– Брось, жена, может, они и грешны, но золото у них того же качества, что и у порядочных людей. К тому же оно у них водится в куда больших количествах, – сказал Том, похлопав жену по костлявому плечу, чтобы усмирить ее пыл. – Да и девчонка еще молода. Ей хочется повеселиться, и беды в этом нет.
Дженни не слышала, что ответила Рейчел, но когда тетушка зашла в дом, ухвата при ней уже не было.
– Чтобы танцев с клиентами больше не было, – заявила Рейчел. – Ты ведь не хочешь, чтобы люди подумали, будто мы содержим бордель? – И, внезапно сменив гнев на милость, тетя добавила: – Ты, я вижу, устала. Иди к себе и ложись спать, а Барбара уберет со столов сама.
Дженни удивленно заморгала. Она не знала, что это вдруг нашло на тетю, с чего она стала такой доброй. Дженни пребывала в растерянности, не зная, можно ли ей выйти на минуточку во двор, чтобы объясниться с Китом. Он, должно быть, решил, что у нее мозги набекрень, но ведь он не знал, какой у тети скверный характер.
– Дженни, – вдруг раздался знакомый голос.
– Я здесь, – прошептала она в ответ.
Кит заслонил собой дверной проем – высокий, широкоплечий, великолепный в своем бархатном камзоле и сапогах со шпорами и шпагой у пояса.
– Ах ты, моя сладкая, я решил, что потерял тебя навсегда, – прошептал он, заключая ее в объятия. Он стал покрывать поцелуями ее лицо – щеки, веки, губы, даже кончик носа.
– Прости, что убежала, – ослабевшим голосом пробормотала Дженни. – С тетей Рейчел иногда лучше не связываться.
– Здесь, в моих объятиях, тебе ничто не грозит, – нежно успокоил ее Кит и тут же, потянул ее к лестнице, нетерпеливо добавил: – Скорее пойдем, не будем терять ни минуты.
– Куда это ты меня ведешь?
– В мою комнату, конечно. Здесь всего два приличных" номера, так что мне пришлось разделить мой с Гарри, но он все понимает и не войдет, пока я не дам ему сигнал.
Дженни очнулась от долгого красивого сна о романтической любви, и пробуждение было – словно ушат холодной воды. Боль сдавила ей горло. Только сейчас она поняла, что этот красивый господин с самого начала видел в ней только шлюху, промышляющую в дешевой таверне.
– Ты рассчитываешь, что я стану спать с тобой? – грубо поинтересовалась она. Кит засмеялся.
– Я бы предпочел употребить более романтическое слово—я намерен заняться с тобой любовью, Дженни, потому что твое чудесное тело создано для любви. – Свои слова он сопроводил красноречивым жестом – провел ладонью по ее роскошным бедрам.
Сознательно не замечая предательской реакции организма на его ласку, Дженни отшатнулась, раздраженно бросив ему в лицо:
– Ты солгал мне!
– Солгал? Нет. Я сказал, что люблю тебя, и это так – я не солгал ни единым словом, ни единым поцелуем.
– Ты говорил, что за свой золотой хочешь только говорить со мной. Думаешь, я совсем дурочка?
Кит засмеялся и, обняв за плечи, привлек к себе. Прижавшись губами к пульсирующей жилке на шее, он сказал жарким шепотом:
– Хочешь знать, что я о тебе думаю? Что ты чертовски красивая женщина, и я весь горю от желания. Пойдем, Дженни, не отказывай мне сейчас. Я так давно мечтал о такой, как ты. Не говори мне «нет», сладкая моя. Бога ради, не испытывай моего терпения. Я готов взорваться!
Дженни с трудом удалось его оттолкнуть.
– Я тебе не деревенская дурочка! Мой отец был джентльменом! – выкрикнула она, ударив его ногой в пах.
Кит отшатнулся. Прислонившись к противоположной стене, он, тяжело дыша, с усмешкой заметил:
– Да уж, джентльмен. Боюсь только, что твоя мать любила его не на супружеском ложе, иначе ты не подавала бы эль в этой затхлой дыре.
Дженни в гневе бросилась на него с кулаками, но Кит успел перехватить ее за руки.
– Вы хотите, чтобы я вернула вам золото, милорд?
– Нет, не хочу. Уговор есть уговор, и я просил тебя лишь говорить со мной. Но мне показалось, что ты тоже меня хочешь. Извини, если ошибся. А теперь иди в свою холодную постель. Пусть тебя согревает память о твоем благородном предке. – Кит развернулся на каблуках и, сердито щелкая серебряными шпорами, пошел прочь. – Спокойной ночи и счастливо оставаться, – бросил он, оглянувшись.
– Скатертью дорожка, – крикнула в ответ Дженни, глотая слезы унижения.
Перед лестницей Кит остановился и, сняв шляпу, согнулся в шутовском поклоне. Старания его, однако, пропали даром. В коридоре было слишком темно, чтобы она могла оценить его насмешку.
– Спите сладко, мисс, – прозвучало во мраке.
Дженни прислонилась к стене. Ее трясло от разочарования и обиды. О, как она хотела любви Кита Эшфорда – но он лгал ей, как и все благородные господа, он прикрывал красивыми словами о любви самую что ни на есть животную похоть! На рассвете он ускачет в Лондон и ни разу не вспомнит о служанке в таверне, которая как-то раз утолила его страсть. Нет, она не пойдет на поводу у своего сердца (как же сильно оно бьется – того и гляди выскочит из груди), чтобы, как мать, один раз разделив постель с благородным господином, потом сгорать от стыда всю оставшуюся жизнь. Не слишком-то весело одной растить ребенка, отца которого знала всего одну ночь. Дженни была девушкой разумной и не хотела повторять чужих ошибок, но внезапно вспыхнувшее чувство к капитану Киту Эшфорду оказалось таким сильным, что доводы рассудка вот-вот готовы были рухнуть под напором страсти.
Дженни не могла уснуть. Вначале ей мешали звуки, доносившиеся снизу – перезвон посуды, заливистый женский смех – очевидно, Барбара оказалась посговорчивее, чем она, Дженни, – чей-то густой храп… Потом, когда все стихло, Дженни уже мешала уснуть тишина – гнетущая, давившая на грудь. Хотя крохотное чердачное окошко Дженни оставила открытым, нагревшаяся за день черепичная крыша теперь отдавала тепло, и дышать в каморке действительно было нечем. Из жаркой мглы на нее, казалось, смотрел Кит, усмехаясь презрительно, скривив в насмешке рот, тот самый, что совсем недавно обжигал ее многочисленными поцелуями.
Дженни решила выйти на воздух и проветриться. Накинув на рубашку плащ, она осторожно, опасаясь, как бы предательски не скрипнула половица, спустилась вниз.
Луна поднялась уже высоко, заливая постоялый двор серебристым таинственным светом. Раскидистый каштан казался сказочным замком со светящимися окнами – белые, похожие на пламя свечи, соцветия загадочно мерцали. Ночь сотворила чудо, наделив красотой убогую харчевню, на которую днем без слез и взглянуть нельзя. Дженни восхищенно вздохнула. Странное дело, красота этой летней ночи не только не усмирила томление в груди, но, напротив, лишь добавила волнения. Дженни зябко поежилась и поплотнее закуталась в старенькую накидку.
Как только глаза привыкли к темноте, Дженни увидела, что не одна наслаждается прелестью летней ночи. Тень пролегла поперек дороги – и, судя по ее размерам, у стены стоял широкоплечий мужчина высокого роста. Очевидно, он тоже заметил, что не один – тень исчезла. Дженни узнала Кита и в темноте.
– Кто здесь? – воскликнул Кит.
Дженни не ответила, раздумывая, то ли ей бежать к себе, то ли просто не отзываться.
Кит в два шага преодолел разделявшее их расстояние.
– Ах, да это опять ты! – не слишком приветливо констатировал он.
– Мне стало жарко, и я вышла подышать. Но я уже ухожу, – сбивчиво пробормотала Дженни.
– Не надо, не беги от меня, Дженни, – совсем по-другому заговорил Кит. – Прости меня, я был пьян.
– Я вас прощаю. Спокойной ночи.
Дженни повернулась, чтобы уйти, но Кит ласково тронул ее за плечо.
– Прошу, не будь такой бессердечной. Останься ненадолго и поговори со мной. Видишь ли, меня попросили из номера, пока Гарри развлекается с широкобедрой служанкой. Пожалей бездомного.
Дженни понимала, что оставаться с ним наедине не стоит, но его хрипловатый голос звучал так вкрадчиво, так соблазнительно, что она ничего не смогла с собой поделать.
– На пять минут, не дольше, – согласилась она.
– Пошли посидим под каштаном.
И он взял ее за руку и повел к раскидистому дереву. Все это было похоже на сказку – сидеть рука об руку, вдыхая аромат летней ночи, с мужчиной, словно появившимся из ее мечты. Дженни позабыла обо всем на свете, она больше не была бедной служанкой в захудалой таверне, она была придворной дамой, разодетой в шелка и бархат.
