Лениво Сэм погладил ее маленькую грудь.

– До сегодняшнего вечера, если бы меня спросили, я сказал бы, что предпочитаю полногрудых женщин. Ты заставила меня изменить вкус.

– Правда? – Так же лениво она потерлась щекой о его плечи и приподняла голову, чтобы взглянуть на него.

– Правда. – Губы Сэма разомкнулись в улыбке, но, встретившись с ней взглядом, он опять посерьезнел и внимательно и испытующе принялся рассматривать ее. – Как тебе это удается?

Протянув к ней руку, он обвел пальцем контур ее губ.

– Что удается? – Она остановила его руку, влажными губами обхватив палец.

– Делать меня сильным и одновременно слабым. Опустошать и тут же вновь наполнять меня всего лишь одним своим прикосновением.

– Я так делаю? Правда? – Она казалась удивленной.

– Правда. – Приподняв ее повыше, он поцеловал ее в губы, которых только что нежно касался пальцем.

Заснули они не скоро и одновременно. И он, и она.

Повернувшись, Келли поняла, что на кровати рядом с ней пусто. Потрогав рукой простыню, она почувствовала холод. Сэм исчез. И исчез, должно быть, уже некоторое время назад. Нахмурившись, Келли села в постели и потерла лицо и глаза, прогоняя остатка сна и твердя себе, что это ничего не значит – ведь она привыкла просыпаться в одиночестве. Но на этот раз все было по-другому – одиночество угнетало. Она подтянула к груди укрытые простыней колени и уткнулась в них подбородком, чувствуя, как горло ее сжимается.

Раздался стук в дверь – резкий, настойчивый. Келли не сразу поняла, что и проснулась от этого стука.

– Кто там? – отозвалась она, внезапно остро застеснявшись того, что ночная рубашка ее скинута на пол и растеклась там облачком поблескивающего шелка и что тонкая простыня плохо прикрывает ее наготу.

– Миссис Варгас. Я принесла вам поднос с завтраком – кофе и сок.

Келли судорожно схватила покрывало и прикрыла им простыню.

– Войдите.

Дверь распахнулась, и домоправительница бесшумно вплыла в комнату, с привычным искусством удерживая в равновесии поднос.

– Возле кресла оставить? – Седеющей головой она кивнула в сторону гостиной ниши.

– Пожалуйста. – Келли чувствовала себя неловко, она с трепетом представила себе, что бы подумали о ней, если б Сэма застали с ней в постели.

Как только домоправительница вышла из комнаты, Келли, вскочив, достала халат, сброшенный на пол возле окна, оставив рубашку лежать на прежнем месте. За ночь набежали облака, и небо теперь было затянуто тускло-серой пеленой. «Но дождя все-таки нет», – подумала Келли, накинула халат и подошла к подносу.

Когда она подняла крышку кофейника, на нее пахнуло ароматом свежесваренного кофе. Келли налила себе чашку и поднесла ее к губам, вдыхая живительный бодрящий запах.

И внезапно в ней вспыхнуло воспоминание о теплых губах Сэма, о его голосе, который произносит: «Утро. Мне пора». Так, значит, он ее поцеловал в щеку, уходя? Все это было в полудреме, и Келли даже не помнит, было ли это на самом деле. Кажется, он велел ей опять заснуть, не просыпаться. Как же крепко, оказывается, она спала!

В памяти осталось еще что-то. Келли нахмурилась и уставилась в чашку с черным кофе, силясь вспомнить, что это было. «Кофе» – пронеслось в памяти. Сэм сказал: «Когда встанешь, приходи в контору. Я приготовлю кофе». Присниться это ей не могло. Значит, это было на самом деле.

Углы рта ее еле заметно тронула улыбка – тайная радость от сделанного открытия. Оказывается, Сэм не просто покинул ее, крадучись, как вор – будь так, это испортило бы то наслаждение, что познали они ночью. Келли поставила чашку обратно на фарфоровое блюдечко, решив, что ей необходимо разделить с Сэмом первый свой кофе сегодня.

Келли давно уже научилась собираться в спешке, но в этот день она побила все рекорды. Она ухитрилась даже выскользнуть из дома, не встретив ни Кэтрин, ни экономку.

На крыльце она помедлила, вглядываясь в толстый облачный покров на небе. Воздух был тяжел и неподвижен, еле заметно пахло дождем. Откуда-то неподалеку доносился гул вертолета, своими винтами поднимавшего ветер. Местонахождение вертолета Келли определила по звуку, но самого его видно не было, а видела она лишь облака над деревьями и скалистые вершины.

Удовлетворив мимолетное любопытство, она пошла по шоссе, но тут же разглядела вьючную тропу – самый короткий путь к винодельне и конторе Сэма. Поколебавшись всего секунду, она пошла по ней.

По обеим сторонам тропа густо поросла деревьями; переплетение ветвей, загораживая свет, затеняло дорогу, а сгустившиеся тучи делали ее особенно мрачной и нелюдимой. Прислушиваясь к бодрому шуму машин на шоссе, Келли старалась вообразить себе эту тропу в ночь убийства.

И тут возникло недоумение: зачем понадобилось барону идти к винодельне? Да еще по этой тропе? Может быть, он просто устал от столпотворения? Похоже на правду. Келли видела его лишь дважды, но оба раза ей показалось, что барон Фужер человек замкнутый и общению с людьми предпочитает книги. Но если это так, почему он не отправился в библиотеку? В библиотеке тихо, уединенно и несравненно приятнее, чем на этой мрачной тропе.

Может быть, он был чем-то встревожен? Келли тут же вспомнила, как неожиданно стала свидетельницей интимной сцены между баронессой и Клеем Ратледжем. Не увидел ли и барон нечто подобное? Нечто, заставившее его заподозрить, что у его жены роман с другим мужчиной. Такое могло вывести на темную и безлюдную тропу, а потом погнать и на винный завод, где он встретился с ее отцом. Чистое ли это совпадение? Просто неудачное стечение обстоятельств – очутиться в неподходящем месте в неподходящее время? Это, и только это?

В голове ее крутились вопросы. Келли тряхнула головой. Добрую половину последних десяти лет – сперва в колледже, где она изучала журналистику, а потом и на работе – она выспрашивала людей, стремясь раздобыть ответ. Это стало ее второй натурой, вошло в привычку, настолько упорную, что расстаться с ней было бы трудно. В особенности теперь, когда дело, занимавшее ее, касалось ее отца и в конечном счете задевало и ее.

Тропа выходила во двор здания винного завода. Не освещенное приветливыми утренними лучами кирпичное строение завода выглядело темным и мрачным. С ним контрастировала яркая желтая лента, тянувшаяся с дальнего конца здания. Такой пластиковой лентой, как вспомнилось Келли, полиция отмечает места преступлений. Она удивилась, что ленту эту до сих пор не сняли.

Смотреть было нечего, все вещественные доказательства давно уже были убраны отсюда. Келли это знала. И все же она поймала себя на том, что хочет взглянуть еще раз.

Земля была испещрена следами. Но можно было разглядеть еле заметную черту, которой было обрисовано место, где лежало тело. Отмечены были и два других места. Келли решила, что на одном, вероятно, лежало орудие убийства, другое же – это там, где отец ее выронил бидон с керосином, бросившись наутек, и где находилось нечто, но что – она не знала.

Ей вспомнилось краткое и тяжелое свидание с отцом. Наверное, он был испуган и смущен, что и пытался скрыть за злобной агрессивностью. Возможно, и в ту ночь он испугался и к тому же наверняка был пьян. Когда барон напустился на него, он, вероятно, ударил его в панике.

Но почему молотком? Почему не бидоном, если в руках у него были бидоны? Если он собирался испортить вино в погребах, то что он делал на этом месте? Ход в погреба с другой стороны. Нахмурившись, Келли взглянула на верх здания, на фонарь охраны. Почему он подошел с этой стороны, так ярко освещенной? Неужели он был так пьян, что не заметил этого? Или же пьян настолько, что ему было море по колено?

Маленькая боковая дверца приоткрылась, и оттуда показался седоватый коренастый Клод Бруссар. Выйдя, он быстро покосился на желтую ленту. И тут же отвел взгляд, переведя темные глаза на Келли.

– Привет! – улыбнувшись, она шагнула ему навстречу.

Он немедленно замахал на нее руками, и на суровом морщинистом лице его появилось раздражение.