Видно, что ноша эта была нелегка. Ведь в том письме, где он пишет, что не работает с гаечным ключом, есть такое грустное продолжение:
«Я сделал и еще один вывод, и довольно печальный, из своих наблюдений: устаю страшно, и даже не только физически, а как-то морально, или душевно. После напряженной работы плетусь без сил, ложусь и проваливаюсь в пустоту сна, а, проснувшись, чувствую себя неотдохнувшим. Это очень плохо, я раньше этого не замечал за собой, и утомление бывало простым, обычным и проходящим после отдыха, даже короткого.
Летят золотые годы, и они же неумолимо сказываются во всем этом! Как же мало времени отведено человеку на его творческую сознательную жизнь – и для труда, и для благ жизни! Это – так!..»
Вот такое необычное, грустное пророческое письмо написал Сергей Павлович в своем тюратамском домике за три дня до старта «Луны-3».
Королев считал, что дела «идут с необычным (даже для нас!) напряжением и обилием всяких трудностей». Через много лет ветеран-испытатель А.И.Осташов уточнит в своих, воспоминаниях, что многие проблемы в те дни действительно решались при непосредственной подготовке станции к пуску. «В частности, – пишет Аркадий Ильич, – только на космодроме удалось окончательно доработать и отладить систему электропитания, а многие научные приборы были включены в состав станции только после определения окончательных весовых лимитов. Работали круглосуточно, и многие специалисты не покидали места испытаний станции по несколько суток подряд».
Как уже отмечалось, в «Луне-2» Королева волновала только точность наведения ракеты на космическую цель. В новом эксперименте наиболее сложной задачей были само фотографирование Луны, обработка снимков и передача их по телеканалу на Землю. Но это вовсе не значило, что предыдущий старт снял все траекторные тревоги. Вовсе нет, они даже возросли. Для того варианта облета Луны, который предлагал Келдыш, требовалась точность в три раза выше, чем просто для попадания в Луну. Не раз и не два обсуждали Келдыш и Королев этот вариант. Мстислав Всеволодович рисовал плохо, но рисовать любил. На листе бумаги появлялись два довольно мятых круга – Земля и Луна. От большого к малому пошел пунктирный след – траектория движения станции. Келдыш объяснял: если начать огибать Луну как бы сбоку, пролетая над лунным экватором, аппарат вернется на Землю в южное полушарие, его не будет видно за горизонтом с территории нашей страны и, для того чтобы принять его сигналы с закодированным изображением, надо отправлять громоздкую экспедицию за экватор, что сложно и дорого. Огромная приемная антенна едва ли поместилась бы даже на крейсере. «Мальчики Келдыша» в Отделении прикладной математики (ОПМ): Дмитрий Охоцимский, Александр Платонов, Михаил Лидов и «девочка» Зарина Власова искали более простое решение. Вернее, более сложное для баллистиков, но зато без крейсера. Келдыш приезжал к ним чуть ли не каждый день, помогал. Трудно определить теперь, кто первый сказал тогда «а», но они нашли то, что искали. Космический аппарат направлялся под Луну, пролетал над ее южным полюсом, и в этот момент сила притяжения Луны изгибала его траекторию так, что возвращался он уже в небо северного полушария Земли и никакую экспедицию никуда не нужно было посылать. Но получится ли так, как задумано?
Перед самой установкой лунника на ракету вылез пренеприятнейший «боб»: пленка никак не хотела заправляться в аппарат, график работ срывался, а ведь старт – «астрономический», его надо выдержать с точностью до секунды. Всполошились все. Госкомиссия в полном составе прибыла в МИК. С бедным механиком, который вставлял пленку, случилось что-то вроде истерики. Королев все понял: никакие разносы сейчас не помогут. Он сел и начал рассказывать анекдоты. Потом как бы, между прочим, обернулся к Брацлавцу, главному конструктору «Енисея» – аппарата, в котором пленка проявлялась, мылась, фиксировалась и сушилась и который в КБ все называли «банно-прачечным трестом»:
– Петр Федорович, не волнуйтесь, – сказал Королев тихим, спокойным голосом. – Если не успеете, будем пускать через неделю... А сейчас все, кто вам не нужен, пусть уходят.
Он помолчал, потом положил руку на «Енисей» и, широко улыбнувшись Петру, сказал:
– Ну, если эта... сработает, вот смеху будет!..
Перед тем как лунник, заправленный, наконец, пленкой, установили на ракету, Евгений Башкин, который вместе с Брацлавцем довинчивал последние гайки, решил расписаться на защитной крышке. И другие ребята тоже расписались. А потом расписались Королев с Келдышем и Рязанским и ребята Рязанского. Военпред Лебедев ворчал, что подписи «не предусмотрены документацией», но, в конце концов, тоже расписался...
Старт прошел без замечаний: 4 октября «Луна-3» начала свой полет. На следующий день рано утром Королев уже в своем кабинете в Подлипках жадно ждет новостей с космической трассы. А новости малоутешительные: радиосвязь плохая, прерывистая, телеметрия нечеткая, многие команды Земли на борт не проходят. Королев понимает, что люди в Крыму болеют за дело не меньше, чем он, что советы его по радиосвязи не дорого стоят, но находиться вдали от главного места средоточия всех событий, каким стал сейчас временный узел дальней космической связи на горе Кошка под Симеизом, он не мог.
В 11.45 Королев вылетел из Внуково в Крым. В самолете вместе с ним летели Келдыш, Черток и Аркадий Осташов (младший брат «стреляющего»). Королев в самолете быстро организовал на чемоданах импровизированный обед, без выпивки разумеется. За обедом наметили план будущих действий. С аэродрома на вертолете на Ай-Петри, оттуда на машинах – на Кошку. Действительно, в Саках они подрулили к вертолетной площадке, где уже стоял Ми-4 с прогретым двигателем. Полетели. Однако вскоре к пассажирам спустился командир и, безошибочно угадав в Сергее Павловиче главного начальника, сказал:
– На Ай-Петри идет мокрый снег. Видимость нулевая, садиться нежелательно.
– А может, рискнем? – быстро спросил Королев. – Мы торопимся, а там нас машины ждут.
Командир молчал. Королев подумал и добавил:
– Впрочем, спускаться с Ай-Петри на машинах при такой погоде вряд ли разумно...
– Под Ялтой есть вертолетная площадка, – сказал командир.
– Пошлите радиограмму первому секретарю горкома в Ялте, пусть пришлет на площадку две машины...
В Ялте на площадке стояли «ЗИМ» и «Победа». Секретарь горкома приехал сам. Здороваясь с Королевым, назвал по имени-отчеству – был предупрежден... Уселись все в один «ЗИМ», поехали.
Как нравилось Королеву все это: все эти самолеты, вертолеты, машины, эти приказы по радио, эта четкость, этот темп, и что вот так встречают, и что все это – на глазах Келдыша и замминистра, на глазах его людей – пусть знают наших! Скромнейший в быту человек, категорически не барин и не задавака, никогда не кичившийся ни званиями, ни наградами, Королев тем не менее очень любил, когда вся окружающая обстановка и люди вокруг подчеркивали его значимость, масштабность, власть. Это нужно было для авторитета Дела...
В 14.30 они уже слушали доклады баллистиков и телеметристов. Станция действительно работала нечетко, но категорических отказов не было. Люди Рязанского во всем обвиняли королевских антеннщиков. Те, естественно, защищались.
– К диаграмме направленности у меня претензий нет, – спокойно, но твердо сказал Главный, защищая своих людей. – Будем разбираться.
Один из операторов доложил, что температура внутри станции около 40 градусов и продолжает медленно расти.
– Почему перегреваемся? – спросил Королев, глядя в глаза оператора.
– Пока не знаю...
– Если вы, как испытатель, считаете, что вопросы проектирования и идеологии систем не ваша задача, то вы глубоко заблуждаетесь!186 Где вы были, когда готовили АМС187 к полету? Почему не разобрались с возможностями СТР188? Это ваша грубая и недопустимая в будущем ошибка. А сейчас я жду от вас предложений. Подключайте всех нас! Подключайте любого человека в Москве, в Советском Союзе! Я даю вам все линии связи. Но учтите – в ваших руках сейчас судьба результатов полета АМС! Ошибетесь – ой как спросим с вас! Временем не ограничиваю. Но не забывайте, что мы перегреваемся! Запасы почти исчерпаны!..
