Здесь происходит именно то, о чем мы говорили уже не раз: все явления в природе и обществе подчиняются сходным закономерностям. Социальные структуры – власть, рынок, финансы, военные сообщества имеют одну главную цель: свое собственное выживание. Любая из них, излишне структурируясь, дестабилизирует любую другую. Но выполняют они свои функции через деятельность людей и задевают интересы других людей. Естественно, недовольство одних направляется против других; складывается впечатление, что умные и хорошие выступают против глупых и нехороших. Но эти последние сами действуют так, как наиболее выгодно их структуре. Павел стоял выше любого представителя элиты и видел дальше.

В день коронации он издал новый закон о престолонаследии: женское правление отныне не допускалось, престол переходил по праву первородства и только по мужской линии царствующего дома. Так было покончено с петровской идеей «назначенства» преемника императором. Идея, как мы знаем, не сработала: на протяжении XVIII столетия «назначенцев», то есть попавших на трон по закону, было всего трое: Петр II, Иван VI и Петр III. И что же? Первый умер молодым при странных обстоятельствах, второй был свергнут грудным младенцем и заточен в тюрьму; третий убит через несколько месяцев по воцарении. Все остальные законных прав на власть не имели.

Также в день коронации Павел I подписал манифест, которым, как сообщил в Берлин прусский посол Брюль, «недовольны все, кроме городской черни и крестьян» (то есть недовольно было абсолютное меньшинство, дворяне). Почему? Потому что впервые со времен Петра I император осмелился покуситься на интересы помещичьего сословия. Он ограничил эксплуатацию крестьян более чем вдвое, запретив принуждать их к работе в воскресенье и разделив оставшиеся шесть дней недели надвое: три дня крестьянин работает на себя, и три – на помещика; запретил продавать «с молотка» дворовых и безземельных крестьян.

«Золотой век» Екатерины был золотым веком дворянства. Дарование дворянам права не служить в армии и на государственной службе лишало крепостное право всякого политического основания, ведь крепостная зависимость возникла и даже поддерживалась самим крестьянством в интересах усиления обороны национального государства. Освобождение дворян от обязательной службы государству отцом Павла Петром III при том, что крестьяне остались в роли крепостных, было воспринято подавляющим большинством народа как величайшая несправедливость. Павел возвращал крепостному праву былое политическое основание, заставив дворян снова служить государству.

Ознакомившись с наследством, оставленным ему «матушкой», новый хозяин России пришел в ужас, ибо оказалось, что к концу ее царствования финансы империи пришли в расстройство – бумажный рубль стоил 66 копеек серебром; казнокрадство и лихоимство достигли невиданных масштабов и фактически были узаконены. В армии из 400-тысячного списочного состава не хватало по меньшей мере 50 тысяч солдат (восьмая часть), чье содержание разворовывали полковые командиры; 3/4 офицерского корпуса существовало лишь на бумаге. В Петербурге при любом генерале находились до сотни офицеров, а в полках ротами командовали прапорщики.

Павел принял меры. Много придворных серебряных сервизов и вещей было переплавлено в монету, а на площади перед Зимним дворцом сожгли бумажных денег на сумму свыше 5 млн рублей. Стоимость денег поднялась.

Затем он занялся реформой вооруженных сил, взяв за образец прусскую армию. Вновь, как и ровно столетие назад, обученные, обмундированные и вооруженные на иноземный манер «потешные полки» стали образцом для армии – только преображенцев и семеновцев теперь сменили гатчинцы. Были исключены из армии числившиеся в ней, но не служившие офицеры. Столичных гвардейских офицеров, которые вели праздную жизнь, посещали театры и балы, ходили во фраках, а на службе появлялись от случая к случаю, Павел заставил нести тяготы военной жизни. Они, конечно, не были этим довольны. Не случайно большинство свидетельств о «чудачествах» Павла, о его самодурстве и недальновидности в сфере военного строительства исходило именно из гвардейской среды, а отнюдь не от армейских офицеров и уж тем более не от унтер-офицеров и рядовых солдат.

Император занялся улучшением быта солдат. Увеличил оклады, упорядочил пенсии; запретил широко до тех пор практиковавшиеся «вольные работы», дабы не отвлекать войска от прямого назначения. Награды орденами, при Екатерине – удел старших начальников и привилегированного офицерства, Павел распространил и на солдат.

Ему ставят в вину увлечение парадами и муштрой на плацу. Но ведь на плац-парадах муштровались при высочайшем присутствии именно те, о распущенности которых пишут сами историки, то есть столичные гвардейские части. А чудо-богатыри А. В. Суворова в это время освобождали Италию от французских войск, совершали героический поход через Альпы. Моряки Ф. Ф. Ушакова с боями прошли воды шести морей и установили господство российского военно-морского флага в акватории всего Северного Средиземноморья.

Из других деяний императора следует отметить прекращение преследования Православной церкви и раскольников, возврат церкви отобранных у нее имений. Признание старообрядцев как равных официальной церкви, начатое при Екатерине, в царствование Павла продолжалось; все епархии получили право иметь свои церкви.

Отец будущих декабристов М. Н. Муравьев не раз говаривал сыновьям «огромадности переворота, совершившегося у нас со вступлением Павла I на престол, переворота, столь резкого, что его не поймут потомки». А декабрист В. И. Штейнгель полагал, что его «кратковременное царствование вообще ожидает наблюдательного и беспристрастного историка, и тогда узнает свет, что оно было необходимо для блага и будущего величия России после роскошного царствования Екатерины II».

Император понимал самодержавие буквально, как абсолютную патриархальную власть одного лица. Он рассматривал все крестьянство как государственную собственность, как средство оплаты дворянской службы империи. При этом он не желал быть и первым дворянином России, а считал себя ее полным хозяином.

Ф. Я. Миркович писал, что его правление «по деятельности и страху, господствовавшему тогда в обществе… напоминало времена Петра I. Но ежели Павел действовал в высшей степени произвольно и самоуправно, то, с другой стороны, как я слышал от людей степенных и пожилых, он решительно остановил все самоуправство екатерининских вельмож и стремился водворить повсюду порядок, благоустройство в администрации, правду и силу законов в судах».

Император был беспощаден, если узнавал о злоупотреблениях властных лиц. В его правление боялись брать взятки. Судебная волокита стала легче. Грабеж населения чиновниками ослабел. Но зато столичные жители, особенно те, кто был причастен ко двору и гвардии, жили в непрестанном страхе строгого взыскания, ибо страна принадлежала не им, а ему, императору!

И его убили.

Последней каплей, переполнившей чашу его судьбы, стала попытка самостоятельной геополитической игры.

Великие победы Петра заставили европейцев считаться с российской военной силой. Создавая военные союзы друг против друга, приглашали Россию поучаствовать – обычно без всякой для нее пользы. А главным «поводырем» страны во внешнеполитических делах была Англия, центр современной «мир-экономики». На Англию были завязаны экономические интересы многих влиятельных русских аристократов. С другой стороны, сама Англия имела в России деловые интересы, денежные фонды, верных людей.

Эпоха Павла I совпала со временем окончания Великой французской революции и началом завоевательных походов Франции. Европейские державы (Австрия, Турция и Неаполитанское королевство) по настоянию Англии образовали антифранцузскую коалицию. В 1798 году также и Павла убедили, что Наполеон угрожает интересам России, собираясь воссоздать самостоятельное Польское государство. И Россия вошла в антифранцузскую коалицию, вследствие чего были произведены знаменитые Итальянский и Швейцарский походы Суворова (1799), средиземноморский поход российского флота под командованием Ушакова (1798–1800). Но в конце концов Павел I понял, ради кого шли в огонь солдаты А. В. Суворова и моряки Ф. Ф. Ушакова, и резко изменил российский внешнеполитический курс.