Холм загородил полмира. Буслай со страхом вгляделся в огромную нору, неуверенно потоптался. Как успел заметить: стены шероховатые, видны корни травы, а на полу мозаика из черепов.

Идти в нору расхотелось. Тугар-Змий там знает каждую пядь. Кто поручится, что нет слуг да не заведет ли в ловушку? Нет, лучше в чистом поле, как надлежит хоробру.

– Эй ты, чудище поганое, выходи! – крикнул Буслай. Получилось неуверенно, но добро, что петуха не дал.

После тишины стены норищи затряслись, посыпались комья влажной земли. В лицо гридню дохнула затхлая волна, мощная – еле на ногах устоял.

– Эт хто там такой смелый! – проревел из глубин холма чудовищный голос.

– Выйди – узнаешь, – ответил Буслай хрипло. Руки до ломоты стиснули молот, в животе мелко дрожала жилка.

Голос бухнул, подобно раскату грома:

– А зачем?

Буслай пожал плечами, чувствуя себя дураком: в конце концов, что ему плохого сделал Тугар-Змий, а он заявился нагло, ведет себя по-хамски.

– Биться будем, – сказал упавшим голосом.

Холм задрожал от хохота, пол норы затрясся, черепа гнусно стукнулись, комья земли посыпались черным градом.

– Добро! – проревел хозяин довольно. – Давненько не сталкивался с такими наглыми. Погоди, сейчас выйду.

– Побыстрей, мне к ужину надо вернуться, – буркнул Буслай недовольно.

В норе вновь захохотало, затряслось, мелькнул желтый сполох.

– Не боись, я быстро, самому интересно поглядеть.

Буслай стоял столбом у входа в огромную нору, из зева хрюпало, шваркало, пыхало жаром. Дрожь в груди нарастала, гридень невольно отступал, с каждым разом шагая шире.

Темный зев налился светом, на земляные стены плеснуло золотом, воздух вылетел жаркой волной, принося звериный дух. Земля мерно вздрогнула, Буслая подбросило: кишки скручены узлом, противно ноют. Из потных ладоней потихоньку выскальзывала шершавая рукоять.

Тугар-Змий явился в блеске пламени, окруженный жаром. Воздух вокруг смялся, зарябил, как бурная речушка. Буслай со страхом глянул на чудовищного коня: красного, как болванка из горна, грива соткана из языков пламени, от взгляда налитых слепящим светом глаз дурно.

Но хозяин был еще страшнее: мощный, как крепостная башня, поперек плеч уместится человек, руки – чудовищные чешуйчатые бревна, из змеиной пасти вырываются тонкие струйки густого черного дыма.

Тугар-Змий повернул массивную, как ствол дуба, шею, чешуйки на змеиной морде удивленно встопорщились. Плавя воздух, протянулся огненный коготь, который разительно выделялся среди прочих, обычных. Широкий, как лезвие ножа, налитый ярым пламенем, он ткнулся в сторону пришлого.

– Эт ты, што ль, драться хочешь? – спросил Змей удивленно. Но в голосе пряталось волнение: если букашка так дерзит, то не напрасно. Не дурак ведь, знал, к кому пришел, попусту грозить не будет.

Буслай сглотнул ком, отступил от пышущего жаром хозяина холма, напряг волю и буркнул нарочито небрежно:

– Ежели отстрижешь коготь и отдашь, то, может, и помилую.

Чешуйки на змеиной морде встопорщились недовольно. Конь зло рыкнул. Буслай чуть не сел: красное чудище ревет по-звериному!

– И что он дался? – буркнул Змий. – Все ходют и ходют. – Он обвел мощной дланью выбеленное костями поле. – Сколько дураков лежит, думали, что будет счастье от коготка. Болваны! Если от пальца отделить, половину силы потеряет, а там вовсе усохнет, как жемчужина.

Чудище вдруг запнулось, лишенные век змеиные глаза проткнули Буслая. Конь вслед хозяину зашипел люто.

– Мамкин молот?! Откуда?! – рявкнул он с затаенным страхом. – Отвечай!

От него пахнуло жаром, закатный луч упал на расплавленный воздух, вокруг торжественно засияло. Тугара-Змия окружил красивый ореол.

Буслай прикрыл лицо от раскаленного воздуха, ответил растерянно:

– Да гостил я у твоей мати. Вот молоточек подарила, за что я… мать твою… нет, твою мать… благодарю.

«Скотина ты, Кащей!» – подумал гридень зло. Явно признал молот, потому и улыбался гнусно, представляя встречу Буслая с сыном Яги.

Тугар-Змий возразил:

– Что лепишь? Она с ним ни за что не расстанется, даже трогать не даст. Вот, помню, схватил разок без спросу, так меня так уделала… Гм, опустим.

Буслай заговорил поспешно, стремясь смутить чудище, а там и метнуть молот в змеиную харю можно будет – небось, не устоит, лопнет, как перезрелая тыква.

– Да ты когда в последний раз ее навещал? Вон, жаловалась, что детки забыли, не навещают.

Дивий смутился, марево вокруг пожухло, потянуло холодом, на змеиной морде проглянуло смущение.

– Ну, ты… гм…

Тугар-Змий озлился. Буслай прикрыл глаза от яркой вспышки. Воздух порскнул сожженными волнами, задымилась трава, небо задрожало от яростного голоса:

– Она ни за что не рассталась бы с молотом! Только мертвая!

Буслай изо всех сил сдержался, чтобы не задать стрекача, и попятился, прикрываясь от трескучего жара.

– Да жива она! Просто бока намяли.

От рева задрожал небосвод, с грохотом рухнули хрустальные глыбы:

– Мамку?!! Да я тебя!..

Конь цвета расплавленного металла скакнул со звериным рыком, волна кипящего воздуха ударила в лицо. Буслай покатился по земле – тело жгло, кольчуга и шлем опасно нагрелись. Вскоре вскочил на дрожащие ноги.

Тугар-Змий налетел с быстротой сполоха в грозовых тучах. Из змеиной пасти ударил столб черного дыма.

Буслая накрыла непроницаемая пелена, кожу отвратительно защипало, словно ее содрали до костей. Он закричал, но в рот нагло влезла едкая дымная струя и там зашипела, будто таял в костре снег.

Буслай отпрыгнул, в глаза ударил свет закатного неба. Из живота поднялся рвотный комок. Глаза слезились, в легких черная сажа мешала дышать, грудь словно придавило скалой. Тугар с хохотом наехал конем, с удовольствием наблюдая кувыркание в траве и обломках костей маленькой фигурки.

Гридень, задыхаясь, встал. Едкий пот залил глаза. Трясущейся рукой он смахнул крупные капли. Поглядел на Змия. Немыслимо тяжелый молот поднялся.

Дивий захохотал. Конь прыгнул, оставляя земле рваные следы с легкой дымкой по краям. В лицо гридня ударил поток огня.

Буслай распластался в траве, над головой яростно шумело. Шлем накалился и обжигал голову, пахнуло паленым волосом.

Тугар-Змий удивленно поглядел под брюхо коню, куда подкатывался человечек. Буслай вскочил и с яростным рыком обрушил молот. В лицо брызнуло горячими каплями, будто расплавленным металлом, плечи загудели от отдачи. Конь с жалобным вскриком осел, из его раздробленной ноги толчками плескала темная кровь.

Дивий ругнулся и неуклюже соскочил, проминая землю до щиколоток. Буслай с удивлением уставился на странный горб: выпуклость переливалась металлическим цветом, разделенная посередке вмятой полоской, будто закрытые надкрылья жука.

Тугар-Змий молниеносно повернулся к дерзкому пришлому. Чешуя красиво переливалась. Огненный коготь вспыхнул, как солнце, воздух расплавился и постреливал змейками пламени. Змий мельком поглядел на жалобно вопящего коня, лежащего на боку, задняя нога которого держалась на тонких жилах. Конь неловко дернулся, траву примял кусок измочаленной плоти.

– А ты крепок, – сказал Тугар с уважением.

Буслай был бы рад согласиться, но трудно, когда ноги дрожат, тело сковывает предательская слабость, глаза нестерпимо режет, легкие превращены в глыбы гранита.

Огненный серп разрезал воздух и столкнулся с болванкой. Отдача швырнула Буслая на спину, плечо захрустело, как молодая веточка, небо потемнело. Топот чешуйчатых ног слышался глухо, словно через войлочную подушку. Раздался глумливый хохот.

От ярости кровь заструилась по жилам расплавленным металлом, и Буслай с диким криком поднялся. Тугар-Змий отшатнулся от вида налитых кровью глаз. Молот стал падать на чешуйчатое плечо. Дивий подставил коготь и болезненно поморщился. Буслай торопливо замахнулся и ударил вновь. Огненный серп перехватил рукоять, как колосок, сила замаха пригнула Буслая, в лицо уперлось чешуйчатое колено.