Элай владел собой с трудом. Но все же не выдержав, он схватил мистера Деннинга за лацканы пиджака. Глядя в его злое лицо и не обращая внимания на сердитые возгласы его сообщников, Элай на удивление спокойно проговорил:

– Заставьте моих людей присоединиться к Союзу, если сможете, мистер Деннинг! Протрубите всему миру о том, что произошло на Кубе! Но запомните мои слова, негодяй! Если вы причините вред моей жене, дочери или сестре, я найду вас, клянусь, а после этого вы будете годны лишь на то, чтобы петь партию сопрано в церковном хоре!

Деннинг побелел, потом побагровел от душившей его ярости.

Элай отпустил Деннинга и встал.

Шестеро головорезов в котелках тоже поднялись, готовые к драке.

К великому разочарованию Элая, Деннинг приказал им сесть.

Кэтти с обидой наблюдала, как портниха снимает с Бонни мерку для платья из ярко-красного шелка. Блестящая ткань почему-то казалась неуместной.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы танцевать за деньги, – сказала девочка, положив подбородок на руки, – почему мне нельзя, а вам можно?

Бонни вздохнула.

– Мы уже обсудили это, не так ли?

Портниха сняла мерки и разложила ткань в ширину, что-то бормоча и качая головой.

– Не ваш цвет, хотя кое-кто скажет, что ярко-красное вам подходит…

Бонни негодующе взглянула на портниху.

– В самом деле? – спросила она с вызовом.

Та отвела глаза. К счастью, она не хотела спорить с Бонни.

– Я сделаю все возможное, чтобы управиться к вечеру, но не ручаюсь, что будет хорошо сидеть.

Бонни, которой для примерки пришлось раздеться, поспешила надеть свою скромную одежду. Она, если бы пришлось, вытащила бы Кэтти из «Медного Ястреба» за волосы. Место этой девочки совсем не среди «шарманок». Отомстить Элаю за унижение, за то, что весь город узнал, где он провел брачную ночь, уже не казалось ей таким важным. А вот ее поступок выглядит явно бессмысленным.

– Вы так печальны, мэм, – заметила Кэтти, застегивая ей платье, – молодая жена должна быть счастливой.

Портниха сложила красный шелк и вышла из кабинета Форбса. Едва дверь закрылась за ней, Кэтти побледнела.

– Молодая жена! О, мэм, что скажет мистер Мак Катчен? Он ведь не захочет, чтобы его жена танцевала…

Бонни не знала, что сказать. Предугадать последствия этого шага было трудно.

– Я не уверена, что он обратит на это внимание, – тихо проговорила она.

– Не обратит внимания? – переспросила Кэтти. – Мистер Мак Катчен? Да его глаза горят, как раскаленные угли, стоит ему взглянуть на вас, мэм! И ведь он снова женился на вас, ведь так?

– Это был не совсем настоящий брак, Кэтти, – проговорила Бонни, хотя это признание было очень горьким. Бонни усмехнулась. – Поверь, я ему не интересна, вот так-то. Ты хотела бы всегда жить в доме Джиноа, Кэтти?

Хорошенькое личико вспыхнуло.

– Я не думала об этом. Мне позволят пользовать граммофоном и книгами?

Этот детский простодушный вопрос рассмешил Бонни. По крайней мере одно она сделала правильно, заставив Кэтти позабыть о «шарманках».

– Конечно, позволят, – мягко ответила она, – а теперь пойдем в магазин и соберем вещи.

Вернувшись на стройку, Элай увидел, что некоторые семьи уже перебираются из палаток в еще не законченные домики. Он встретил там Джиноа и Элизабет Симмонс, устроивших занятия на зеленом склоне напротив незаконченного здания школы.

Джиноа внимательно слушала, как молодая женщина читает учебник Макграффи. Ни учительницу, ни ученицу не смущало то, что Роз бегает возле них, воткнув перья в волосы и издавая возгласы, как настоящий индеец.

Элай взял девочку и посадил к себе на спину, она продолжала издавать победные вопли.

– Где, черт подери, Бонни? – спросил Элай. Джиноа недоуменно развела руками.

– Бонни?

– Да, Бонни, – повторил Элай, – моя жена.

– А, – протянула Джиноа, – Бонни. Когда я видела ее последний раз, дорогой, она собиралась в магазин. Разве индейский головной убор на Роз – не самая забавная вещь, которую ты когда-либо видел? За ним специально посылали Сэта.

– Напомни мне, чтобы я скальпировал Сэта, отрезал Элай.

Несколько человек с любопытством наблюдали за ним, и он взял себя в руки.

– Ну что же, придется построить вигвам. – Он повернулся и широкими шагами направился к коляске.

Сэт, державший вожжи, воскликнул, глядя на Роз:

– Ну настоящий вождь племени!

Роз, воодушевившись, снова начала вопить. Элай со вздохом опустился на сиденье. Вдали раздался гудок паровоза.

– Поезд, прибывший в четыре пятнадцать, – заметил Сэт, – идет по расписанию.

Роз все еще вопила, от чего у Элая уже разрывалась голова. Нет, он должен не только извиниться перед Бонни за то, что оставил ее в эту ночь, но и убедить ее, что не спал с Эрлиной. Ко всему прочему, ему придется сказать и про Консолату Торес. Его челюсти сжались.

– Розмари Мак Катчен, – сказал он спокойно, – замолчи!

Роз замолчала и не издала ни звука, пока ехали по Нортриджу.

Коляска остановилась перед магазином Бонни.

Ставни были опущены, и табличка «закрыто» висела в окне. Элай, оставив дочь на попечение Сэта, поднялся по наружной лестнице на кухню.

Там он позвал Бонни, которая тут же вышла к нему.

– Ты мог бы постучаться, – сказала она, заметно нервничая и держась на расстоянии.

– Лучше бы ты смотрела за дочерью, а не оставляла ее с Джиноа на целый день, – сердито заметил Элай, – но об этом мы поговорим позже. Сейчас нам надо обсудить кое-что другое.

Бонни была бледна.

– Хорошо, но в данный момент я занята, – ответила она. Элаю показалось, что она боится приблизиться к нему.

– Чем это ты так занята? – Элай не мог скрыть раздражения, – я хочу сказать тебе…

Бонни вздернула подбородок, и выражение ее глаз не предвещало ничего доброго.

– Как и ты, Элай, – холодно сказала она, – я должна работать. Так что извини…

Она уже собиралась уйти, но он схватил ее за руку и повернул к себе.

– Не извиню, отрезал Элай, вдруг ощутив непреодолимое желание обладать Бонни, несмотря на гнев, душивший его. Что может быть важнее, чем присмотреть за дочерью и поговорить с мужем?

Бонни смотрела на него с ненавистью. Она вырвала руку и отступила назад, ее глаза пылали от гнева.

– Я всегда забочусь о дочери, – сказала она, – помни, только из-за нее я согласилась на этот брак.

Она говорила так резко, что Элай виновато опустил голову.

– Согласен, я заслужил такое отношение, – он тяжело вздохнул, – прошлой ночью, когда мы говорили о Кайли…

Она внезапно отвернулась, прижав руки к груди.

– Пожалуйста, уйди.

Элай молча смотрел на нее, думая, что за страсть к этой женщине он расплачивается душевными муками. Бонни стоила этих мук, и ради нее он готов был пройти через ад.

– Прошлой ночью, когда я просил, чтобы Розмари жила в моем доме, я не угрожал тебе, я только предлагал…

Бонни повернулась, в ее глазах застыл вопрос.

– Но…

Элай поднял руку.

– Позволь мне закончить, Бонни. Я пытаюсь сказать, что люблю тебя. Что ты нужна мне. Это было трудное время для нас… Все рушилось…

Он замолчал, не находя слов, но Бонни ждала, что он скажет.

– Когда ты решила, что я использую Роз, чтобы заставить тебя выйти за меня замуж, я просто потерял рассудок.

Казалось, она готова поверить ему, но он ошибался.

– Ты провел эту ночь, – сухо сказал она, – в пансионе… с Эрлиной.

– Я не был с Эрлиной. Бонни опустила глаза.

– Я хотела бы верить в это, Элай.

Он осторожно приблизился к Бонни и поцеловал ее.

– Поверь мне, Бонни, это правда. Пойдем домой, мне нужно многое тебе объяснить.

В ее глазах блестели слезы.

– Боже, помоги мне! Я ничего так не хотела бы, как пойти с тобой домой, но…

Элай насторожился.

– Но…

– Тебя это не обрадует, – смущенно сказала она. Несмотря на раздражение, Элай понимал, что нельзя принимать всерьез то, что Бонни говорит сгоряча.