— И что? — воззрился он на меня.

— Обычно, если покойник в доме, то зеркала занавешивают черной тканью.

— Что-то когда наша тетя Люба умерла, никто этого не делал, — скептично отозвался он.

— Забыли люди обычаи, — вздохнула я.

— Магдалина, ты дуешь на воду. Подтасовываешь факты под смерть Нинки, понимаешь? То, что сняты зеркала — это логично, у людей переезд.

— Но она должна умереть, понимаешь? — Я печально отставила в сторону тарелку с курицей, достала из куртки добычу и всмотрелась в фотографию Нинки.

Женька уселся рядом.

— Что-то меня в этой фотографии смущает, — пробормотала я.

— Ты слишком много суетишься, — бесстрастно заметил он.

— А что делать? Если долго мучаться — то что-нибудь получится.

— А если ничего не делать, то ход событий это не изменит, — безмятежно сообщил он. — А вот твои метания непонятно к чему приведут. Пусть бы шло все своим чередом.

— Это тебе твой дзен так подсказывает? — подозрительно посмотрела я на него.

Он молчал, тихо улыбаясь.

— Ну, у меня другая философия, — объявила я ему.

— Я заметил, помереть ты мне спокойно не дашь.

— Я с ума сойду скоро с твоей бесстрастностью! — в сердцах бросила я.

— Ошибаешься, я очень даже страстен, — ехидно отвесил он.

— Придется верить на слово, — мой тон был не менее ехиден, — теперь-то не проверить, ври сколько влезет.

— А не боишься, то если я вернусь в тело …

— У меня парень есть! — категорично оборвала я его и отодвинулась. — И я его люблю, между прочим.

— А мне, между прочим, кажется, что ты им просто прикрываешься, — усмехнулся Женька.

— Когда кажется, надо креститься, — буркнула я.

— А я дзен-буддист, и ваша христианская символика меня не касается, — пакостно сообщил он.

— Стоп, — я выставила вперед ладонь, ошарашенная пришедшей в голову мыслей. — И куда же ты после смерти отправишься?

— К Богу, который един, несмотря на все религии, — спокойно ответил он. — Собственно, я там уже был.

— На третий день? — тихо спросила я.

— Да.

— Что, серьезно ангел за тобой пришел? — я аж дыхание затаила, глядя на него во все глаза.

— Похоже на то. Призрачный белый силуэт, правда, крыльев не увидел.

— И какой он… Господь? — слегка запнувшись, спросила я.

В раннем детстве я считала, что Господь — это батюшка Василий из деревенской церкви. У него была замечательная борода лопатой, умные глаза в морщинках и странная, но такая чудесная шапка!!! И он был очень похож на изображение Господа на иконах.

Позже я, грешным делом, начала спирать (чего делать??????) существование Бога на инопланетян, и до сих пор от этой идеи почти не отказалась. Ну а как? Господь — он точно не землянин, иначе бы он попросту не смог создать тут жизнь, не говоря уже обо всей планете, как утверждает Библия с первых же строк. Так что по некоторому размышлению я все же решила, что Бог из иных миров. Вернее — команда ученых, изучающих и администрирующих этот проект.

По большому счету, мне это неважно. Я не безумный теолог, чтобы днями и ночами корпеть над священными текстами в поисках истины. Мне важен лишь конечный результат — то, что Господь слышит и выполняет мои молитвы, что жизнь течет по заранее размеренному руслу. Но теперь, когда представилась возможность узнать из первых рук, кто же есть Господь — я внезапно оробела.

Женька подумал и ответил:

— Бог — он прикольный.

— А поточнее? — жадно спросила я.

— Вот умрешь — узнаешь, — ухмыльнулся он. — На самом деле мне тебе почти нечего рассказать. Мне словно снился сон. Что я предстал пред Господом, что взвешивалось на весах худое и доброе, что я совершил. И с тех пор и началась какая-то белиберда. Я заново переживаю свою жизнь. Не вспоминаю, а именно проживаю отдельные эпизоды, понимаешь?

— Ангел тебя водит, — помолчав, призналась я.

— А что дальше будет? — спокойно поинтересовался он. — Когда я совсем уйду туда?

Я проследила за его взглядом в потолок и нехотя спросила:

— Какой сегодня день?

— Понедельник.

— А ты умер утром четверга…

Он поежился от моего взгляда и озадаченно спросил:

— И что дальше? Что это значит?

— Что три дня уже прошли. Следующий твой посмертный этап — девятина. И это будет уже через пять дней. Надо торопиться, если не успеем…

— А куда торопиться? — удивился он. — Все идет своим чередом. Кстати, ангел мне сказал что связи с телесным и земным у меня настолько ослабли, что больше я не смогу заимствовать твое тело. Так что не беспокойся ни о чем, тебе ничего не грозит.

— Правда? — обрадовалась я.

— Да стопудово, — кивнул он.

Я торопливо перекрестилась, после чего серьезно сказала:

— Жень, извини, но на девятый день для тебя на земле будет практически все кончено. Какие-то нити еще останутся, но слишком хрупкие. Что делать?

— Магдалина, я не боюсь смерти, — безмятежно сказал он. — Ну что ты так суетишься? Как вы, христиане, все этого боитесь, будто бы там, в другой жизни, вас ждут пытки и ужасы. А как же ваша Библия? Вам же там русским языком сказано — Господь милостив. Спорим, что там намного более комфортная жизнь, чем на земле?

— Кто знает… — задумчиво сказала я. — Кто знает, Женя… Очевидцев-то нет. Во всяком разе ты как хочешь, а я сделаю все, чтобы тебя вытащить, ясно? Я тебя не брошу.

— Ну да, не бросишь, — он как-то странно взглянул на меня. — Да если я вдруг стану неопасен для твоего тела — ты просто перекрестишься. Что, не так?

— Не так, — тихо вздохнула я. — Я же тебе сказала — не брошу. Я сама еще не знаю, что сделаю, но то, что не перестану искать выхода — это однозначно.

— А с чего такая забота? — как-то цинично усмехнулся он. — Девочка, да ты никак влюбилась в меня? Как Нинка? Ну верни мне мое тело, уж я тебя отблагодарю, трахну на славу.

— Иди ты в баню, — беззлобно ругнулась я. — Трахальщик нашелся. И нечего такими дешевыми штучками пытаться меня оттолкнуть, ясно? Вместе попали в эту историю — вместе и выпутываться будем.

Он взглянул на меня гневными глазами, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и вышел из комнаты.

— И знаешь что? — крикнула я ему вслед. — До сорокового дня никто тебя отсюда все рано не заберет, ясно? Так что не надейся на то, что сам свалишь, а меня оставишь расхлебывать эту кашу!

Он молча прошел сквозь стену, словно меня и не было.

— Ну слава богу, хоть высказался, а то меня его бесстрастность уж озадачивать начала, — пробормотала я ему вслед.

Душу слегка саднило оттого, что я тут распинаюсь, а он с блаженной улыбочкой дает мне советы о том, что ничего делать не надо, и так все устаканится. Дзен — это дурацкая религия, вот что я вам скажу. Не нравится она мне.

Зазвонил телефон.

— Алё, — послышался бодрый голос Пелагеи. — Марьюшка, ты?

— Ну а кто же еще? — вздохнула я. — Приветствую тебя.

— Я по делу, — не стала та долго ходить вокруг да около. — Ты меня на старый карьер не свозишь? Глины надо б набрать перед зимой, а то из чего кукол лепить?

— Из теста, — усмехнулась я.

— Вот ищщо, плесень-то разводить, — жизнерадостно отозвалась она. — Так что, свозишь?

— Пелагеюшка, у карьера же дорог фактически нет, — покачала я головой. — У бээмвушки посадка низкая, не проедем. Еще и грязь вокруг. Застрянем, как пить дать застрянем.

— Да? — несчастно спросила она, и у меня аж сердце сжалось от жалости к ней. Некстати вспомнилось, что бабулька она хоть и старенькая, но деятельная. Вполне может пешкодралом отправиться на карьеры, а ведь это добрые двадцать километров от города.

А еще я подумала о том, что в гараже стоит новенький Дэнов джип. Серебристый мерседес, хорошенький, как рождественская игрушка и наверняка мощный, как и все джипы.

— Ну ладно, — прервала мои размышления Пелагеюшка. — Извини, что потревожила, пойду я.

— Пешком? — мрачно спросила я.

— Господь милостив, — оптимистично ответила она. — Не дает расслабляться. Глядишь, пока за глиной схожу — и косточки разомну.