— Конечно, — спокойно улыбнулся он.

— Да не как сестру во Христе, а как девушку. Мечтаешь ли ты обо мне? Бьется ль твое сердце быстрее, когда я рядом?

Он молчал.

— Вот видишь, — усмехнулась я. — А я Дэна люблю. Потому я и живу с ним…

— …во грехе, — сурово вставил батюшка.

— … и за него одного выйду, — закончила я.

— Да не выйдешь ты за него! — закричал он. — Такие, как он, девушек только портят, речами смущают, а под венец их не затащишь!

— С чего бы это? — спокойно спросила я.

— Он слишком красивый, прямо как из Голливуда, — буркнул Иоанн.

И тут я засмеялась.

— Что? Что я такого сказал? — вскинулся батюшка.

— Вань, а ты на себя-то смотрел в зеркало? — сквозь хохот выдавила я.

— А что? — насторожился он.

— Да ты его во сто крат красивее! Так что признавайся, сколько девушек ты обманул, а?

— Он еще и слишком богат! — раздраженно повысил голос Иоанн.

— А у тебя-то откуда шевроле? — удивилась я.

— Господь послал, — туманно ответил он.

— А поточнее?

— Отец у меня в Лукойле работает, — стыдливо поведал он.

— Грузчиком или директором?

— Директором, — вовсе засмущался он.

— О, да ты у нас — мажор, — хохотала я.

— Веселись, веселись, — мрачно изрек он. — А только я тебе говорю — ежели сейчас откажешься за меня выйти, то пожалеешь.

— Шантажируешь? — не поверила я ушам.

— Предупреждаю.

— Мда, то не гроша, то вдруг алтын, — протянула я, глядя вверх. Луна, сияющая в немыслимой дали, напоминала пятирублевую монетку. А я вдруг поняла, что очень давно не видела звезды. Наверно, с самого детства. В городе их не видать, тучи, смог, луна еще пробивается сквозь них, а вот крошечных звездочек нет.

Тут же, за городом, темнота была такой плотной, словно воздух вокруг покрасили чернилами, и на этом фоне и луна казалась больше, и звездочки сияли золочеными точками.

Где-то вдали послышался протяжный вой. Деревенские собаки подхватили, да так слаженно да громко, что хоть святых выноси.

— Пошли обратно, — вздохнула я. — А то Лукерья и правда жениться велит.

— Марья, — задержал он мою руку в своей.

— Что? — обернулась я.

Он осторожно обнял меня, прислонил мою голову к своей груди, и тихо спросил:

— Слышишь, как сердце бьется?

Я молчала. На мой взгляд — нормально оно билось. Не быстрее и не медленнее положенного.

— Выходи за меня, — вздохнул он. — Меня, кстати, тянет тебя поцеловать.

— И давно? — только и сказала я.

— Часа три, — подумав, признался он.

— Значит, к утру пройдет, — облегченно выдохнула я и подумала: «Лучший на свете приворот — это отказ в любви и ласке».

— Думаешь?

— Да уверена! А теперь — пошли. Иначе Дэн точно твой богоугодный лик отфотошопит.

— Чего-чего сделает?

— Да программа такая есть, Фотошоп, для редактирования снимков, — улыбнулась я. — Можно рожки пририсовать, можно синяк.

— Вот только рожек мне и не хватало, — задумчиво потер он макушку.

— Пошли, отче, — усмехнулась я и мы отправились обратно. Неожиданно оказалось, что ушли мы довольно далеко. Я посмотрела на часы — бог мой, да уже девятый час!

Пришлось снова звонить Святоше.

— Чинит Юрок свою колымагу, потерпите чуток, — твердо пообещала она, и я снова ей поверила.

Мы уже подходили к машинам, когда Иоанн предпринял последнюю попытку.

— Магдалина, я тебе предлагаю брак, а этот… ничего он не предлагает, в общем. Подумай, а?

— Он меня любит, ну как ты не поймешь? — устало улыбнулась я.

Мы прошли еще несколько метров и внезапно Иоанн сказал напряженным голосом:

— Ты уверена, что он тебя любит?

— Конечно, — усмехнулась я.

— Тогда смотри, — он отодвинулся, чтобы не закрывать мне обзор, и протянул руку по направлению к Дэновскому бэтмобилю.

И я сначала даже не поняла, что я вижу. Темнота — она скрадывает очертания предметов, контуров тел… Но потихоньку, из движущихся теней в салоне машины вычерчивались детали, и разглядев, что там происходило, я с трудом сдержала крик.

На коленях Дэна сидела девушка, страстно извиваясь всем телом, она припала к его губам. Я видела, как ее ладошки скользят по коже моего парня, все дальше и дальше отодвигая с груди распахнутую рубашку.

Я молчала, не в силах вдохнуть воздух, остановившимся взглядом наблюдая эту картину. Не было боли, не было эмоций, ни мыслей — все вытеснил шок.

Иоанн, схватив меня за руку, оттащил в сторону.

— Все хорошо, — бормотал он, обнимая меня. — Бедная ты моя…

«Иди и расцарапай его подлую рожу, — велел внутренний голос. — Девке вырви космы и порви ее как газетку».

Пришла боль, непереносимая боль.

«За что мне это, Господи?», — билась в голове мысль.

И я очнулась. Вырвалась из Иоанновых рук и жестко припечатала:

— Не твоя!

— Его, что ли? — печально кивнул он в сторону машины. — Не любит он тебя.

— Ну и что? — зло усмехнулась я. — Пусть он меня разлюбил и он мне неверен. Моя-то любовь к нему никуда не делась. С чего я должна теперь к тебе бросаться?

Он молчал, жалостливо глядя на меня, и пауза дала мне время взять себя в руки.

— Я в деревню, — спокойно сказала я, сдерживая слезы из последних сил. — Проверю, что там с трактористом случилось.

— Э, я тебя в таком состоянии не отпущу! — по-хозяйски заявил он.

— В каком таком состоянии? — я резко обернулась и взглянула ему в глаза. — Поверь, я из-за парня не умру от горя, ясно тебе? И не вздумай ему сказать, что я что-то видела. Сама разберусь.

— Да я к нему, охальнику, и не подойду! — пробурчал он.

— Пока, — жестко сказала я и пошла по дороге в деревню.

С каждым шагом я шла все быстрее и быстрее, под конец попросту побежала, стремясь как можно скорее убраться с этого места, где любимый разбил мое сердце. Ветер не успевал осушать мои слезы, и я вытирала их рукавом куртки.

«Как он мог?», — шептала я, и сердце мне рвало непереносимое горе. Наверно, надо было остаться, отхлестать его по щекам, выдрать волосы этой деревенской шлюхе, но я просто не смогла тогда заставить себя подойти к нему, и взглянуть в его лицо, до сих пор мною любимое.

Я предпочла сбежать.

Деревня пролетела перед глазами, словно давний сон, я едва ее заметила, погруженная в мысли. Двадцать километров до трассы я отмахала в один миг, поймала попутку. Старичок на «копейке» кажется, пытался поболтать, и я даже изредка невпопад отвечала. Он обиделся, но когда он высадил меня около дома, на прощание он мне улыбался. Крупная купюра примирила его с моими дурными манерами.

Я шла по двору, ничего не видя. Кто-то меня окликнул, я не отозвалась. В подъезде я только на четвертом этаже сообразила, что на лифте было б гораздо удобнее добраться до квартиры, после чего так же тупо отмахала еще три этажа. Открыла дверь, тщательно ее заперла за собой, сползла по стеночке и заревела.

— Магдалина? — Женька стоял передо мной, хмурился и явно не знал, что делать. А я внезапно вспомнила, что давненько его не видела.

— Ты где был? — устало спросила я, вытирая слезы.

— Я же тебе говорил — я теперь заново жизнь проживаю эпизодами. Ангел водит. Ну а ты чего сидишь и рыдаешь?

— А ты ничего не знаешь? — вяло удивилась я.

— Отсутствовал, извини.

— Я сейчас застала Дэна целующимся с какой-то девкой, — монотонно сказала я.

— И что? — хмыкнул он. — Ты разве не знаешь, что у мужчин секс и любовь — отдельно?

— Мне такая любовь не нужна, — холодно сказала я.

На глаза попались ботинки Дэна, я сгребла их, пошла на кухню и выкинула в окно.

— Ты чего творишь? — ахнул Женька за спиной.

Достав из ванной ведерко, я принялась ходить по комнатам и наполнять его вещами любимого, потом это все летело в окно. Бритва, джемперы, ноутбук, кружка… нет, кружку оставим, на ней моя фотография, нельзя, еще разобьется.

К черту.

К черту такая любовь.

Зазвонил сотовый.

— Магдалина Константиновна, а из вашего окна вещи летят, — как-то по-детски, растерянно, сообщил охранник.