В то лето погибли четыре собаки. Несовершенство техники погубило их. Жалко – добрые, славные псы. А что делать? Ведь надо же было пройти этот этап. Не людьми же рисковать. Погибая, собаки спасали человеческие жизни. За это академик Павлов поставил им памятник. Тем, которые погибали в его лабораториях. И этим – разведчикам стратосферы. И будущим, которые не вернутся из космоса...
Случались на полигоне и курьезы. Пес Смелый не оправдал клички: сумел открыть клетку и удрал в степь. Его искали, не нашли и решили срочно готовить ему замену, но тут он сам пришел «с повинной». Перед последним пуском буквально за считанные часы до старта вырвался и убежал Рожок. Яздовский был в полной панике, но вдруг его осенило: в ракету посадили ЗИБа – Запасного Исчезнувшего Бобика. А на самом деле был он никакой не запасной, а обычный уличный пес, ни о каком полете в стратосферу не помышлявший, тренировок не ведавший, эдакий баловень случая: слетал и баста! И ведь отлично слетал, все его хвалили потом, и ласкали, и кормили разной вкуснятиной. В таком вынужденном эксперименте открылся свой смысл: значит, и неподготовленная собака может справиться со всеми этими стрессами без особого труда...
Старты 1951 года были началом обширной многолетней программы. Наряду с собаками в экспериментах использовались мыши, крысы, морские свинки, «реабилитированные» мухи-дрозофилы, бактерии, фаги, тканиевые препараты. Кроме того, грибы, семена и проростки пшеницы, гороха, кукурузы, лука и других растений. Что же касается собак, то в 1953-1956 годах они летали в специально сконструированных скафандрах и катапультировались в них на высоте около 80 километров. Параллельно совершенствовалась конструкция герметических кабин, росла высота подъема ракет: от 100 километров к 200 и выше – к 450. Стало уже более или менее ясно, что шумы и вибрации лежат в пределах вполне переносимых, тем более если время действия их измеряется всего несколькими минутами, что перегрузки можно перехитрить, т.е. проблема эта тоже решаемая. Но невесомость... Продолжительность невесомости во время ракетных пусков на большие высоты достигала уже девяти минут. Однако в космическом полете счет пойдет уже не на минуты, а на часы и дни (сегодня – месяцы, завтра – годы, послезавтра – десятилетия). Что таит в себе длительная невесомость? Вертикальные старты не могли ответить на этот вопрос. Поэтому биоспутник планировался Королевым в числе самых первых.
Идея посылки собаки в космос накануне 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции невероятно увлекла Никиту Сергеевича Хрущева, ни на день не забывал он об этой собаке и правой своей руке – второму человеку в государстве – Фролу Романовичу Козлову приказал докладывать ему постоянно о ходе дела.
Уже на следующий день после разговора Хрущева с Королевым Козлов собрал широкое совещание: Рябиков, Пашков, Мрыкин и многие ведущие технари: Королев, Пилюгин, Рязанский, Бармин, телеметрист Богомолов, Бушуев, на которого Королев наваливал теперь в ОКБ всю космическую программу.
Сергей Павлович предложил для ускорения работы упростить конструкцию, не отделять контейнер с собакой от ракеты.
– Кроме простоты, – сказал Главный, – это позволит нам отводить часть тепла по металлу конструкции и поможет предохранить животное от перегрева... Все согласились, что так и следует сделать.
– Только к празднику надо успеть обязательно, – очень серьезно сказал Фрол Романович, которому было совершенно безразлично, как будут отводить тепло, и который готов был вообще его не отводить, лишь бы поспеть к назначенному Хрущевым сроку. Он представил себе на миг, что запуск не состоится, представил себе горящее гневом лицо Никиты и повторил: – К празднику надо успеть обязательно, – горестная складка на лбу выдавала его озабоченность.
Все закивали тоже с очень серьезными лицами...
Биоспутник делался не на пустом месте. Обдумывали его давно. Был опыт по созданию собачьих контейнеров и регистрирующей аппаратуры. Королев сразу сообразил, что для нового спутника можно использовать штампы, на которых делали полусферы для ПС. Просто теперь между этими полусферами надо сделать цилиндрическую вставку. Вот вам уже выигрыш во времени, и немалый. Яздовский утверждал, что у него в институте уже есть оттренированные собаки. Контейнер и всю систему жизнеобеспечения для них делали в КБ Семена Михайловича Алексеева, специалиста по высотным (космических тогда не было) скафандрам, – того самого, который устроил в 1944 году зеку Королеву поездку в город Горький. В СКВ «Биофизприбор» в Ленинграде придумали «космическую кормушку» для собаки. Сигналы с датчиков на теле животного преобразовывались и передавались по радио с помощью аппаратуры, созданной в лаборатории МЭИ, которой руководил Алексей Федорович Богомолов. Конечно, Королев был душой всего дела, вокруг него, как планеты вокруг светила, вращались все эти и многие другие смежники. Каждый день Королев докладывал о ходе работ Рябикову, тот – Козлову, Козлов – Хрущеву. Многоступенчатость позволяла очень многим людям, конкретно делом не занятым, демонстрировать свою к нему причастность. В случае успеха похвалы и награды не могли их миновать, а в случае неудачи легко было доказать свою невиновность. Кроме того, многоступенчатость в целом создавала иллюзию слаженно работающего совершенного механизма, в то время как на самом деле в механизме этом было полно паразитных шестеренок, только замедляющих движение, увеличивающих потери на трение, а подчас создающих ненужный перегрев...
Позднее Сергей Павлович говорил, что месяц между запусками первого и второго спутников был счастливейшим временем его жизни. Мечты молодости, знания зрелости – все, что копилось в нем долгие годы, воплощалось теперь в реальные дела в течение считанных дней. Он испытывал чувство того полного счастья творчества, выше которого вряд ли что есть и пережить которое дано, увы, не каждому.
Месяц он практически не спал – так, урывками. Так же работали и его ближайшие помощники. Однажды Королев спросил Хомякова:
– Ты что, домой уходишь?
– Да.
– Давай сделаем так. Бери мою машину, поезжай к жене, скажи «отправляют в командировку», а сам возвращайся в цех!
Когда Королев давал Хрущеву обещание порадовать советский народ к празднику новым космическим чудом, он понимал, чем он рискует. Однако маленький задел, который как раз и отличает это обещание от авантюры, у Главного конструктора был. Дело в том, что академический «Объект-Д» планировался в трех вариантах. Первый реализовался в нашем третьем спутнике. Второй должен был быть ориентируемым. Третий предусматривал контейнер с подопытным животным. Так что кое-какие идеи и наметки у Королева были, но от идей до металла расстояние колоссальное. Королев не раз преодолевал его и знал, как тягостен этот путь. Поэтому почти весь октябрь 1957 года Сергей Павлович проводит в цеху. Все вопросы решались на месте, сам, своей рукой он исправлял чертежи, впрочем, никто другой без его ведома не имел права сделать это. А решиться просить об этом у Главного и получить такое разрешение «на доработку» было труднее, чем переплыть Волгу в ледостав.
Но что-либо править в чертежах можно было, если эти чертежи существовали. Дело осложнялось тем, что часто чертежей вообще не было. Биоспутник создавался так, как ни один объект ни до него, ни после него не создавался. То, что принято называть технической документацией, сплошь и рядом подменялось какими-то набросками, эскизами и прочими несерьезными бумажками, выверенные годами технологические программы откладывались в сторону, уступая место эмпирике. В эти дни Королев часто забывал, что он Главный конструктор, – он был просто конструктор, мог взять клочок бумаги, нарисовать нечто, подойти к токарю и спросить:
– Понимаешь, что мне нужно?
– Понимаю, – отвечал токарь.
Так рождалась деталь, и никого не интересовало, а куда, собственно, девалась эта бумажка с желтыми масляными отпечатками пальцев токаря.
Когда делали ПС, Королев особое внимание уделял полировке шарика – зеркальная поверхность должна была уберечь его от перегрева. И сейчас больше всего Королева тоже беспокоил перегрев. Он чувствовал – это «ахиллесова пята» биоспутника. Солнце снаружи, аппаратура и сама собака внутри – все это стремится нагреть. А как охладить? За счет чего? Справятся ли теплоотводящий экран и вентилятор? И сегодня для космической техники эта задача не простая, а тогда?..
