Понимая, что он находится на краю гибели, Богдан снова сунул оставшуюся гравигранату за щеку и попробовал развязать ремешки кармана, чтобы перезарядить лучемёт. Но сыромятная кожа разбухла в воде, не поддавалась, и завязки только туже затянулись. Ремешки можно было бы перерезать, но, к сожалению, он оставил свой полевой нож у Лао и Вэня вместе с другими вещами, чтобы в случае чего не утопить его, а меч бросил, на берегу.

Чертыхнувшись и проклиная всё на свете, и прежде всего собственную основательность в завязывании узелков, Богдан бросил мешок и поплыл размашистым кролем к спасительному берегу.

Надо сказать, что сейчас он плыл куда быстрее, чем когда грёб на неуклюжем плоту неуклюжими, наспех сварганенными вёслами. Кровь стучала в ушах, и пловец двигался с очень приличной скоростью. Вполне возможно, что он сейчас мог поставить один из мировых рекордов по скорости заплыва, и, если бы не снос течением, то доплыл бы до берега минут за десять-двенадцать, не больше. Но двигался он по гипотенузе огромного треугольника, и время увеличивалось, а вместе с этим возрастала вероятность привлечь внимание рыб-драконов, если тут сейчас присутствовала не одна такая.

Богдан находился уже всего метрах в пятидесяти от берега, и видел, как к нему скакали Лао и Вэнь, когда в воде рядом с ним снова пронеслось массивное тело чудовища. Пройдя внизу, рыба-дракон вынырнула впереди всего в нескольких метрах, разинув пасть и шипя, словно рассерженная кошка.

В это мгновение Богдан рассмотрел монстра во всей красе. Морда рыбы-дракона действительно напоминала тех чудищ, которых рисовали на старинных китайских рисунках, виденных им ещё в детстве и многократно встреченных за месяцы проживания в Фуджоу. Она отдалённо напоминала морду носорога тем, что имела такую же чемоданную форму, но пасть, которая сейчас была полуразинута, имела несколько рядом острейших зубов. Кроме того, на том месте, где у носорога расположен рог, тоже выступал острый костяной вырост, правда, по пропорциям покороче, чем у земного зверя. Лохмотья по бокам головы оказались кожистым воротником, похожим на воротник игуаны. Сейчас, когда рыба-дракон высунула голову из воды и шипела, воротник раздулся и топорщился как кружевное жабо.

Шкура чудовища имела сложное строение: по спине, похоже, шла крупная, размером с доброе блюдце, чешуя, а по бокам тела она переходила в структуру, напоминающую кожу крокодилов, варанов и тому подобных земноводных. Сейчас невозможно было сказать, есть ли у зверя какие-то лапы, или чудище имеет лишь плавники, но Богдана это меньше всего интересовало в данный момент. Ещё секунда – и, казалось, рыба-дракон, сделав лёгкое движение вперёд, перекусит Богдана своими пилообразными зубами.

Позже, вспоминая вновь и вновь это мгновение, Богдан не вполне понимал свои действия. За ту секунду, что рядом с ним возвышалась голова зверя, он чисто механически успел отметить особенности её строения, но не единой мысли о том, что делать, чтобы спастись, у него не появилось. Видимо, он действовал практически на уровне инстинктов.

Рука Богдана, словно работая отдельно от мозга, сама выхватила изо рта гравигранату и, быстро сжав её в нужной последовательности, швырнула прямо в разинутую пасть. Срабатывание «детонатора» происходило через три секунды, и Богдан тут же отчаянно заработал руками, стараясь выйти из зоны активного поражения.

Тем не менее, гравитационный импульс, хотя и ослабленный водой, как уже показала практика, его достал. Тело Богдана тряхнуло, развернуло вокруг оси, ему показалось, словно по голове ударили обухом, а грудь сдавили огромные клещи – и всё это в полной тишине, не считая хлюпанья позади. Он невольно разинул рот, куда хлынула вода, и закашлялся, судорожно стараясь не захлебнуться окончательно.

Кашляя и отплёвываясь, он машинально посмотрел назад. Голова монстра, всё ещё торчавшая из воды, напоминала сдавленную и скрученную изнутри куклу из растрескавшейся резины – из всех щелей текла кровь. Через мгновение с коротким «уф-ф…» тело чудища скрылось в мутной воде.

Понимая, что рядом могут быть и другие рыбы-драконы, Богдан, ещё не восстановив дыхание, замолотил руками, стараясь как можно быстрее покрыть оставшиеся метры до спасительного берега. Минута-другая, которые он плыл, показались вечностью. Когда колени ударили о мелководье, Богдану почудилось, что это подплывает другой зверь, и он судорожно поддёрнул ноги, но повторный удар в илистое дно дал ему понять, что он, похоже, спасся.

Вскочив и судорожно хватая ртом воздух, Богдан побежал по колено в воде и рухнул на песок метрах в десяти от воды. Первым делом он проверил, на месте ли лучемёт – к счастью, оружие, засунутое за пояс, осталось на месте, привязанное кожаным ремешком.

Только сейчас он заметил, что шаровары у него разорваны, и из порезов на ободранной голени идёт кровь. Очевидно, его поранило об острые выступы на боку рыбы-дракона. Лао и Вэнь подскочили и, подхватив Богдана под руки, отвели его ещё дальше от воды.

Он обернулся и увидел, что недалеко от берега крутится ещё одна рыба-дракон, и лишний раз понял, как ему повезло. В нахлынувшей лёгкой истерике он потребовал у одного из китайцев нож и, разрезав шнуровку кармана, быстро сменил обойму в лучемёте. Не обращая внимания на округлившиеся, насколько это было возможно, глаза китайцев, Богдан несколько раз выстрелил по мелькавшему монстру. Луч вскипятил воду, но он так, кажется, ни разу не попал в зверя – в руках и коленях ощущалась какая-то сильная истерическая дрожь.

– Чего это я зря заряды трачу? – пробормотал он по-русски и снова сел на песок.

Молодые воины решили, что ему плохо, и захлопотали около своего спутника. Лао достал кусок чистой ткани и, промыв, перевязал рану Богдана, которая оказалась не слишком глубокой. При этом и он, и его товарищ косились на чудесное оружие.

Чуть успокоившись, Богдан достал карту и сориентировался, насколько это возможно, в каком направлении двигаться, чтобы добраться к месту, где на каменном холме, одиноко возвышавшемся в степи, располагался очередной валун, в котором была скрыта точка перехода. Получалось, что ходу до нужного места, было никак не меньше двух с лишним дней пути.

Солнце клонилось всё ниже и ниже и уже почти касалось верхушек деревьев леса, подступавшего в этом месте к реке с холмистой равнины китайского берега. До наступления ночи оставалось от силы часа три – стоило убраться подальше от мест, где могут рыскать отряды арабских разбойников, переправлявшихся с той стороны.

Он не знал пока, как лучше поступить – разрешить ли китайцам сопровождать его до самой точки перехода или же отпустить их раньше? В любом случае, даже при наличии у него лучемёта, куда спокойнее с попутчиками, которые, к тому же, неплохо умеют стрелять из луков. Но Богдану не хотелось, чтобы молодые китайцы видели, как он воспользуется точкой перехода – к чему тут лишние свидетели того, что есть некие места, откуда люди могут исчезать, неизвестно куда? Чем меньше людей будет знать о разных штучках Властителя, тем лучше – недаром даже мудрый Чжу Цзы Чен не хотел, чтобы лишнее знание попадало к народам этого мира.

Поразмыслив немного, Богдан решил, что отпустит китайцев примерно за полдня пути до нужного места – уж такую дистанцию он сумеет преодолеть один.

Мысленно матерясь на всё ещё дрожавшие руки и ноги, Богдан вскарабкался на коня и спросил:

– Выпить у вас, конечно, нечего?

Вопрос был чисто риторическим, потому что Богдан знал, что спиртного у них с собой нет.

Тем не менее, Лао и Вэнь серьёзно покачали головами. Богдан устало ухмыльнулся:

– Тогда поехали отсюда!

Когда стало темнеть, они разбили лагерь у ручья, протекавшего в небольшой лощине. Богдан, морщась от боли во всём теле, вызванной перетрудившимися на пределе мышцами, сжевал два куска вяленого мяса и, выпив чаю, заваренного Лао, быстро начал клевать носом. Молодые китайцы, тем не менее, не выразили желания ложиться спать: они сидели у костра и таращились в темноту. Договорившись, что первыми будут дежурить они, Богдан попросил разбудить, когда придёт его очередь, и, удивляясь, насколько же сильно его разморило, провалился в тёмное забытье сна.