А нельзя ли сочинить незатейливый голливудский боевик с гарантированным хэппи-эндом?

– Попробую, – чуть заметно улыбается атаман. – У меня есть очень неплохие сценаристы…

Тусклое золотое тиснение старинных книжных корешков – воплощение того самого, истинного аристократизма, что не нуждается уже ни в каких внешних проявлениях; нескончаемые ряды фолиантов уходят во мрак спящей квартиры, за пределы уютного нимба вокруг ночника-бра. В глубоком кожаном кресле под ночником – запахнувшийся в бухарский халат Подполковник с книгою на коленях и спутниковым телефоном в руке:

– …Боря, главнокомандующий – это ты, а я – всего лишь начальник штаба; ты решаешь, ЧТО надлежит делать, а я придумываю – КАК. И если ты уже принял решение брать штурмом эту самую тюркестанскую Лубянку, чтобы вытащить того парня, – мне придется подчиниться и составить оперативный план… Ах, все-таки еще не принял!..

…Знаешь, какую из баллад о твоем тезке я терпеть не могу? «Робин Гуд и сыновья вдовы»: это та, где вольные стрелки решили – от широты душевной – отбить троих осужденных лохов. Ну, заявляется братва прямо в Ноттингем, крошат они в гуляш весь тамошний гарнизон-омон-обздон, освобождают всех, кого хотят, и благополучно растворяются в соплеменных лесах…

…Да не в том дело, что те были «лохами» – просто все это лажа полная, даже на том базовом уровне правдоподобия, что задан в рамках легенды! Если бы Робин Гуд имел достаточно сил для такой операции, то Ноттингемом правил бы он, а шериф с Гаем Гисборном прятались бы под корягой в шервудской чаще! В том-то и фишка, что Робин Гуд по условиям задачи ВСЕГДА заведомо слабее противника, и он просто не может себе позволить действовать в лоб – идти на размен фигур или обмен ударами… С точки зрения военного искусства баллады эти – настоящий учебник «стратегии непрямых действий», Лиддел-Гарт и Сун-Цзы в одном флаконе…

…Ладно, ловлю тебя на слове. Утром встретимся в «Шервуде»; к тому времени я прозондирую почву по своим легальным каналам и соберу всю открытую информацию по предмету. Тогда начнем думать. А до того времени ты не станешь принимать… э-э-э… необратимых решений. Конец связи.

За окном кабинета на шестом этаже МИДовской высотки – извечная раннеутренняя пробка, разросшаяся раковой опухолью от въезда на Смоленскую площадь до са́мого Бородинского моста. Человек за столом чем-то неуловимо похож на Подполковника – но не внешне (он полноват и флегматичен, эдакий душка-Банионис), а именно манерой держаться и строить фразу:

– Шутить изволите, Александр Васильевич!.. Какие протесты, какой посол – ты б еще надумал канонерки послать в Аральское море… Ежели взирать на дело с государственной колокольни, то парень твой – даже не винтик, как в советские времена, а просто никто и звать его – никак; у российского государства в такого рода историях позиция отработанная: морду ящиком и – «Вас много, а я одна!» Вот если надо Пал Палыча выручать из швейцарских застенков, тут дело другое: и четыре лимона бы в казне мигом нашлись, и думаки бы с трибуны пеной исходили – «Наезд на Россию, в натуре!», и творческая интеллигенция, не успевши подмыться, очередь бы занимала – петицию протеста подмахивать…

…И потом, Тюркбаши – это священная корова: стратегический, блин, союзник России, бастион на пути исламского фундаментализма… то есть это наши совбезов-ские мудрецы убедили себя, что он «стратегический союзник» и «бастион», ну а тому просто хватает ума не огорчать их публичными опровержениями. …Эх, Саша, это американы могли про Сомосу говорить: «Мерзавец, конечно, но – наш мерзавец»; нам-то и этим утешаться не приходится… Просто случилось так, что когда он зачищал оппозицию – всю, подчистую, – под раздачу попало и энное число мулл из тех, что не желали петь ему акафисты или чего у них там. Ну а наши и рады-радешеньки: ура, вот он наконец сыскался, борец с фундаментализмом! Соответственно, у него теперь индульгенция на все что угодно: через тюркестанское посольство героин в Москву идет чуть не тоннами – прямо диппочтой. Посол – племяш самого Тюркбаши, так что это семейный бизнес; ну а немереные героиновые бабки – это тебе и лоббисты в Белом Доме, и непробиваемая крыша из ФСБ… да что я объясняю, чай, сам не маленький.