Помимо военных тревог и интриг фаворита Сен-Мара Ришелье пришлось также попереживать из-за теологических разногласий с папским нунцием. В Риме вообще возникло противостояние между итальянской и французской церковью. На что кардинал философски заметил, что "авторитет церкви часто используется для прикрытия сугубо земных устремлений".

Французская церковь предоставила убежище для турецких невольников из испанского посольства. Позже выяснилось, что одним из этих пленников оказался Селим, который вел приватные беседы с герцогиней Лианкур уже дважды и намеревался с посольством попасть в Париж пред светлы очи герцога Ришелье. Селима со всяческими предосторожностями доставили до столицы, но французский посол в Риме пострадал - застрелили его конюшего…

Супруга Лианкура, вынужденная прервать свое подвижничествов больнице, худая и от этого совсем некрасивая, прибыла в отель, где обитал Рошфор для общения с таким же измученным турком.

Беседа была плодотворной и турецкого эмиссара с почетным эскортом и верительными грамотами бережно проводили морем.

Волею судьбы пути кардинала и Ядвиги не пересекались. Любовники любят свои несчастья сильнее, чем свои радости. Министр был погружен в судьбы государства, полячка занята любимым делом. Так текли недели и месяцы. Но вот в Париж прибыл милорд Сомерсет.

Прибыв в Рюэль, а затем отправившись в Лувр английский герцог искал хотя бы признаки своенравной герцогини Лианкур, оставившей его без всякой благодарности в Гранаде. Но герцогини не было нигде. Впрочем даже ее супруга, к которому он испытывал лишь брезгливость, также не было нигде. Не имея в Париже ни осведомителей, ни друзей, герцог уже начал свыкаться с мыслю, что мадам Лианкур для него потеряна на веки, как вдруг он не услышал от одной знатной особы женского пола, что герцогиня так низко пала, что врачует чернь. Герцог вместе с пажом решил прогуляться возле кладбища невинноубиенных и его прогулка оправдалась. Он увидел как дама, действительно похожая на знакомый ему образ брела из госпиталя под охраной двух лакеев. Затем она скрылась в небольшом домике, возле которого Сомерсет также организовал дозор. И тут он был вознагражден за ожидание, ибо полчка через час вышла из дома. Герцог преградил даме путь.

- Сударыня, - начал он взволновано, - как уповать на милость того, кто меня гонит? И все же кому, как не вам, поведать мне свою печаль, взыскуя утешенья, коли не в слушании вашем?

- Милорд Сомерсет? - подняла брови удивленная Ядвига, - Мой слух не привык к таким изыскам речи!

- Что случилось с вами, мадам? - ответил герцог вопросом на вопрос, - Почему вы решили умучивать себя неблагодарным трудом в больнице?

- Я расплачиваюсь за грехи свои, - просто ответила полячка, - Разрешите, сударь. Мне сесть в свой экипаж и вернуться в дом, где я могу отдохнуть от ужасов дня.

Памятуя о том, что герцогиня является женщиной чрезвычайно решительной, Сомерсет пропустил даму к стоявшей неподалеку карете. Не оборачиваясь и не прощаясь Ядвига забралась в свой экипаж и укатила на нем оставив милорда со своими размышлениями одного.

Герцог Лианкур столкнулся с милордом Сомерсетом в Пале-Кардинале на следующий день после встречи лорда и Ядвиги. Английский пэр был хмур, взгляд его блуждал поверх голов. Лианкур намеревался тихонько проскочить мимо своего недруга, но был остановлен брошенной фразой.

Герцог де Лианкур, очевидно, окончательно ослабел на голову, с коей, впрочем, он не дружил и раньше, если позволяет своей супруге врачевать чернь в презренной больнице! - бросил Сомерсет как бы ни к кому не обращаясь.

Лианкур не был вспыльчивым по натуре и возможно оставил бы данное замечание без ответа, если бы публика, которая толклась во дворце кардинала постоянно, не залилась радостным смехов, почуяв возможность развеять скуку наблюдением ссоры. Обстоятельства требовали того, чтобы он ответил. Герцог вздохнул. Больше всего ему хотелось повернуться и уйти, но тогда молва окрестит его трусом, а это существо может повлиять на его репутацию.

Наилюбезнейший милорд Сомерсет! - Лианкур кисло улыбнулся англичанину, - Моя супруга вольна делать то, что ей заблагорассудится. И в госпиталь она ходит только потому, что дала обет святой королеве Ядвиги, которая хоть и была королевой Жечи Посполитой, но также, как моя супруга, не брезговала врачеванием.

В своем ли вы уме, сударь! Может быть королева Ядвига и врачевала, но уж не в смрадной больнице для особ низшего происхождения!

Эх, милорд! - Лианкур снова скроил недовольную гримасу, - Ваше заблуждение весьма глубоко! Ибо наидобрейшая королева Ядвига лечила всех без разбору на реестры и звания! Эта наипрекраснейшая королева и наиученейшая женщина заходила даже в лачуги к нищим, если на то была нужда. И поэтому смею вам, герцог, сказать, что это вы недостаточно дружите со своей головой, ибо что совершала королева, то могут и повторять ее подданные. А герцогиня Лианкур выросла в стране, где прекрасная королева избрана святой!

Сомерсет побледнел.

Я не осуждаю вашу супругу, герцог! - произнес он громко, - я осуждаю ваше бездействие, ибо настоящий мужчина, а не то, что представляете из себя вы, сударь, не позволит высокородной даме без должной свиты идти одной по дороге вблизи кладюища, где сброд Парижа делиться справляет свой шабаш.

Вы хотите ссоры, милорд? - спросил Лианкур.

Я жажду сатисфакции! - ответил Сомерсет, - Вы, месье, наиничтожнейший из мужей, ибо постоянно подвергаете даму, которой дано высокое положение, опасностям и превратностям, для которых созданы более низкие людишки.

Что ж! - Лианкур сузил глаза и закусил губу, - Пора расплатиться с вами, герцог, за все ваши оскорбления и унижения. В особняк мадам де Лиль будут отправлены мои секунданты.

После этих слов Лианкур подчеркнуто вежливо раскланился с Сомерсетом и ушел…

Ядвига сидела в ванне, когда Мадлен-Сесиль, ставшая ее камеристкой после возвращения супругов в Париж, с испуганным выражением на лице сообщила, что герцог отправился куда-то на ночь глядя и попросил передать мадам записку.

Герцогиня развернула небольшой свиток и быстро пробежала его глазами.

Жильберта! Быстро высуши мне волосы! - закричала она сильно побледнев, - и платье мне скорее неси!

Служанка прибежала в комнату и начала быстро закручивать волосы своей госпожи в льняную тканину.

Через 20 минут герцогиня Лианкур одетая в изумрудное платье и серый шелковый плащ сбегала со ступенек своего отеля к стоящему рядом экипажу. Волосы ее были аккуратно зачесаны, так как еще окончательно не просохли и были покорны гребню.

Карета быстро мчалась по широкой улице окраины, пока не доехала до центральной части Парижа.

Этьен! - закричала кучеру высунувшаяся из кареты Ядвига, - быстрее! Это дело жизни и смерти.

Рошфор, выходящий из своего отеля увидел, как карета с гербами герцогов Лианкуров свернула в знакомый ему проулок, пользующий дурной репутацией, ибо там дворяне, не желающие исполнять указ короля о запрещении дуэлей, сводили счеты с друг другом.

Это еще, что за диво такое? - удивился бледный маркиз, - Надо заглянуть, что там происходит.

И он свернул по пути кареты в закоулок.

Зрелище представшие перед его глазами было весьма драматичным. Оба герцога, окровавленные и шатающиеся, продолжали стоять в позиции друг перед другом. Возможно они бы попытались сойтись, но герцогиня Лианкур стояла между ними.

Шпаги в ножны! - закричал Рошфор подбегая.

Герцог Лианкур отбросил шпагу и сделал шаг к другу. Но тут жизненные силы его истощились и он плашмя упал на вымощенную булыжником улицу. Супруга наклонилась над ним.

Ядзя, - еле слышно прошептал герцог, - по моему разумению - это конец. Прости. И проси его, чтобы он вернул тебе свою милость. Ибо ты тут будешь совсем одна… И мальчик… Ты должна…

Кровавая пена выступила на губах несчастного герцога. Он попытался еще что-то произнести, но звук вырывался лишь через пробитое легкое. Ядвига руками пыталась зажать рану, но воздух из легкого продолжал выходить. По бледным губам герцога скользнула улыбка, он слабым движением сделал попытку оттолкнуть руки жены от раны. Вздохнул и… отошел в мир иной. Ядвига опустила руки и беззвучно плакала над телом супруга.