Решив, что искать ее станут скорее всего на лондонской дороге, Дженни бросилась бежать в противоположном направлении. Шлепая по лужам, она убегала все дальше от проклятой, ненавистной таверны «Корона и роза». Она бежала, замирая от страха при каждом подозрительном звуке, и то и дело пряталась в кустах. Дженни совершенно обессилела и решила свернуть с дороги. Вымокшая насквозь, в ободранной юбке, подол которой для большего удобства она оторвала так, что виднелись икры, она походила на нищенку. Ноги болели невыносимо. Дженни поняла, что дальше идти не сможет. Ярдах в пятидесяти виднелась роща. Из последних сил она добралась до деревьев и упала. По счастью, два дерева, сросшись корнями, образовали нечто вроде колыбели. Туда Дженни и забралась и тут же уснула как младенец.

Открыв глаза, Дженни не сразу поняла, где находится. На смену счастливому сонному забытью пришло ужасное понимание того, что она угодила в жуткую историю. Сквозь крону деревьев просвечивало звездное небо. Дождь перестал, но ветер раскачивал деревья, осыпая ее холодными брызгами. Надо было отправляться дальше. Дженни почему-то решила, что идет на юг, хотя полной уверенности не было, не было и надежных ориентиров.

Выбравшись на дорогу, Дженни увидела впереди огни – скорее всего это люди с факелами. Ее разыскивают! Дженни, забыв о боли в лодыжке, бросилась бежать через поросшее колючками поле. Впереди забрезжило что-то огромное и белое. Дженни в ужасе закричала, но белый призрак оказался мирно пасущейся коровой. Дженни трясло то ли от холода и страха, то ли от смеха над собственной трусостью.

На краю поля, за оградой, темнели какие-то очертания. Дженни подошла ближе. Оказалось, что это не стадо, как она вначале подумала, а караван крытых повозок – в таких путешествуют цыгане. Дженни перемахнула через ограду, упала, вскочила и бросилась со всех ног к табору.

Возле крайней повозки паслась стреноженная лошадь. Стараясь не потревожить животное, Дженни пробралась внутрь. Там в темноте пахло чем-то очень противным, но, на ее счастье, никого не было. Дженни подбежала к кровати, укрытой тряпьем, и залезла под одеяло.

Прислушавшись, Дженни обнаружила, что рядом разговаривают люди на каком-то незнакомом ей языке. Дженни боялась высунуть нос из-под одеяла – уходить было нельзя, не убедившись в том, что поисковый отряд покинул табор. Внезапно в повозке стало светло. Она услышала возглас удивления и поняла, что ее обнаружили.

– Как ты оказалась здесь? – басом спросил ее мужчина с фонарем.

– Прошу вас, не выдавайте меня! – взмолилась Дженни, закрывая глаза от слепящего света.

– Это тебя они разыскивают. Ты убила человека…

– Я не хотела. Он пытался… Я защищалась, – в слезах выдавила она.

По акценту она поняла, что он цыган. В ухе блеснула золотая серьга, красная рубашка вышита золотом.

Цыган кивнул и вошел внутрь. Дженни поморщилась. От него разило чем-то звериным, но не лошадьми – как пахнет в конюшне, она знала.

– Ты хочешь остаться?

– Да, пожалуйста. Если можно. Только до утра…

– Нет, не до утра. Навсегда. Ты мне нравишься, горджио.

Дженни знала, что так цыгане зовут всех, кто не одной с ними крови. И она поняла, что имел в виду цыган, пугливо отшатнувшись от протянутой к ней смуглой руки.

Дженни в страхе забилась в угол кровати, прикрываясь одеялом, как щитом. Цыган без особых усилий справился с ней. Несмотря на небольшой рост и худобу, он оказался весьма сильным и проворным. Дженни выбилась из сил и затихла. Решив, что она одумалась, цыган встал с кровати и с довольной усмешкой собственника, оглядывая чудом свалившуюся на него добычу, сказал:

– Вот так-то лучше. Теперь ты будешь умнее, не станешь драться с мужчиной.

Дженни мгновенно оценила ситуацию и, заметив, что ее враг расслабился, с ловкостью кошки метнулась к выходу и спрыгнула с подножки повозки. Цыган бросился за ней, но Дженни успела раствориться в темноте.

Куда бежать? Украсть лошадь в таборе, не привлекая внимания, ей не удастся. Искать помощи у других цыган означало подвергать себя той же опасности, которой ей только что чудом удалось избежать.

Дженни бросилась к плетню огородившему поле, но, едва не наткнувшись на что-то громадное и страшное, остановилась как вкопанная и завизжала от ужаса. От существа исходил тот же запах, что и от недавнего знакомого. То ли человек, то ли зверь вразвалку приближался к ней, выставив вперед руки-лапы, словно хотел раздавить. Дженни упала и закрыла лицо руками. С другой стороны к ней бежал какой-то зверь на четырех лапах, рыча и фыркая. Зверь занес над ее головой мощную лапу с ужасными когтями, и Дженни мысленно простилась с жизнью.

Словно с того света донесся до нее крик цыгана. Еще мгновение, и она почувствовала, как кто-то тащит ее за собой. Приоткрыв один глаз и убедившись в том, что медведи остались позади, разочарованно фыркая и ворча, Дженни немного успокоилась. Только сейчас она заметила, что на них были ошейники. Звери сидели на толстой цепи, прикопанной к массивному столбу.

– Успокойся, малышка горджио. Медведи тебя не обидят. Они ласковые создания.

Где-то рядом зазвучали взволнованные женские голоса. Своими криками Дженни подняла на ноги весь табор. Вскоре она оказалась в окружении смуглых черноволосых и угрюмых людей в странных, расшитых бисером пестрых нарядах, с золотыми серьгами в ушах. Все они выглядели довольно угрожающе.

– Она моя, – заявил цыган, владелец медведей, которые устроили между собой дружескую потасовку, ухая и катаясь по траве.

– Прошу вас, – взмолилась Дженни, пытаясь в этом море лиц найти хоть одно сочувствующее, – помогите мне!

Ответом ей было угрюмое молчание. Внезапно толпа расступилась, пропуская вперед высокую костлявую цыганку в малиновой широкой юбке и такого же цвета блузе. Что-то в этой суровой женщине вызвало у Дженни острую неприязнь. Высокая, не ниже любого из мужчин табора, пожилая цыганка уставилась на Дженни своими черными глазами. На лицо ее падали серые пряди волос, по-видимому, никогда не знавших щетки.

Все молчали, даже тот цыган, который заявлял на Дженни права.

– Ты та девушка, которую разыскивают? – спросила старуха, подавая Дженни когтистую, похожую на птичью лапу, руку.

– Да. Прошу вас, укройте меня от них. Я не хотела никого убивать…

– Иногда убийство – необходимость. Мы не стали бы прогонять тебя за это.

Дженни показалось, что она сейчас утонет в черном омуте ее глаз. Внезапно цыганка тряхнула головой, будто приняла решение.

– Она остается. Не с тобой, Петро, со мной.

Цыган отошел в тень. Он был жестоко разочарован, но оспаривать решение не стал.

Дженни, не веря собственной удаче, благодарно схватила протянутую руку.

– Меня зовут Роза, – сообщила цыганка.

– Вы цыганская королева? – с любопытством спросила Дженни, войдя вслед за своей спасительницей в расписанную причудливыми цветами повозку.

– Нет, – сказала цыганка и засмеялась, тряхнув нечесаными кудрями. – Я веду этих людей, это верно, но ничего королевского во мне нет.

Дженни огляделась. Здесь было значительно чище, чем у того цыгана с медведями. При воспоминании о недавнем приключении Дженни поежилась, словно от холода.

Роза швырнула гостье малиновую юбку с желтым воланом и черный лиф с низким вырезом.

– На вот, возьми, в этом ты не так будешь бросаться в глаза.

Дженни уснула сразу и спала без сновидений. На следующий день, узнав, что Дженни неплохо управляется с иглой, Роза поручила ей работу – расшивать желтыми розами черную шаль. За вышивкой Дженни проводила большую часть дня, не показываясь на улице, где ее могли бы опознать констебли.

В воскресенье цыгане решили тронуться в путь. Ярмарка закончилась, пора в дорогу. Они разделились на несколько групп. Самая большая, во главе с Розой, направилась к северу. Решено было поколесить по графствам Суррей и Суссекс, прежде чем отправляться на ежегодную ярмарку в честь Дня святой Маргариты, что традиционно устраивалась в Лондоне. Испокон веков она проходила в начале сентября в Саутуорке, на южной стороне Темзы. Но Кромвель отменил увеселения, а теперь Карл II решил возродить обычай. На большой ярмарке цыганам было где развернуться. И не только им одним. Воры и мошенники всех мастей резонно рассчитывали на богатый улов. Жители Лондона, истосковавшиеся по веселым забавам, тысячами потекут на площадь, 40 так что только успевай срезать кошельки.